Метро 2033: Изоляция - Мария Стрелова

Свет в генераторной мигал, лампочка светила тускло, едва-едва. Когда упало напряжение, в коридоре замкнуло проводку, и только то, что генератор встал, спасло от возгорания. Света в помещениях почти не было, в основном зале зажглось красное, резервное освещение, потребляющее минимум электроэнергии. Остановились часы, перестала работать электроплита, вода из крана не текла, а капала.

Алексеева вытащила из кармана нагрудный календарик – обычный лист бумаги, где черной ручкой были нарисованы даты по месяцам, подняла его на свет, зачеркнула несколько чисел.

– Вчера в бункере был день, когда мы праздновали Новый год. В тот день, двадцать лет назад, наш прекрасный мир погиб и родился новый. Мы обычно готовились к празднеству, но, кажется, в этот раз про него все забыли, – с горечью сказала она. – Жители последнего пристанища собирались в зале, рисовали новый календарь. Наступил 2034 год… Мы храним память не только о часах, но и о днях, месяцах и годах. Когда-то Григорий Николаевич сказал мне, что бункер погибнет, когда прервется традиция. Мы на пороге смерти, Евгений. И мне совсем не страшно. Просто больно оттого, что мы могли завершить наш путь, дорогу хомо сапиенса безболезненно, под моим надзором. А теперь нам придется сходить с ума в красном свете аварийных ламп. Ты, кажется, этого хотел?

Голос женщины звучал тихо и бесцветно. Хохол вглядывался в ее лицо.

– Что ты говоришь? Почему смерть? Отвечай, что происходит?! – крикнул он.

Марина спокойно смотрела ему в глаза.

– Ты сам все узнаешь в свое время. Мой тебе совет – беги отсюда. Забирай Анохина, катитесь куда угодно, только, пожалуйста, скорее. Дайте нам спокойно завершить свою историю. Не мешайте. Я не хочу, чтобы ты умер. Но ты обречен. Я даю тебе шанс погибнуть безболезненно. Возьми пистолет, застрели Митю и застрелись сам, – бесстрастно сказала она.

Жене стало жутко. В темноте, в изолированном отсеке на него навалился дикий страх, который в метро называли страхом туннеля. Бледное лицо Марины, ее широко раскрытые глаза, полные спокойного осознания неизбежности, пугали до дрожи в коленях. Гнетущую тишину нарушал только гул генераторов из-за двери.

Алексеева молча смотрела на него, не двигаясь и не мигая. Под ее пристальным взглядом Хохол чувствовал себя лабораторной мышью под острым скальпелем ученого. По вискам потекли капли ледяного пота, мужчину забил озноб.

Его нервы не выдержали. Он схватил женщину за воротник куртки и затряс, как тряпичную куклу.

– Отвечай, отвечай, что ты знаешь! – в исступлении кричал он.

Голова Марина моталась из стороны в сторону, а глаза были по-прежнему широко распахнуты. Огромные черные зрачки стремились вобрать в себя последние капли света. Женщина казалась неживой, Женя чувствовал кончиками пальцев холодную влажную кожу.

Наконец он отпустил Алексееву, отступил на шаг, прижавшись к стене. От суеверного ужаса у него подкосились ноги, он сел на пол, обнял руками колени.

– Ты должен уйти, – повторила Марина, глядя на него сверху вниз. – Будет хуже. Скоро сюда придет страх. Бери Митю и уходи.

Она повернулась и пошла прочь по коридору. Охранник у двери, из молодых ребят, парень лет пятнадцати, попытался преградить ей путь.

– Отойди, – властно приказала Алексеева, отстраняя дуло автомата.

Мальчик вздрогнул, попятился, не смея стоять у нее на пути.

Марина усмехнулась. Что страх делает с людьми! Электричества не было всего несколько минут, пока она шла в генераторную и в свете фонаря осматривала аппараты, а в бункере уже царила массовая истерика. Детей можно было понять. Они лишились контроля взрослых, поддавшись мгновенному соблазну, подняли бунт, загнав любящих и когда-то любимых наставников в тесный кабинет под замок, и в тот же день осознали, что не способны справиться с системами жизнеобеспечения. Погас свет, прекратилась подача воды, и рано повзрослевшие ребята прекрасно понимали, что, оступившись раз, они безвозвратно покатились в пропасть. Сейчас у них не было возможности починить оборудование. Даже с помощью старших. Не хватало материалов. Бункер погружался во мрак, узкие коридоры заполнялись темнотой и ужасом, а в воздухе витала паника.

Женщина поднялась на верхний этаж. Молодежь расступалась, виновато опуская глаза. Их самонадеянное юношеское восстание против контроля и опеки захлебнулось, не успев начаться.

