Песнь Серебряного моря - Надежда Черпинская

Литей начал осознавать, что боль жила во всем его теле, как злобное чудовище, выкручивая жилы и вгрызаясь в кости. Всё ныло так, что хотелось зайтись в бесконечном стоне. Тело занемело от ночного холода, руки были скованны и задраны куда-то вверх. Малейшее движение рождало такую боль, что хоть волком вой, но он терпел, стиснув зубы.

Привыкнув к тусклому свету, он разглядел Сальяду совсем рядом.

Они сидели у корней дерева, вершиной терявшегося в тёмном небе: скованные руки, были подтянуты вверх, так что ныли плечевые суставы. Цепь с металлическим крюком – такую не вырвешь, не сбежишь.

Дарген окинул боевую подругу беглым взглядом и со стоном вновь закрыл глаза.

– Что, не нравлюсь? – усмехнулась Лигерэль. – Ты тоже сейчас не красавец.

Литей вновь решился посмотреть на неё… На правой щеке огромный синяк, левая содрана – наверное, о камни, а может, кто железной перчаткой приложил. Ссадин столько, что не перечесть. Вся одежда перемазана грязью и кровью. Интересно, её или чужой? Пожалуй, и той, и другой. На запястьях тускло мерцало ядовитой желчью караризское железо.

И мир вокруг и вправду был окутан густыми вечерними сумерками.

Чуть поодаль горели костры, возле них сидели люди, по лесу было разбросано множество палаток. И Литей узнал место, где они очутились – неподалёку от Сосновой горки.

– Как голова-то? Досталось тебе бедному! – сочувственно молвила Сальяда.

И у принца сердце сжалось – ей бы себя пожалеть, вон ведь, живого места не найти, а она о нём радеет.

– Могло быть хуже, – пробормотал он распухшими губами, ощущая, что волосы у него покрылись льдистой жёсткой корочкой – должно быть, затылок всё же пробили.

– Возвращаясь к твоему вопросу… – начала Сальяда.

Она слегка повернулась, цепи тихо звякнули, и Лигерэль мучительно скривилась. Литей вспомнил, как она отдёрнула руку от кинжала убитого им разведчика. А теперь это дрянное железо на её тонких запястьях – наверное, оно причиняет ей дикие муки!

А эльфийка продолжала:

– Ты задал хороший вопрос, только вот мне и самой хотелось бы знать на него ответ. Почему нас не добили прямо там, у скал? Есть у меня по этому поводу мысли… С тобой всё просто: ты – человек, вот и решили прежде разобраться, что ты делал с отрядом эльфов, почему против своих сражался. А кто я… тоже понять легко. Уж больно у меня вызывающая внешность. И если мне сохранили жизнь как Соколице Запада, то лишь с одной целью – помучить подольше, прежде чем прикончить. О, борцы за свободу человечества должны питать ко мне весьма нежные чувства! Я слышала их разговоры между собой. Завтра на рассвете они двинутся на Эльфийскую Долину. Значит, мы умрём раньше. Как только явится их Предводитель. Мы будем потехой для воинов, затравкой перед утренним боем. Надеюсь, что нас просто убьют… что больше им ничего не придёт в голову…

Сальяда вздрогнула, судорожно звякнули цепи, и Литей понял, чего она боится.

– А если попытаться сбежать? – с надеждой спросил Литей.

Ему хотелось верить, что Лигерэль, такая ловкая и отчаянно-смелая, сумеет что-нибудь придумать.

– Не выйдет! Я уже все варианты обдумала. Мы в самом центре лагеря, а они тут далеко не слепцы. Видишь, вот там один дремлет у огня? Думаешь, он действительно спит? Ничего подобного! А те двое в стороне от костра, проверяют свои арбалеты, но я так и ловлю их цепкие взгляды. И эти в палатке, азартно играющие в кости – тот, что сидит напротив входа, не сводит с нас глаз. И кандалы очень надёжные, я уже пыталась открыть… Даже если дотянусь до твоих, ничего не смогу сделать. Руки от этих мерзких браслетов совсем онемели. Да, караризский яд – средство сильное. Ничего я не смогу поделать…

Литей кивнул понимающе.

Честно говоря, он чувствовал себя столь разбитым, измученным этой бесконечной болью, бесполезной борьбой за жизнь, что, пожалуй, даже если бы сняли сейчас с него эти кандалы и сказали: «Иди, куда хочешь!», он и встать бы не смог, так и пополз бы, цепляясь за мёрзлую землю изодранными пальцами.

– Но у тебя есть шанс! – оживилась вдруг Сальяда. – Раз сразу не прикончили, значит, дадут хоть слово сказать. Ты и говори! Говори, что мы, эльфы, чары на тебя навели, что ты не в своём уме был, когда против людей сражался. Ты, самое главное, убедительно ври! – шептала Лигерэль. – Может, они тогда тебя не тронут.

– Сальяда! – оборвал её Литей, посмотрел пристально прямо в зелёные омуты глаз. – Что за глупости ты говоришь? Я знал, на что шёл, и отступать не собираюсь. Предлагаешь бросить тебя здесь одну, трусливо шкуру свою спасать? Да и кто поверит в мои россказни!

– Значит, будем просто ждать… – со вздохом рассудила Лигерэль, – ждать утра, когда всё кончится. Теперь от нас уже ничего не зависит. Мы сделали всё, что могли! Надеюсь, что Сазарэль предупредила Эктавиана вовремя, и Лонгир уже привёл мангарских рыцарей. Надеюсь, Элдинэ победят. Но мы этого уже не увидим… А ты был героем, Литей! Жаль, что твоя княжна об этом не узнает.

– Это неважно, – покачал головой Дарген. – Главное, мы старались им помочь, мы задержали людей, и теперь у эльфов есть шанс. Теперь Лонгир успеет вернуться с мангарским гарнизоном, а мой король обратится за помощью к Аринэль. Хорошо, что Экталана сейчас с ним, в безопасности, и неважно, знает она обо мне или нет. Ты ведь тоже шла в бой не ради того, чтобы Великий князь выразил тебе благодарность?

– Нет. Но мне бы хотелось увидеть его на прощание. В такие минуты, когда понимаешь, что время твоё истекло, так хочется ещё хоть разок увидеть тех, кто был тебе дорог, сказать всё, что осталось недосказанным. Спасибо, что ты пошёл со мной, Литей! Спасибо, что ты есть, что ты здесь! Умирать в одиночестве страшно. Не знаю, что было бы со мной, если бы я сейчас оказалась одна. Знаешь, я ведь всю жизнь была сама по себе, но умереть в одиночестве всегда боялась. А теперь, когда ты рядом, это легко. Всё легко, когда рядом надёжный друг. Хотя, наверное, ты предпочёл бы видеть рядом с собой не меня, а красавицу Экталану, да, братишка-динэ?

– Нет, – уверенно молвил Литей. – Я не желал бы видеть её здесь, ведь это значило бы, что на рассвете её