Тени прошлого — тени будущего - Стас Северский

— Пошли!..

Бежим по осколкам… Что-то шипит… Это мои тлеющие волосы и ресницы… Нет… Это поле защиты или оплавленный доспех… Айнер падает на колени… А стены стекают ему под ноги… Хватаю его под руки и тащу во мрак где-то там — за Светом… А металл с перекрытий тяжелыми струями течет нам на плечи… Айнера вырубило напрочь — он ранен, его кровь кипит у меня на руках, чернеет на моих опаленных перчатках… «Защитник»!.. «Защитник» его возьмет… Потолок проседает… Прогнулись опоры… Трещины панелей бегут над нами далеко вперед, сыплют пыль нам на залитые раскаленным железом плечи… Меня просто сшибает какой-то мощный человек, кидает в темную пасть врат, тащит к пыльному свету… Ничего не вижу — только свет фонарей расплывается в мути теней…

— Живой?!

— Так точно…

Йохан — командир третьего взвода — сорвал с меня накаленный шлем. Я закашлялся от пыли, свет ударил по глазам, привыкшим к затемнителю шлема, с интенсивностью световой волны.

— Найдите технику медслужбы! Живо! Он обожжен!

Пытаюсь отдышаться. Айнер зажал затянутой обгорелой перчаткой рукой, докипающий ожег, уже покрытый коркой, и сел у стены — но «улыбается»…

— А что, мощно рвануло.

— Так точно…

— Ну ты даешь, боец… Герфрид, да?

— Так точно.

— И что ты туда попер?..

Вопреки желанию отвести глаза, я принял его испытующий взгляд.

— Не мог так командира оставить.

— Похвально. Если б ты мне еще мешать не стал… Но зато теперь, можно считать, — конец бою. Теперь противнику ничего не выгорит — разве что мозги выжжет. Норвальд уже здесь. Сейчас он нашу технику расставит, разгонит вражьи программы по тупикам. Мы с ним ничего их штурмовикам не оставим — никакого выбора не дадим, кроме как системы стереть. А третью фазу «защитники» проведут.

Лейтенант занялся рукой, ощетиненной осколками… Они так накалились, что должны были прижечь раны… Но он не все выдирает сразу, часть — оставляет, стараясь избежать большой кровопотери. Похоже, это занятие ему по душе — он сосредоточен на нем не меньше, чем Стикк на полировке сапог. «Спутник» уже притащил ему новую шинель взамен опаленной до черноты… В этой черной шинели его издали можно принять за офицера службы внутренней безопасности… Но ни у него, ни у нашего взводного командира при ближайшем рассмотрении нет ничего общего с офицерами DIS, которые начищают сапоги и ремни так же бережно, как крысы — шкурки. Это совсем не то. Есть педантизм от привычки, от холодной головы, но есть и — подобный жгутам на ранах. Стикк так вообще этой тупой процедурой затыкает дыры в душе — это я уже давно понял. Думаю, и с Айнером примерно так дело обстоит.

— Лейтенант, они… наши «защитники»… Они не остались, не прикрыли…

— Меня что ли?

— Так точно.

— Они умные — знают, кого и когда защищать нужней. У них расчеты перспективности действий жесткие. Не было такого, чтоб эти машины «мертвецов» защищали.

— Но они не могут всегда знать точно… знать — кто «мертвец»…

— Не всегда точно знают. Но всегда делают выбор. И выбирают «живых» — тех, кого смогут защитить. А потом выбирают тех «живых», от чьей защиты системе проку больше будет. У них все по расчету. Но есть тут еще…

— Погрешности…

— Учет погрешности входит в расчет. Просто… Расчеты все с разных отсчетных точек ведут — пусть по одной системе, но все ж с разных точек. Это — точки личной тупизны. А вообще учти, Герф, и хорошенько вбей в мозги этот гвоздь — у всех есть какая-то тупость, — у всех.

Это крепкий гвоздь… Теперь мне его из головы не выбить. Но определить, где границы этой личной тупости — моей, моего командира и нашей техники — этого я сделать никак не могу… А если я не смогу, то… Чувствую, как начинают дрожать руки… Методы Айнера, безусловно, действенны… Но работают они только за пределами обычной критической ситуации — где-то у рубежей запредельно критических ситуаций… Здесь многих могли перебить… Но он поставил под угрозу — всех. Правда, только так мы и уцелели…

И кто тут прав?.. Айнер — если исходить из того, что победителей не судят, по крайней мере, — строго. А если из того, что его решение не было основано на приказе высшего командования, как мое… Но «защитники»… Они думают за всех нас и параллельно со всеми нами. Они согласились с его действиями — ведь молчание своего рода согласие. Они просчитывают вероятности побед, учитывают и риски поражений… и, когда надо, — пресекают действие силой. Если смотреть так, то получилось, что его решение было оптимальным…

— Пошли, боец… Кончай голову ломать — гвоздь теперь оттуда не вытащить. Если он за пару недель в твоей голове не проржавеет — сделаю бойцом первой категории. Одного буду на сложные операции посылать — и в бой, и в разведку. Готов?

