Метро 2033: Изоляция - Мария Стрелова

– Чтобы вернуться? – хрипло спросила сама себя Марина. И вдруг поняла, что абсолютно права. Осторожно ощупала пистолет в кобуре на поясе. Погасила фонарь и замерла у стены, вслушиваясь в каждый шорох.

И оказалась права. Вскоре послышались тихие шаги и довольное урчание.

Алексеева застыла, молясь, чтобы ее не услышали. Она хотела увидеть, что будет дальше. И вместе с тем больше всего на свете мечтала, чтобы это оказалось ночным кошмаром, страшным сном, который вот-вот завершится.

Послышался звук раскидываемой земли, спустя пару мгновений до женщины донеслись омерзительные чавкающие звуки. У Марины сдали нервы. Она включила фонарь, выцепила лучом человеческую фигуру. Монстр поднял на женщину расширившиеся глаза, подернутые мутной пеленой, облизал с губ кровь. Алексеева узнала…

Она завизжала и выстрелила. Мутант упал, зажимая руками простреленную грудь. Начальница бункера присела рядом на колени, посмотрела твари в глаза. Теперь они смотрели осмысленно, полные боли и непонимания.

– Марина Александровна? – прохрипела девушка. По ее губам, смешиваясь с кровью сожранной девочки, потекла тонкая струйка.

– Зачем, Оля? – выговорила Марина. Она чувствовала, что ее сейчас вырвет. Сердце заходилось в бешеный галоп.

– Не знаю… – прошептала жительница бункера. Последний раз вздохнула и закрыла глаза навсегда.

На негнущихся ногах Алексеева поднялась и забросала два тела рыхлой землей. Медленно, как во сне, пошла в сторону лестницы.

Как только закрылась дверь ее кабинета, Марина рухнула на пол и забылась сном.

Глава 13

Начало конца

Наутро начальницу бункера разбудил настойчивый стук в дверь. Алексеева с трудом поднялась с пола, где уснула вечером, оглянулась на спящего тревожным сном Митю и вышла. Перед дверью стояли Ваня и Илья. Оба были бледны, под глазами залегли синие тени, а в глазах плескался страх.

– У нас ЧП, – виновато выговорил Волков, опуская глаза. – Из наших секторов, моего и Ильи, пропали три человека. Ольга Фомина, семнадцать лет. Ушла ночью под запись в туалет и не вернулась к утру. Через полчаса прибежал Оганян, доложил, что у него та же история. Пятнадцатилетняя Кристина Седова повела в туалет свою пятилетнюю сестру. Обе не вернулись. Я ума не приложу, что стряслось. Детям пока не говорили, они и так в панике.

Марина чувствовала, как в голосе Вани проскальзывают истеричные нотки.

– Спокойно. Отставить панику. Всему нашлось резонное объяснение. Семеро детей пропали, когда выключился свет. Их всех обнаружила Люба на нижнем ярусе. Не знаю, что им там понадобилось, но они не удержались на ступеньках и упали вниз. Травмы оказались несовместимыми с жизнью. Илья, твою дочку на руках держала Света Васильева, люк был не закрыт, и девочки оступились и упали. Обе погибли. Наша агротехник так перепугалась, когда нашла их, что у нее случился инфаркт. Она мертва. Вызовите ко мне Василия. Тела я закопала вчера ночью, выкапывать не дам, не хочу травмировать вашу психику. Мне жаль, что так вышло.

Ее голос прозвучал сухо и властно, как и должно было быть. Казалось, ночная истерика прошла без следа, и перед жителями бункера стояла их истинная руководительница, бесстрастная, жесткая, несмотря ни на что.

– Нет! – вскрикнул Илья. – Этого не может быть! Моя девочка… Каждый житель бункера знает, где находятся люки!

– Началась паника. Света старалась укрыть малышку от толпы и не рассчитала. Мальчишки просто пошли исследовать нижний этаж, знаешь же, что в тринадцать лет да в темноте попа просит приключений. Коля и Никита взяли с собой Егора, повели его вниз и упали с лестницы, не рассчитав расстояние между ступенями. Лида просто заблудилась, она же была совсем маленькой, могла ошибиться с направлением, тем более дверь туалета и душевых всего в паре метров от спуска. Обычно над люком постоянно горит лампа, на ночь его закрывают, а тут до него не стало дела. В кромешной тьме даже я не скажу тебе так сразу, где именно этот черный провал. Это, конечно, великая беда, но не ЧП, а вполне штатная ситуация, – холодно ответила Марина.

– Штатная?! – взревел парень. – У меня дочь погибла!

