Охотница на Лис (СИ) - Малышева Анастасия Сергеевна

Аля чуть наклонила голову, ожидая, продолжения, но Воронцов молчал, продолжая изучать её внимательным взглядом серых глаз. В них не было ни грамма веселья, что означало — его слова не были забавной прелюдией.

— И ты мне это говоришь, потому что… — подсказала Аля, поняв, что продолжения она всё же не дождётся.

— Потому что ты должна это знать, — равнодушно отозвался Дан, — Я люблю своего брата, очень сильно. Но я также знаю его. И в его жизни были моменты, которые могут тебе не понравиться.

— Если ты про все его пьяные выходки — то можешь быть спокоен. После твоих рассказов мне уже ничего не страшно, — Аля выдавила из себя смешок, но и сама поняла, насколько фальшиво он прозвучал.

По её спине пробежал холодок, и она не знала, что послужило причиной — слова мужчины, или взгляд, которым он наградил её. В нём Аля ясно прочитала, что рассказал психотерапевт лишь самую невинную часть общих воспоминаний. Так сказать, приоткрыл занавес. А основная театральная постановка осталась в тени.

— Я просто хочу, чтобы ты помнила — у всех у нас есть прошлое. И, когда ты узнаешь ту часть его, с которой он тебя еще не познакомил — будь готова к тому, что не всё тебе понравится. Но не руби с плеча. Не принимай поспешных решений. Возьми паузу, обдумай всё, но не обрубай всё на корню. Потому что я вижу, что мой брат действительно увлечен тобой. И то, что происходит между вами — настоящее.

— О чем болтаете? — рядом неожиданно возник герой их разговора.

Наклонившись, он коротко поцеловал Алю в висок, и та выдавила из себя еще одну улыбку, кивая в ответ на вопросительный взгляд Дана.

— О глупостях, — отозвалась девушка.

Сама же она, чуть прикусив губу, напряженно думала, бросая беглый взгляды в сторону своего мужчины. Вот и какое прошлое, по мнению Дана, могло бы её так сильно напугать, что она бы просто развернулась — и ушла? Что натворил Елисей Воронцов?

*****

— Тебе пора.

Эти два слова Марина повторяла уже в который раз, но Игнат, по всей видимости, оглох. Либо слишком ловко притворялся, продолжая покрывать нежными поцелуями шею девушки. Стоило отметить, что сопротивлялась Андреева не слишком активно — её руки сжимали плечи брюнета, и не то отталкивали, не то, наоборот, прижимали его всё ближе.

Парочка расположилась, ни много ни мало, в спальне рыжей. Решив, видимо, поиграть с огнём, Марина пригласила Васильева в гости, пока её родители были на очередном приёме. Игнат, хоть и посмеивался от самой идеи, чувствуя себя сопливым пацаном, который впервые дорвался до женского тела, однако отказываться от такой возможности не стал. Девушка хотя бы не стала выдумывать нелепых поводов, типа починки компьютера или помощи с курсовой. Нет, она просто потащила его в сторону своей квартиры, коротко бросив:

— Я замёрзла.

Разумеется, Игнат счёл своим долгом согреть свою фею. И подошёл к этому делу со всей серьезностью, на какую только был способен. Спустя некоторое время он добился неплохих результатов — Марина холода больше не ощущала. Мало того — ей стало настолько жарко, что она избавилась от хорошенького свитера нежно-салатового цвета, и тот валялся где-то возле кровати. Чуть позже туда полетел и тонкий шелковый топ, оставив девушку в джинсах и кружевном тёмно-зеленом бюстгальтере.

Несмотря на то, как много обнажённого тела она показала мужчине — намного больше, чем планировала — Марина не ощущала стыда, или неловкости. Все эти чувства стёрли такие умелые губы, и чуть грубоватые руки, которые сжимали её талию, словно боясь переместиться на другие участки кожи и огрести за наглость.

Игнат в какой-то момент поймал себя на мысли, что действительно чувствует себя подростком. Таким слегка брутальным, бородатым студентом. Потому что в его представлении валяться на кровати с шикарной во всех отношениях девушкой, которая дышала так, что аппетитная грудь, скованная кружевом белья, быстро поднималась и опадала, выдавая всё эмоции своей обладательницы с головой — так мог вести себя только зелёный щегол, неоперившийся еще пацан.

