Разрушь меня - Тахера Мафи

Должен быть другой вход в это здание.

Но другого входа нет.

Мое разочарование растет. Отчаяние парализует.

Истерика грозит сломать меня, и я хочу кричать до тех пор, пока не станет моих легких.

Адам в этом здании. Он должен быть в этом здании.

И я стою прямо у входа в здание и не могу попасть внутрь.

Этого не может быть.

Я сжимаю кулаки, пытаюсь побороть сводящую с ума пустоту, заполняющую меня с головы до ног, но чувствую себя озверевшей. Дикой. Сумасшедшей. Адреналин ускользает, моя сосредоточенность ускользает, солнце садится на горизонте, и я вспоминаю Джеймса и Кенджи, и Адама, Адама, Адама, и руки Уорнера на моем теле, и его губы на моих губах, и его язык, пробующий мою шею и литры крови повсюду повсюду повсюду, и я делаю нечто глупое.

Я ударяю по двери.

В одно мгновение мой разум осознает движение мышц, и я готовлюсь к столкновению стали с моей кожей, готовлюсь к ощущению того, как ломается каждая кость в моей правой руке.

Но кулак проходит сквозь двенадцатидюймовую сталь, словно та сделана из масла. Я поражена. Я прикладываю ту самую неустойчивую энергию и изо всех сил пинаю дверь. Я пользуюсь руками, чтобы порвать сталь в клочья, продираясь сквозь металл словно дикий зверь.

Это невероятно. Опьяняюще. Абсолютная дикость.

Так я, должно быть, проломила бетон в пыточной Уорнера. Что означает, что я все еще без понятия, как именно я проломила бетон в пыточной Уорнера.

Я забираюсь в образовавшуюся дыру и проскальзываю в тень. Это не сложно. Все помещение погружено в темноту. Здесь нет ни единого источника света, ни звука чего-либо работающего на электричестве. Просто очередной заброшенный склад, оставленный на веление природы.

Я проверяю пол, но не нахожу никаких признаков крови. Мое сердце в один миг стремительно взлетает и также стремительно мчится вниз. Мне нужно, чтобы с ним все было хорошо. Мне нужно, чтобы он был жив. Адам не мертв. Он не может быть.

Адам пообещал Джеймсу, что вернется за ним.

Он не нарушит это обещание.

Поначалу я двигаюсь медленно, беспокоясь, что вокруг могут быть солдаты, но вскоре понимаю, что в здании ни души. И решаю бежать.

Я кладу осторожность в карман и надеюсь, что смогу достать её оттуда в нужный момент.

Я распахиваю двери, кружусь, осматриваюсь, впитывая каждую деталь. Это не просто склад. Это завод.

Все загромождено старыми станками, конвейерные ленты замерли на месте, тысячи коробок с инвентарем выстроились ненадежными высокими столбами. Я слышу слабое дыхание, захлебывающийся кашель.

Я врываюсь в двустворчатые двери, оглядываюсь в поисках источника этого слабого звука, изо всех сил сосредотачиваюсь на всех мельчайших деталях. Я напрягаю слух и вновь слышу это.

Тяжелое, затрудненное дыхание.

Чем ближе я подхожу, тем отчетливее слышу его. Это, должно быть, он. Мой пистолет наготове, во взгляде осторожность, с которой я ожидаю нападающих. Мои ноги двигаются быстро, легко, бесшумно. Я едва не выстреливаю в тень, падающую от коробок. Делаю успокаивающий вдох. Заворачиваю за очередной угол.

И чуть не падаю на месте.

Адам висит, подвешенный за запястья, без рубашки, весь в крови и синяках. Его голова опущена, шея неподвижна, левая нога насквозь пропитана кровью, несмотря на жгут на бедре. Я не знаю, как долго вес всего его тела приходился лишь на его запястья. Я удивлена, что у него не вывихнуты плечи. Он, должно быть, все еще старается держаться.

Веревка, которой стянуты его запястья, прикреплена к какому-то металлическому стержню, что идет из потолка. Я приглядываюсь и понимаю, что стержень — часть конвейера. Адам висит на конвейерной ленте.

Это не просто завод.

Это скотобойня.

Я слишком устала, чтобы позволить себе такую роскошь, как истерика.

Мне нужно найти способ освободить его, но я боюсь подойти ближе. Глазами осматриваю пространство, уверенная, что здесь есть охранники — солдаты, обученные сидеть в засадах такого рода. Но потом ко мне приходит мысль, что, возможно, я в действительности никогда и не рассматривалась как угроза. Ведь Уорнеру удалось утащить меня.

Никто не ожидает найти меня здесь.

Я поднимаюсь на конвейерную ленту, и Адам пытается поднять голову. Надо быть осторожной и не разглядывать его раны слишком пристально, чтобы мое воображение не погубило меня. Не здесь. Не сейчас.

— Адам?

Его голова вскидывается с внезапным порывом энергии. Его глаза находят меня. Его лицо почти невредимо, только незначительные порезы и синяки. Когда я сосредотачиваю внимание на знакомых чертах, мне становится капельку спокойнее.

— Джульетта?

— Мне нужно чем-то перерезать…

— Иисусе, Джульетта, как ты меня нашла? — Он кашляет. Хрипит. Делает тяжелый вдох.

— Позже. — Я касаюсь его лица. — Я все расскажу тебе позже. Сначала, мне нужно найти нож.

— Мои штаны…

— Что?

— В… — он сглатывает, — в моих штанах…

Я хватаюсь за карман, но он качает головой. Я смотрю на него.

— Где…

— Во внутреннем кармане моих штанов…

Я практически срываю с него одежду. И там, вшитый в подкладку штанов, небольшой карман. Я проскальзываю рукой внутрь и нащупываю компактный карманный нож. Нож-бабочка.

Я видела такие прежде.

Они незаконны.

Я начинаю составлять коробки на конвейерную ленту. Забираюсь на них и надеюсь на Бога, что я знаю, что делаю. Нож очень острый и быстро разрезает веревки. Я запоздало понимаю, что веревка, которая удерживает его, та же, что мы использовали для побега.

Адам свободен. Я спускаюсь, складываю нож и прячу его в карман. Я не знаю, как вытащу Адама отсюда. Его запястья натерты и кровоточат, тело содрогается от боли из-за окровавленной ноги, простреленной пулей.

Он чуть не падает.

Я стараюсь держать его настолько аккуратно, насколько это возможно, стараясь быть близко и при этом не навредить ему. Он ни слова не говорит о боли, стараясь изо всех сил скрыть тот факт, что ему трудно дышать. Он морщится, но с его губ не слетает ни единой жалобы.

— Не верится, что ты нашла меня.

И я знаю, что не должна. Знаю, что не время. Знаю, что это непрактично. Но я целую его.

— Ты не умрешь, — говорю я ему. — Мы выберемся отсюда. Мы угоним машину. Мы найдем Джеймса и Кенджи. А затем доберемся до безопасного места.

Он смотрит на меня.

— Поцелуй меня еще раз, — говорит он.

И я делаю это.

У нас уходит целая жизнь на то, чтобы добрать до двери. Адам был спрятан глубоко в недрах этого здания, и найти путь назад оказалось сложнее, чем я могла вообразить. Адам изо всех сил старается двигаться быстро, но у него все равно выходит недостаточно быстро.