Инженер страны Советов - Евгений Владимирович Панов

– Думаю, это ваше, молодой человек. – Он положил планшет мне в изголовье. – Там и ваши документы, и документы ваших спутников. К сожалению, кроме вас не выжил больше никто. Остальных я похоронил рядом с тем местом, где упал самолет. Признаться удивлен, что вы в столь молодом возрасте занимаете столь высокую должность. Думаю, у вас появилось много вопросов? Я готов ответить, на какие смогу. Да, забыл представиться: пан Войцех Домновский.

– Какое сегодня число? – Этот вопрос волновал меня больше всего.

– Вчера Ильин день был, значит, сегодня, стало быть, третье августа. Вы, Михаил, у нас полтора месяца. – Пан Войцех посмотрел на меня с какой-то грустью. – Уже больше месяца как началась война. Наши отступают. Говорят, немцы взяли Киев.

– Наши? – Я с интересом посмотрели на собеседника.

– Да, наши! – Пан Войцех вскинул голову. – Я еще помню те времена, когда меня звали не Войцех, а Вячеслав. Ротмистр Вячеслав Александрович Домнин, к вашим услугам. – Он встал по стойке смирно и аж прищелкнул каблуками своих сапог. – Когда враг напал на Россию, то все русские – наши.

– К сожалению, господин ротмистр, не могу, в силу обстоятельств, выразить вам свое почтение таким же образом… – Я все же изобразил кивок головой.

– Вы странный большевик, Михаил. – Домнин сел на табурет. – Вы произнесли «господин ротмистр» без какого-либо отторжения и презрения.

– Ну уж какой есть, Вячеслав Александрович. И почему у меня должно вызывать отторжение ваше воинское звание, которое вы, судя вон по тому фото, – я кивнул на стену, на которой все же сумел разглядеть фото человека в форме и с орденами, – заслужили на поле боя?

На хуторе пана Войцеха я провел уже неделю после того, как пришел в сознание. Все эти дни мы подолгу беседовали с хозяином хутора. Он рассказал мне историю своей жизни. Воевал Вячеслав Александрович Домнин на полях Первой мировой войны геройски, за что был отмечен орденами и наградами. Да и звание ротмистра в 30 неполных лет говорит о многом[63]. Буквально за пару недель до отречения Николая II угораздило его попасть в плен. Там он и узнал от немцев, что в России теперь не император, а какое-то Временное правительство. В целом на этот факт ему было, что называется, наплевать. Он давно уже считал, что в стране необходимы перемены. И вот теперь, когда эти самые перемены начались, он вынужден находиться здесь, в лагере военнопленных.

Недолго думая, подговорив еще двоих товарищей, прихватив нехитрый скарб, среди которого было несколько памятных ему фотокарточек, он совершил побег из лагеря. И ведь они почти выбрались, когда случайно напоролись на патруль. Попытка бежать в лес закончилась гибелью спутников Домнина и его тяжелым ранением. Уже теряя сознание, он каким-то чудом смог оторваться от погони и, свалившись в овраг, отключился. Там его и нашла Катажина, дочь местного лесника пана Франтишека. Привезла к себе на лесной хутор и, под неодобрительное ворчание отца, выходила.

Пока ротмистр залечивал рану и набирался сил, в России произошла октябрьская революция. Большевики заключили с германцами Брестский мир, а в стране началась братоубийственная гражданская вой на. Воевать на чьей-либо стороне, когда русские убивают русских, ротмистр не хотел. Но помимо нежелания стрелять в своих соотечественников была еще одна причина. Любовь. И не просто любовь, а любовь взаимная. Очень уж глянулась ему дочка лесника, да и он ей тоже.

Сама Катажина уже успела побывать замужем и овдоветь, вот теперь и коротала свою жизнь на хуторе отца. Отец Катажины, пан Франтишек, даром что был поляком, но, в отличие от большинства своих соплеменников, ярым русофобом не являлся. Да и будущий зять пришелся, что называется, ко двору. Образованный, работящий, с уважением относящийся как к дочке, так и к ее родителям. Чего еще можно желать? Да и жена его тоже только радовалась счастью дочери. В общем, долго не рядили, а справили ротмистру новые документы, по которым он стал Войцехом Домновским, да и обвенчали молодых в католическом костеле.

И зажил теперь уже пан Войцех на лесном хуторе со своей молодой женой, да с тестем и тещей. Помогал тестю в его лесничьих делах, по хозяйству, по-польски выучился говорить не хуже самих поляков, и уже никто не помнил о том, что он, по сути, пришлый человек.

В 1920 году тесть с тещей как-то разом заболели испанкой[64], да так и померли через день один после другого. Похоронив родителей жены, стал Войцех думу думать, как жить дальше. Да и война опять прокатилась вблизи тех мест. Советы воевали с Польшей и дошли до самой Варшавы. На большее их сил не хватило, и Красная Армия откатилась обратно.

Вернулся уехавший от войны хозяин окрестных лесов пан Замойский. Узнав о кончине своего верного лесничего, он огорчился, но тут же предложил Войцеху занять место тестя. Так ротмистр стал лесником. Вскоре и жена обрадовала его новостью, что у них наконец-то будет долгожданный ребенок. В 1923 году родилась красавица-дочка, которую назвали в честь матери Домнина Анной. Увы, счастье длилось не долго. В 1936 году жена пана Войцеха зимой поехала в Варшаву проведать родню, да сильно простудилась на обратном пути и за считанные дни буквально сгорела от воспаления легких. Так бывший ротмистр остался один с дочерью на своем лесном хуторе.

Когда в 1939 году территория отошла к СССР, пан Войцех вначале не на шутку обеспокоился. Слишком уж жуткие слухи ходили о страшных комиссарах. Однако ничего особо страшного не происходило. В соседнем селе, что в трех верстах через болото от хутора, образовали колхоз, а пану Войцеху новая власть предложила продолжить заниматься тем же, чем и ранее, то есть быть лесником и охранять уже не чей-то личный, а народный лес.

В один из дней, совершая свой обычный обход, пан Войцех наткнулся на упавший совсем недавно самолет. Посшибав верхушки деревьев, он пролетел между двумя вековыми дубами, росшими на краю заболоченной прогалины, и, оставив на стволах лесных великанов свои крылья с крестами, упал прямо посреди топкого места. По сломанным веткам, на которых еще не начали сохнуть листья, было понятно, что самолет упал буквально накануне. Человеческих следов вокруг не было, и пан Войцех, перекрестившись, полез в открытую, вернее, даже вырванную с петель дверцу фюзеляжа. Там-то он и нашел пятерых убитых пулями человек, из которых трое были в комбинезонах летчиков и двое – в большевистской форме, а главное, обнаружил одного на вид целого, но не подающего признаков жизни, в костюме-тройке.

Хоть и неприятное это дело, да деваться некуда, поэтому пан Войцех вытащил тела из салона