И, тем не менее, это происходило именно с ним. Именно он полулежал на рыжеволосой фее, упираясь коленями в матрац, чтобы не раздавить девушку своим телом, и дарил ей всё новые и новые поцелуи. И, что самое интересное — он даже мысленно не думал жаловаться, получая истинное удовольствие от процесса. Он смаковал её, как самое изысканное блюдо, пробуя кожу девушки на вкус, и не пытался ни стянуть с неё остатки одежды, ни еще каким-то способом нарушить то хрупкое и эфемерное нечто, что окутывало их. Ему хотелось целовать её — нежно, медленно и тягуче, будто пробуя сладкую нугу, и грубо, кусая губы и кожу, оставляя свои метки на её теле, чтобы каждый, кто видел её, мог понять, что эта девушка была занята. Ему нравилось касаться её, вырывая у неё тихие вздохи, слушая, как учащается её дыхание, как негромкие звуки чистого удовольствия прорываются сквозь стиснутые зубы, и с нотками самодовольства он отмечал, что всё это было плодом его трудов. Игнат довёл её до такого состояния, и смог сделать это лишь поцелуями. Было чем гордиться. А то, что в штанах очень больно и тесно — ничего, это он мог пережить.

Однако, остатки здравого смысла Марину всё же не покинули. И она снова и снова напоминала, что Игнату пора было убираться, поскольку время приближалось к той отметке, когда должны были вернуться её родители. А это значило, что брюнету стоило исчезнуть из её дома, вместе со своими вещами, а еще руками и губами.

Тогда, спрашивается, какого чёрта рыжая сама потянулась, и, вместо того, чтобы оттолкнуть Игната, стянула с него черную футболку, которая итак скрывала слишком мало?

Прикосновение кожи к коже вызвало судорожный вздох у обоих. Игнат оторвался от шеи Марины, где он с каким-то фанатичным упоением прикусывал пульсирующую жилку, и, чуть приподнявшись, заглянул ей в глаза. Девушка чуть не задохнулась от его взгляда — горячего, почти обжигающего, и невероятно голодного. Зрачок расширился настолько, что практически скрыл радужку, оставляя тоненький ярко-голубой след по краям. Мужчина напоминал наркомана, который, наконец, дорвался до своей дозы. И, судя по отражению, которое девушка увидела в его глазах, сама она выглядела ничуть не лучше.

Игнат тяжело дышал, призывая на помощь всю свою выдержку, но она слабела буквально на глазах. Неудивительно — ведь под ним на постели раскинулась, наверное, самая прекрасная девушка, которую он когда-либо видел. У которой на шее начинал наливаться небольшой, но весьма выразительный отпечаток его зубов. Игнат почти ощутил стыд, ведь его всегда учили, что оставлять засосы — это всё равно, что вслух заявить о своей неуважении к женщине. Но вместе с тем он вновь испытывал чувство гордости — слишком аккуратной и почти ювелирной показалась ему собственная работа. Марину только нужно было как-то предупредить о том, что ей придется походить какое-то время в водолазках.

Но всё это можно было отложить на потом. Первой строкой в списке задач Васильева стояло не сорваться и до конца отыграть свою роль джентльмена. Сглотнув, он спросил низким хриплым голосом:

— Мне пора?

Марина хотела было что-то ответить — она и сама до конца уже не понимала, о чём именно собиралась попросить мужчину — но судьба решила за неё. Громко хлопнула входная дверь — и Андрееву почти подбросило на кровати.

— Мои родители! — прошипела она, вскакивая.

Оттолкнув Игната, она бросилась к шкафу, пытаясь найти в его недрах что-нибудь не такое безнадежно измятое, как её топ и пуловер. Натянув первую попавшуюся футболку, она повернулась к Васильеву и одними губами крикнула:

— Одевайся!

Брюнет, не будучи дураком, последовал её совету. В конце концов, ситуация итак была далеко не радужной, и усугублять её еще больше в планы мужчины не входило.

— Марина! Ты дома? — раздался высокий женский голос в опасной близости от её, к счастью, прикрытой двери.