— Никак нет.

— Не дошел сигнал!

— Так точно, командир. Готов.

— Бодрее!

— Готов!

D40 подал Айнеру руку… Лейтенант напоследок наградил меня ехидной усмешкой и пошел за гордой машиной… Йохан последовал за ними… А мне осталось только терпеть — выскребать копоть из легких и цеплять крюками надежды клочки времени, оставленного мне на жизнь… Одному, с одним гвоздем в голове, мне из этой паутины лучей не выйти. Айнеру нужен человек на смену Нору — штрафному бойцу. Нор способен на многое, но Айнер не способен ему доверять. Теперь мне предстоит стать чем-то бесстрашнее, но не страшнее, его. О том, что предстоит Нору, лучше и не думать…

Стикк пришел за мной — ничего не сказал — повел куда-то через черноту разрушенных стен… Наши расположились на продскладе — наконец, можно позавтракать, возместив обед и ужин. Они не успели уничтожить продовольствие — это на третьей фазе делают. Айнер пошел искать сахар и сигареты на всех. Склад дезактивирован — командир использует эту возможность, как и все другие возможности такого рода… Это не нарушение, после штурма мы можем брать, что захотим.

Ищу Лесовского с неясной тревогой… Он жив и сильно не покалечен — сложил покрытые пузырями руки на холодный корпус XF, но так, чтобы они почти не касались его… Сел рядом с ним и тоже отдал безжизненные руки на поддержку прохладному воздуху. Влад облегченно кивнул мне и опустил голову — уставил напряженный взгляд в какую-то особо значимую точку на полу. Его глаза запали и от этого горят синим пламенем пуще прежнего. На его куртке растрескавшаяся и шелушащаяся корка ссохшейся крови — значит, раны уже закрыты…

— Герф!.. Как те блоки световой волной накрыло, я думал, что ты… труп…

— Да мне тоже такие мысли приходили, но это потом уже. А сначала в голову дало, как ударило — остановить его надо… Айнера…

— Это глупо — его не остановить.

— Теперь и мне ясно.

— Что тогда не ушел?

— Не мог же я его там одного бросить…

— Приказ был такой…

— Не мог я его бросить. Не мог.

— Мы бросили… Я только за тобой под тот свет пошел… Но под заревом потерял… и деру дал с остальными. Знаешь, у всех тогда страх в висках стучал, что Айнер нас вместе с ними подорвет к черту.

— Не подорвал же…

— Нет… И ты его вытащил…Теперь жди суда или награды…

— А только так и бывает всегда — иначе и не может.

— Это Айнер так думает, Герф. Это его понимание дел — не твое. Будь с ним осторожней.

— Не выходит как-то.

— Ты на коротком поводке у чести. Следуешь этому уставу без отклонений от самых простеньких правил. И тебе их исполнение мешает не нарушать более значимые порядки — те, которые в основе всего. Ты с обочины не сходишь, не выходишь из колеи — значит и отойти не способен от того, что тебя с дороги снесет и с колеи собьет… в канаву придорожную вышвырнет. А сделает это Айнер, сговорившись с твоей несговорчивой честью. Ты ж видел, что он с Нором сделал и делает…

— К черту… Смотрю, ты осколков насобирал…

— Как и ты, Герф…

— Их еще и раскаленным железом залило…

— Сколько медчасти на нас за сутки энергии спустили… Шрамов прибавилось… А раны так и открыты.

— Это тебе не стационарное восстановление. Подумаешь — ожоги остались… Сейчас машины разгребут завалы, и медцентры пришлют специальную технику.

— Целый день ждали — и еще подождем… Этот день… Герф, он был худшим во всей моей жизни — и он был длиннее всей моей жизни.

— К черту его. Похоже, что этому паршивому дню все-таки пришел конец.

— Этому, да…

— Новый — не такой паршивый…

— Проживи его, Герф, — потом судить будешь…

— Потом так потом. Если пару недель продержим жизнь за решеткой воли — привыкнем.

— Герф, к чему бы мы ни привыкли — к нам никогда не привыкнет Хантэрхайм.

— Эти незримые силы его холодной воли — слабость воли нашей, и только. Ты спи лучше…

— Здесь и семь дней — большой срок… дольше наших прежних лет… Может быть, и дольше наших жизней… Здесь страшно спать — терять это последнее время…