Кластер Джерба: Второе правило крови - Алексей Калугин

– Рука все равно не двигается!

– Подожди немного. Главное, что кость встала на свое место.

– Откуда ты знаешь?

– Я почувствовала.

– А я почувствовал, что у меня плечо треснуло!..

– Так и должно быть.

– И болит еще сильнее!

– Если бы мой квад не сгорел, я бы дала тебе обезболивающее.

– А если бы я был в своем кваде, моя рука была бы цела!

– Твой квад опрокинулся раньше моего!

– Зато я не въехал в нем в Усопье!

– Умолкни!

– Отвали!

– Тихо, я сказала!

Регина вскинула руку с растопыренными пальцами – универсальный знак, означающий: «Внимание!».

Хамерхаузен умолк и прислушался.

Глава 32

Из кустов, до которых было не более восьми метров, доносились негромкие звуки возни и приглушенное ворчание. Как будто какой-то не очень большой зверь не то укладывался спать, не то ворочался с боку на бок, недовольный тем, что его разбудили. При этом пытался сделать это тихо и деликатно, чтобы никого не потревожить.

В тусклых отсветах красного пламени кусты были похожи на кучи сваленного как попало тряпья. Прятаться там мог кто угодно. И намерения у того, кто там скрывался, могли быть самые разные. Поскольку дело происходило в Усопье, в голову лезли в основном неприятные предположения.

– У тебя есть оружие? – шепотом спросила Регина.

Хамерхаузен молча достал из кармана выкидной нож. Щелкнула скрытая пружина, и из рукоятки выскользнуло пятнадцатисантиметровое, острое как бритва лезвие. Обычно Хамерхаузен пользовался этим ножом не как оружием, а в качестве рабочего инструмента: бечеву обрезать, консервную банку вскрыть, палку острогать, затейливый вензель со своими инициалами на дереве вырезать. Последнее Хамерхаузен очень любил и где только мог оставлял свои вензеля. Но в случае необходимости нож можно было использовать и в качестве оружия. Нельзя сказать, что Хамерхаузен был мастером ножа. А если честно, прежде ему вообще не приходилось использовать нож как оружие. Вот вензеля вырезать – это у него здорово получалось. Но Регине знать об этом было совсем не обязательно. И Хамерхаузен всем своим видом попытался дать понять девушке, что, ежели потребуется, он сможет защитить ее и с помощью ножа. Запросто.

– А у тебя?

Регина отвела в сторону полу куртки. На поясе у нее была подвешена кобура с пистолетом.

Можно сказать, что рыжая снова сделала Хамерхаузена.

Рамон только начал прикидывать, как парировать этот выпад, как в кустах снова кто-то заворочался и заворчал. Теперь к ворчанию примешивалось еще сопение и негромкое похрюкивание.

Хамерхаузен сжал нож в кулаке.

Регина расстегнула кобуру и положила ладонь на рукоятку пистолета.

Кусты зашевелились. С хрустом раздвинув ветки, на свет показалось довольно крупное четвероногое.

Длиной оно было около полутора метров вместе с коротким, толстым хвостом, похожим на обрубок. Спина его была изогнута дугой и в самой высокой точке поднималась на метр от земли. Короткие лапы зверя были увенчаны длинными, крепкими на вид когтями. Морда же его была сильно вытянута и заканчивалась небольшим раструбом, как на кларнете, из которого то и дело выскальзывал длинный розовый язык, раздвоенный, как у змеи. Но самым неожиданным, самым удивительным было то, что все тело странного существа, от носа до кончика хвоста, было покрыто толстыми роговыми пластинками. Когда зверь двигался, пластины ударялись друг о друга и издавали резкие, отрывистые, щелкающие звуки, подобно кастаньетам.

– Он делает это нарочно, – шепнула Регина.

– Что? – не понял Хамерхаузен.

– Щелкает своими пластинами.

– Зачем?

– Дает понять, что не боится.

– Нас?

– Может быть.

– Значит, он не собирается нападать?

– Посмотри на его рот. Думаешь, он сможет откусить и проглотить кусок мяса? Этот зверь не хищный. Скорее всего, насекомоядный. Но он хорошо защищен, а потому дает знать противнику, что связываться с ним не стоит, только зря время потратишь.

– Откуда ты все это знаешь? – недоверчиво сдвинул брови Хамерхаузен.

– Книги читаю, – ответила Регина.

– Шутишь?

– Правда.

Зверь в чешуе потопал передними лапами, как будто примерял новую обувь, издал несколько коротких отрывистых, хрюкающих звуков, свернулся кольцом, уткнувшись длинным носом в короткий хвост, и завертелся на месте.

– Что он делает? – не спросил, а просто произнес вслух Хамерхаузен.

