Охотница на Лис (СИ) - Малышева Анастасия Сергеевна

— Я не смог, — шепнул он, скорее сам себе, но Аржанова всё равно слышала каждое его слово, — Я почти ушёл, сумев побороть своих демонов. Но тот парень упорно не желал оставлять меня в покое. И, когда он схватил меня за плечо, я не выдержал.

Аля тихо выдохнула, сжимая руки в кулаки и осознавая, что они мелко подрагивают. Она понимала, что должна была как-то отреагировать, но её хватило лишь на едва слышное:

— Ты..?

Воронцов покачал головой:

— Нет. Но не потому что не хотел — просто меня вовремя оттащили. А парня увезли в больницу. Удивительно, что никто из его родных не попытался выдвинуть обвинение — в клубе были камеры, так что вопрос, кто ударил первым, удалось бы разрешить практически сразу. И моя жизнь была бы разрушена, — невесело усмехнувшись, Лис добавил, — Какой я мудак. Чуть не убил человека, и всё равно думаю лишь о том, что моя задница могла бы пострадать.

— Это не так, — попыталась возразить Аля, но мужчина её перебил:

— Как бы то ни было, факт остаётся фактом. Моя семья решила, что им удалось выкорчевать из меня эту ярость, которая граничила с безумием. Но они ошиблись. Она всегда была со мной, просто я научился с ней договариваться. Вот только иногда ей всё же надоедать сидеть тихо, и она берёт бразды правления над моим разумом в свои руки. И тогда страдают люди. Тот случай — он был не единственным. Дан не рассказывал, но он несколько раз вытаскивал меня чуть ли не на себе, потому что иногда я выбирал соперников, которые были мне не по зубам. За это приходилось платить.

Очень осторожно, словно боясь, что её слова могут повлечь новую вспышку, Аржанова спросила:

— Как ты смог взять себя в руки? Ведь сейчас ты явно ведёшь себя иначе.

Лис кивнул:

— Да, есть такое. Просто однажды увидел, какими глазами на меня смотрит мама. В них читался такой ужас, словно она боялась, что я и на неё смогу поднять руку. Такая чушь — я ведь никогда даже пальцем не тронул ни одну женщину без её согласия! Тем более — это была моя мама! Но её взгляд — он словно отрезвил меня и заставил взять себя в руки. А Дан, который уже тогда был довольно неплохим психотерапевтом, помог загнать моего зверя обратно в клетку.

Аля выдохнула. Да, рассказ её слегка напряг и даже чуть напугал — девушка была противником необдуманной жестокости. Но вместе с тем она не ощутила ни отвращения, ни злости. Ничего из того, чего так боялись Воронцовы — брюнетка уж точно не собиралась бросать Елисея.

А тот продолжил:

— Не знаю, заметила ты или нет, что я почти не пью, — Аля кивнула, и Лис сказал, — Я позволяю себя пару банок пива, только если рядом Дан или Игнат. Потому что они знают, каким я становлюсь, и я точно уверен, что они не позволят мне сорваться. А так — никакого алкоголя. Но не потому, что мне не нравится его вкус или состояние опьянения. Я не пью из страха, что зверь снова вырвется. Я знаю, на что способен в приступе ярости, и это пугает. Я боюсь самого себя. И, по хорошему, тебе тоже стоит.

Аржанова моргнула, фокусируя взгляд, и непонимающе посмотрела на мужчину.

— Объясни, — попросила она.

— Я опасен, — просто заметил мужчина, — Я могу причинить вред тебе, даже не желая этого. Потому что — я снова чувствую это. Каждый раз, когда вижу, как кто-то смотрит на тебя, или говорит с тобой — во мне снова просыпается эта ярость. Ты не представляешь, каких трудов мне стоило тогда не врезать твоему сокурснику. Я осознавал, что одним ударом могу отправить его в больницу — и я ХОТЕЛ это сделать. Потому что он был рядом с тобой.

Але бы испугаться этих слов, потому что они действительно не могли принадлежать адекватному и уверенному в ясности своего рассудка человеку. Но всё, что она ощутила — это щемящую сердце радость. Нет, она не хотела, чтобы Вадим оказался в больничной палате — такой судьбы она в принципе не желала никому. Но всё равно, осознавать, что кто-то так сильно хочет обладать ей — всей, без остатка — это вызывало бурю эмоций в душе всегда сдержанной Али.

Может, она тоже сошла с ума? В таком случае, они были в одной лодке. И Аржанова уж точно не собиралась выпрыгивать за борт. Оставалось лишь убедить в этом Елисея.