– Ключи! – потребовала Алексеева, останавливаясь возле кабинета Паценкова.

– Они у Хохла, – робко подали голос из темноты.

– Так принесите! – не терпящим возражений тоном потребовала Марина.

В полутьме метнулась тень, затихли шаги.

– Наигрались? – хмуро спросила женщина, оглядывая ребят, толпившихся у стены.

Вообще, на первый этаж подниматься без дела было не принято, но сейчас внизу стало настолько страшно, что там остались только самые старшие ребята и малыши. Подростки четырнадцати – шестнадцати лет жались по стенам, не смея поднять глаз.

– Решили, что самые умные? – холодно поинтересовалась Алексеева. – Так чего боитесь? Что необычного? Перебои на подстанции уже бывали, свет выключался. Теперь неполадка устранена, можете вернуться к своим делам. Например, собраться в экспедицию и попробовать достать проводку и топливо, снова запустить генераторы.

В полутьме не было видно лиц. Послышалась возня, шорохи.

– На поверхность одним? – переспросил срывающийся голос.

– Одним, конечно. Вы же взрослые, – протянула Марина. Воспитательный процесс пошел полным ходом.

В углу послышались сдавленные всхлипы, перешедшие в рыдания.

– Мне страшно… – прошептала девушка, стоявшая почти под лампочкой. Алексеева разглядела ее лицо. Огромные глаза блестели, губы дрожали.

– Чего ты боишься? – уже мягче спросила заместитель начальника бункера. В ней опять просыпалась женщина, любящая всех этих детей, как своих.

– Я… я не знаю…

Снова послышались всхлипывания. Марине стало больно. Невыносимое, тягостное чувство безвозвратной потери сдавило грудь, встало комком в горле.

– Успокойся. Мы все наладим. Все будет хорошо, – наконец улыбнулась женщина.

«Ты сама-то в это веришь? – спросил внутренний голос. – Нет. Но обстановку нагнетать нельзя».

Размышления прервал грохот выстрела. Марина бросилась вниз, едва не навернувшись на узкой лестнице. По дороге она успела выхватить автомат у замершего истуканом охранника.

На втором ярусе бункера было шумно. Началась паника, обезумевшие от страха и тягостного ожидания подростки метались у стен в красном свете аварийных ламп, едва не топча малышню.

Марина подняла автомат и выстрелила в воздух.

– Тихо! – что есть сил крикнула она, срывая связки.

Гомон смолк. Алексеева быстрым шагом направилась к отсеку жизнеобеспечения, а ей навстречу шел Хохол с зажатым в руке пистолетом. На полу лицом вниз лежал один из жителей бункера, преградивший бунтовщику дорогу, и на его куртке медленно проступало тёмное пятно крови.

– Автомат на землю! – потребовал Иваненко.

Марина презрительно усмехнулась, не отводя дула «калашникова».

– На понт берешь? Быстро бросил оружие и поднял руки, – не повышая голоса, ответила она.

– Автомат на землю! – повторил Женя, срываясь в крик. Пистолет в его руках дрожал.

– Я считаю до трех и открываю огонь, Евгений, – тихо выговорила Алексеева. Было видно, как дрогнули ее руки. – Раз.

Два. Три.

Прогремел выстрел. С десяти шагов промахнуться было невозможно. Женя с воплями покатился по земле. Половина руки, до локтя, превратилась в кровавое месиво.

Марина опустила автомат. Ее лицо было пепельно-серым и не выражало абсолютно ничего. Внутри женщины будто жестким наждаком стерли эмоции и чувства. Только что она выстрелила в человека, которого любила больше, чем себя. За которого была готова отдать жизнь. Но проклятое чувство долга…

Алексеева сделала несколько шагов на негнущихся ногах.

– Ключи, – потребовала она. Голос прозвучал хрипло и безжизненно, как будто из него разом выпили и боль, и радость.

Хохол затих лицом вниз, скорчился на бетонном полу, в луже крови.

– Ключи, – ровно повторила Марина. Ее мутило. В голове была звенящая пустота.

Женщина наклонилась и вытащила из нагрудного кармана камуфляжной куртки мужчины небольшую связку.

– Перевяжите и в карцер. Труп уберите, – коротко бросила Марина и пошла прочь.

Алексеева открыла дверь в кабинет Паценкова. Навстречу ей бросилась заплаканная Люба.

– Андрей, Андрей, он… – всхлипывала она в истерике.

– Успокойся. По порядку, – тихо попросила Марина. Ей хотелось упасть вниз лицом и забыться.

Ваня и Юра сделали шаг в сторону, и женщина увидела начальника бункера, лежащего на спине. На его виске темнело небольшое, аккуратное отверстие от пули, а под затылком растеклась лужа крови.