– Успокойся. Паникеры в бункере не нужны, сам знаешь. Вернитесь в свои сектора. Я не давала команды отмены военного положения. Перемещения запретить. В туалет сопровождать. Выставить дежурных и ответственных за каждый сектор, – твердо приказала женщина.

– Сволочь ты, Марина! Здесь люди умирают, а ты заладила – порядок, сектора! – прошипел Оганян.

Алексеева без замаха влепила ему звонкую пощечину.

– Молчать и соблюдать субординацию! – рявкнула она. – Ты даже представить себе не можешь, сколько еще народу может погибнуть, если сейчас начнется паника.

Илья с горечью посмотрел Марине в глаза.

– Есть выполнять, – коротко ответил он и пошел прочь.

– Зря ты с ним так, – тихо сказал Волков, когда юноша отошел.

– Я знаю, Вань. Я сама не нахожу себе места, и мне до слез жалко погибших детей. Но если сейчас хоть кто-нибудь ослушается моего приказа, в убежище начнется анархия и произвол. Ты видишь, население на грани новой катастрофы. Встали генераторы, не горит свет. Не работают фильтры, потому что нет тока. Ситуация у нас страшная, но мы непременно выберемся, – устало пообещала Алексеева.

Ваня наклонил голову и пожал плечами. Видно, и он сомневался, что все еще может наладиться.

Марина вошла в свой кабинет и села у стола, задумавшись.

Положение действительно становилось критическим. Стены бункера, призванные защищать от угрозы извне, от радиации и мутантов, вдруг стали тюрьмой, где рано или поздно выживут только страшные твари. Некуда было бежать. И на поверхности, и внутри убежища царила опасность и первобытный ужас, лишающий способности мыслить. Начальница бункера тщетно искала выход. Его не было. Рассказать правду, выдать по два рожка патронов каждому из старших и заставить перестрелять всю молодежь? А был ли в этом резон? После – оставалось только приставить дуло к виску. Да и ни один из ее товарищей никогда не сможет выстрелить в ребенка, которого растил с младенчества. Все они были детьми бункера, родными, любимыми. Если брать в расчет только такой исход, жизнь теряла смысл.

Открыть гермодверь и выставить всех жителей убежища на поверхность, где они моментально мутируют в кровожадных тварей, разбредутся по окрестным домам и станут новым видом в чреде непрекращающегося эволюционного кошмара? Это выход, да, но становилось ли от этого осознания легче? Едва ли.

Так или иначе – смерть. Для нее и для старшего поколения, для верных боевых товарищей, которым удалось спастись в день катастрофы. Но спастись ли? Нет, пожалуй, за двадцать лет жители убежища лишь придумали себе страшный конец…

Пустить ситуацию на самотек? Пусть все будет, как будет? В ужасе забившись в свои углы, ожидать, кто будет следующим? Врать в глаза, убеждая, что все будет хорошо?

Уже не будет. Мир рухнул, покатился в тартарары, и с каждым часом конец становился все ближе. Массовая паника уже охватила всю молодежь и старших. Все уже поняли, что в бункере творится чертовщина, и надуманные объяснения Марины не могли потушить пожар истерики и смятения. Вопрос стоял в том, кто раньше догадается. И когда каннибализм превратится во внутривидовую борьбу. Будут ли мутационные изменения еще больше затрагивать внешний вид или только психику?

Алексеева писала на листочке в свете фонарика наблюдения последних дней.

«Когда я выстрелила в Ольгу, девушка пришла в себя и совершенно осознанно спросила, что происходит. Следовательно, на данный момент мутация принимает форму кратковременных помешательств, не затрагивая морфологическую структуру тела. Мы не можем понять, кто именно подвергнется помешательству, потому что внешне это абсолютно нормальный (по нашим меркам) человек. Мы не можем ничего узнать по отпечаткам зубов, потому что у всех детей их по сорок, и они острые. Не можем предугадать…» – Алексеева запнулась.

– Можем. Случаи каннибализма вспыхивали в те часы, когда за детьми не велось пристального наблюдения, когда они были предоставлены самим себе! Следовательно, если мы постоянно будем их занимать так, чтобы по ночам они крепко спали от усталости, мы можем победить! – воскликнула Марина, осененная догадкой.

Она бросилась в зал.

– Внимание начальникам секторов! – громко объявила женщина в мегафон. – Возобновить занятия! Каждый рассказывает детям то, что умеет. Сказки, рассказы, историю, что угодно. До обеда уроки не прекращать! Перемещения по-прежнему запрещаются!

Жители бункера встретили идею одобряющим гулом. Так было проще. И не так страшно. В разговорах и время потянется быстрее…

Марина медленно спустилась с бортика и пошла вдоль стены. Остановилась возле календаря. Достала из кармана рубашки ручку и жирной линией зачеркнула «2033». Надписала сверху «2034».