Поэтому, придвинувшись чуть ближе к нему, девушка твёрдо произнесла, глядя ему в глаза:

— Я не боюсь. Хотя, нет, — чуть подумав, поправила она саму себя, заставив мужчину вздрогнуть от этих слов, — Мне немного страшно.

— Ну конечно, — криво улыбнулся Лис.

— Я не тебя боюсь, — нетерпеливо отмахнулась брюнетка, — А саму себя. Потому что, всё то, что ты мне рассказал, не вызвало во мне ту реакцию, на которую вы с братом, очевидно, рассчитывали. Я знала, что ты не ангел. Тут, знаешь ли, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять это.

— Аля, — я чуть не убил человека. И не одного, — напомнил мужчина.

— Но не убил! — воскликнула девушка, — Вот что главное. Да, это не красит твою биографию, и вряд ли стоит рассказывать эту историю детям и внукам, но это не делает тебя плохим человеком. И уж точно — я не собираюсь из-за этого уходить от тебя. Это — прошлое. Оно не должно мешать твоему настоящему.

— То есть ты пропустила тот момент, где я сказал, что это было со мной всегда? Аля, это не моё прошлое! Это — моё настоящее и будущее! Я такой человек! Монстр! Внутри меня сидят демоны! И они соблазняют меня каждый день!

— Значит, я влюбилась в монстра! — не сдержавшись, рявкнула Аржанова, — Смирись с этим! Я не уйду от тебя, идиот!

Елисей застыл, как громом пораженный словами, что сорвались с губ девушки. Ему казалось, что он ослышался, но нет — Аля смотрела на него, тяжело и явно сердито дыша. И выглядела она при этом настолько потрясающе, что, не соображая, что он делает, и явно не контролируя свои действия, мужчина притянул девушку к себе и, обхватив рукой за шею, резко поцеловал.

Аржанова, ни секунды не колеблясь, ответила на поцелуй, чувствуя, как внутри неё разливается небольшое озеро удовольствия. И облегчения — тяжёлый разговор можно было оставить позади. Девушка понимала, что они не закончили и поставили не точку, а всего лишь запятую, но в ту минуту она просто отбросила дурные мысли. Она сумеет убедить Лиса в том, что не слабачка и сможет выдержать всех его демонов. И будет делать это хоть каждый день, если потребуется. Но всё это будет потом. А в ту минуту был лишь он. Его руки, и его губы, которые позволяли забыть обо всём.

Аля и сама не понимала, как в один момент оказалась сидящей верхом на мужчине. Всё смазалось перед глазами, оставив вместо себя лишь потрясающие ощущения. Стальные мышцы, которые перекатывались под её пальцами, щетина, которая колола нежную кожу её лица, сильные руки, сжимавшие её хрупкую фигурку в объятиях. Девушка практически задыхалась от всего этого — казалось, что эмоций слишком много для одного человека. И она щедро делилась ими, выплескивая на своего мужчину, прижимаясь к нему всё ближе и целуя всё отчаянней.

Руки Воронцова свободно гуляли по её телу, то сжимая до хруста и синяков, то лишь касаясь кожи кончиками пальцев. Но боли Аржанова не чувствовала. Елисей никогда не делал ей больно. Любое, даже самое животное, ведомое инстинктами прикосновение, было нежным. Будто он своими руками вынимал её душу наружу.

Аля чувствовала, как внутри неё постепенно начинает словно заниматься какой-то ведьмин костёр. Она не понимала, что с ней происходит, но точно знала, что найдёт ответ лишь в объятиях Елисея. Лишь он сможет помочь ей избавиться от этого неясного и не до конца понятного ощущения.

А Лис…он понимал, что еще немного — и рассудок окончательно покинет его. Потому что ощущать, как тонкие девичьи пальчики терзают его плечи, сминая ткань футболки, в то время как ноги девушки всё сильнее сжимают его бёдра — это было слишком. Слишком откровенно, слишком чувственно, слишком…потрясающе. Мужчина, хоть и не мог грешить на свою выдержку, всё же понимал, что он не железный, и такие головокружительные поцелуи могли подействовать даже на него.

Аля же, в силу своей неопытности даже не осознавая, какую власть она имела над мужчиной, продолжала целовать его, всё больше отпуская себя и позволяя инстинктам, древним, как сама жизнь, вести себя. В какой-то момент она, забравшись прохладными ладонями под ворот его футболку, царапнула ноготками кожу его шеи, и Лис издал нечто, напоминающее рычание. Испугавшись, что сделала что-то не так, Аля отстранилась, но горящий взгляд мужчины лучше любых слов объяснил ей, что нет — она всё делала так. Даже слишком ТАК.