– По-моему, он чем-то недоволен, – ответила Регина.

– Может быть, ему запах горелой резины не нравится?

Внезапно зверь остановился, присел на задние лапы, взмахнул в воздухе передними, вытянул морду вверх, как будто пытаясь дотянуться до чего-то рыльцем, и издал протяжный звук, похожий на ноту «ре», взятую на гобое.

Регина и Хамерхаузен одновременно вскинули головы и посмотрели туда, куда указывал нос чешуйчатого зверя.

На толстой ветке, отходящей почти горизонтально от ствола дерева, под которым они расположились, висел большой черный мешок, на вид будто кожаный и к тому же смазанный каким-то маслянистым веществом. Или это было что-то похожее на мешок, но таковым не являющееся. В самом деле, кто мог повесить мешок на ветку дерева в Усопье?

Хамерхаузен посмотрел на Регину, надеясь, что она в своей обычной манере прокомментирует увиденное.

Но прежде чем кто-то успел произнести хоть слова, из мешка выскользнули два черных щупальца. Одно обернулось вокруг шеи рамона. Другое стянуло ноги в щиколотках и, сильно дернув вверх, заставило их согнуться в коленях.

Рамон взмахнул ножом. Но лезвие лишь рассекло кору на дереве. Из разреза вытекло несколько капель густой красноватой жидкости.

Регина выхватила пистолет, вскинула руки вверх и, почти не целясь, всадила в висящий на ветке мешок две пули.

Щупальцы отпустили рамона и взметнулись вверх.

Чешуйчатый зверь еще раз недовольно хрюкнул и с чувством выполненного долга полез назад в кусты. Должно быть, собираясь продолжить прерванный сон.

Хамерхаузен упал на землю. Тут же попытался встать на ноги, но оступился и упал на четвереньки. Он даже не почувствовал боль, ржавой спицей пронзившую больное плечо. Вернее, почувствовал, но не понял, что это такое. Вскочив на ноги со второй попытки, рамон отбежал на несколько шагов от дерева и посмотрел наверх, где на прежнем месте, чуть покачиваясь, висел черный мешок. Ему казалось, что липкое щупальце все еще стягивает шею. Чтобы избавиться от наваждения, Хамерхаузен обхватил ладонью горло.

– Ты как? В порядке? – с тревогой посмотрела на него Регина.

Она все так и держала пистолет двумя руками, у плеча, подняв ствол вверх.

– Нормально…

Хамерхаузен откашлялся, провел пальцами по горлу и опустил руку.

На шее остался большой багровый кровоподтек и розовое пятно, испещренное крошечными кровавыми точками, в том месте, где к коже была прижата ладонь чалкера, усеянная множеством мелких крючков.

– Нужно подкинуть дров в огонь, – сказала Регина. – Иначе скоро мы окажемся в темноте.

Хамерхаузен молча покачал головой – идея развести большой костер не казалась ему стоящей.

– Что не так? – непонимающе посмотрела на него Регина.

– Мне кажется, именно огонь и эта вонь от жженной резины привлекли сюда хищника, – рамон взглядом указал на свернувшегося в комок чалкера. – И, может, не его одного. А теперь еще ты стрельбу устроила.

– Ну, извини, что спасла тебя!

Регина картинно взмахнула руками и кинула пистолет в кобуру.

– Да я не о том, – недовольно поморщился Хамерхаузен, в сотый раз подумав, что, если бы на месте рыжей был нормальный рамон, ну, в смысле, мужик, договориться с ним было бы в сто раз проще. – Ты все правильно сделала.

– Короче, Хам, – Регина сложила руки на груди. – Что ты предлагаешь?

– Нужно где-то спрятаться до рассвета.

– Где?

– Я не знаю. Но здесь оставаться опасно.

– Может, заберемся на дерево? – Рыжая, не глядя, указала большим пальцем вверх, где на суку черным мешком висел чалкер. – А, извини, тебе с одной рукой не справиться.

Хамерхаузен молча скрипнул зубами.

– Послушай, дорогая…

– Я тебе не дорогая.

– А я тебе не Хам. Если хочешь, называй меня по имени. А Хамом меня никто не называет.

– По-моему, хорошее имя для рамона.

– Меня твое мнение не интересует.

– Ладно, так что ты собирался сказать?

– Если мы хотим выжить, мы должны не ругаться, а действовать, как единая команда.

– Скрупулезно подмечено. Что дальше?

– Дальше?

– Я согласна с тем, что ты сказал. Что конкретно ты предлагаешь?

Хамерхаузен призадумался.

Вообще-то никакого конкретного плана у него не было.

– Ладно, ты пока думай, где нам спрятаться, а я пойду дров в огонь подкину. Самое паршивое – это остаться ночью в лесу без огня.