Инженер страны Советов - Евгений Владимирович Панов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выкопав прихваченной в самолете лопатой большую могилу, начал он укладывать в нее тела, когда у него на руках тот, что был в костюме, вдруг застонал. Так я и очутился на этом хуторе. Ну а сообщить властям о своей находке бывший ротмистр не успел (а может, и не захотел). Началась война.
Все найденное бывшим ротмистром в разбившемся самолете я тщательно осмотрел. В настоящее время самой ценной находкой являлись несколько карт, на одной из которых очень подробно были отображены западные районы Белоруссии. Хоть в этом повезло. Удалось определиться с местоположением. Ближайшим населенным пунктом было село Большие Ключищи. До него по прямой через болото было действительно около трех километров и почти десять – по лесной дороге в обход. Самое интересное, что на немецкой карте как сам хутор, так и болото, и объездная дорога были отмечены. Вообще карта поражала своей точностью и подробностью. Создалось такое ощущение, что ее рисовали со спутниковых снимков. Второй по значимости находкой был ПП «Скорпион» с тремя запасными магазинами. Похоже, Краузе прихватил его на месте нападения и решил переправить в Берлин для изучения.
Передвигаюсь я уже достаточно легко. Есть небольшая слабость, но не более того. Встал на ноги я буквально на третий день, как очнулся на хуторе. И причина тому была самая банальная. Приспичило мне. Видимо, все эти три дня организм усиленно, без остатка впитывал все, что в него вливали, а тут мочевой пузырь явно сказал, что ему уже пора.
Перевернувшись со спины на бок, свесил ноги с кровати и попытался сесть. Это получилось, хотя слегка закружилась голова. Хм, это мне что-то напоминает. Точно так же я пытался встать сразу после моего попадание в это время.
Преодолевая легкую тошноту, я, шаркая ногами, вышел на крыльцо.
– Матка Бозка! Да куда же это вы, Михаил! – Откуда-то сбоку выскочила Анна и поднырнула мне под руку, помогая стоять на ногах.
– Мне это… надо, – замялся я.
– Так я же вам ведро поставила. Сходили бы в ведро, а я потом вынесла бы.
Казалось, что от этих слов Анна не испытывала ни капли смущения.
– Ну уж нет, – я даже засмеялся, – такие дела я предпочитаю делать в специально отведенном месте, а не в ведро.
Вот с того самого момента я и начал ходить самостоятельно, и получалось это все лучше и лучше. И куда бы я ни шел, всегда рядом оказывалась Анна.
А вообще я заметил одну интересную особенность. Попав в это время, я никогда не болел. И организм приходил в норму после подобных встрясок достаточно быстро. Исключением, пожалуй, стала авиакатастрофа, да и то стоило включиться сознанию, как процесс исцеления заработал в полную силу.
Помню, еще в Белорецке в артели, когда собирали первый вертолет, я довольно сильно пропорол ладонь какой-то железякой. Кровищи было как на скотобойне. Перебинтовал ладонь и даже как-то забыл про рану. Не болит, и ладно. Каково же было мое удивление, когда на следующий день, сняв повязку, я обнаружил вместо неприятной раны полоску розовой кожи, затянувшей порез. Таня тогда еще хмыкнула, мол, думала там не знай что, а там царапина. Эх, Танюшка моя любимая. Как ты там сейчас?
То, что Анна буквально увивается вокруг меня, заметил и Войцех. У него даже об этом состоялся разговор с дочерью.
– Ты что творишь, Анна? – Войцех хоть и старался говорить как можно тише, но его голосище все равно было слышно. – У парня в Москве жена, а ты прям прилипла к нему, что телок к мамке.
– Да не собираюсь я его у жены забирать. Просто тянет к нему, сил нет. Он такой… – Анна закрыла ладонями лицо и тихонько заплакала. – Папа, ну почему я такая несчастная?
– Эх, дочка, дочка, – Войцех с нежностью погладил дочь по голове, – встретишь ты еще свое счастье.
– Ну а почему тогда не его, папа? – Анна упрямо вскинула голову.
– Так ведь жена у него есть. К ней он вернется все равно. С тобой не останется.
– Ну и пусть возвращается! – Лисичка аж топнула ногой. – А пока он здесь, то будет весь мой.
– А ну как понесешь от него? – привел Войцех последний аргумент. – Что тогда?
– Тогда со мной останется маленький кусочек счастья, – улыбнулась Анна.
На следующий день Войцех рано утром поехал в Большие Ключищи определиться с обстановкой и узнать последние новости. Меня что-то откровенно штормило, и я решил отлежаться. Так и лежал в полудреме, размышляя о планах на ближайшее время, когда ко мне под одеяло юркнула Анна. Одежды на ней не было. Нежные, сладкие губы буквально запечатали мои, не дав сказать ни слова, руки обвили шею, и упругая девичья грудь прижалась к моей груди. А я ведь тоже не железный…
Войцех вернулся мрачный. Мельком глянув на порхающую по хозяйству, словно бабочка, довольную дочь, он лишь буркнул: «Пся крев! Не доглядел все-таки».
– Хреновое дело… – Он сел рядом со мной на лавочке во дворе. – В селе теперь новая власть. Немцы поставили бургомистра, а бывшего председателя колхоза со всем его семейством повесили на воротах его же дома. Бургомистром стал Михась Зареба, сволочь еще та. Сидел в тюрьме при поляках, попал за решетку и при Советах. Теперь вот вернулся в родные места. Хуже всего то, что он глаз на Анну положил перед тем, как в последний раз попал в тюрьму. Хороший знакомый сказал, что он со своими прихлебателями собрался к нам на хутор наведаться.
– Когда?
Известие было, мягко говоря, не самым приятным. Уж я-то помню из истории, что творили на оккупированной территории каратели и полицаи.
– Скорее всего, завтра или послезавтра. Сегодня они пьянствуют.
– Значит, будем готовиться. – Я встал с лавочки. – Оружие серьезное имеется?
– Найду. – Ротмистр тяжело вздохнул. – А может, обойдется? Припугну я их, они и уедут.
– Вот ты, Вячеслав Александрович, жизнь прожил, а ума, видать, не нажил. Они же думают, что так теперь будет всегда, и считают себя хозяевами жизни. Так что либо мы их, либо они нас. Сказать, что они с твоей дочерью сделают, попади она им в руки? Вот, вижу, понял. Так что кончать с ними надо и уходить. Иначе позже немцы начнут их искать и выйдут на вас. А у немцев разговор короткий: либо петля, либо пуля.
Вот вы видели когда-нибудь, как от здоровенной дубовой доски рукой отрывают кусок? А я видел. Зрелище, скажу я вам, страшноватое. Особенно
