Яйцо Чингисхана или Вася-василиск - Александр Тюрин

Паника накатывалась на Василия горячими волнами, и одновременно он замечал, что из раны вновь начинает сочиться кровь, прямо даже с пузырями, и тяжесть с давлением распространяются по груди, и боль шевелит ядовитыми желтыми головками. Василий понял: еще немного, и рана вскроется, тогда он получит все то, что заслужил. Твари не нравится недоверие.

Он принялся делать перевязку, вполне соображая, что с пневмотораксом ему не справится, ну и с дренажом, само собой.

Когда стрелка страха дошла до предела, воздух словно натянулся и стал напоминать ткань, а сквозь нее проступили черты какого-то лица! Потом и вовсе прорвалась сквозь барьер целая голова, знакомая голова, Акаевская.

— Так вот ты где, паршивец. Появляешься и исчезаешь, когда захочешь,в сердцах крикнул Василий.

Но тот отозвался совсем уж недетским тоном:

— Ну что ты, дядя Вася, меня позоришь. Я ведь твой СМОТРИТЕЛЬ. Однако не могу кидаться тебе на помощь, едва ты сдрейфишь. Это ведь, извини, расходы, причем не маленькие, причем в галактической валюте, базирующейся на запасах неодима и титана. Сейчас у меня, правда, скидка за короткий визит. Так что давай по-быстрому переговорим… Тебе уже не надо бояться того, что внутри тебя. Теперь ты носитель вполне взрослого дракона, который включается и заводится не от ярости, а от любви. Он будет искать самку совсем другого типа, а когда отыщет ее, то претерпит некоторое преобразование и уйдет вдаль. Вскоре тебя ожидает противник, гораздо более опасный чем Саид. Он умеет управлять своими членами и своей злобой. И у него тоже есть смотритель.

— Слушай, немедленно вылезай из-за этой простыни и объясни все толком. Хватит с меня этих намеков и полунамеков. Ты же, наверное, достаточно накачан информацией, если пасешь такого олуха, как я. На кого я работаю? Кто против, кто за? Что задумали «наши», что предпримут враги? Чем это кончится для меня? Какой теперь нрав у моего дракона?

Но Акай, похоже, не считал нужным отвечать на вопросы, он замотал головой и постарался по быстрому убрать ее. Однако Василий сразу сунулся следом, в еще незаросшую пространственную щель. Впрочем, в прореху опятьтаки попала лишь его голова. В целом он был остановлен пространственным натяжением, но какой-то наблюдатель выплеснулся из его черепа и полетел дальше по каналу между огромных глыб-сегментов. Складка разгоняла его все больше и больше, и вот уже родной отечественный мир остался позади какойто пенкой.

В некоторый момент канал даже показался щупальцем огромного спрута, которую там и сям покрывала словно бы плесень — но Василий уже знал — это целые миры, конечно же достаточно плюгавые в сравнении с огромным организмом Вселенной.

Маленький, большой, расстояния, время — все эти количественные показатели сейчас играли мизерное значение. Акай нынче был гаденышем— симбиотом, крохотным поводырем, плывущим около носа. Какая-то едва заметная бульбочка вдруг взорвалась, заливая взор невыразимой пестротой красок. Вернее, она развернулась, мгновенно поглотив путешественника и превратив его в песчинку.

И тогда Василий увидел странный мир. Он состоял вначале из неделимых переливающихся красок, потом стали различимы объекты. Наблюдатель Рютин долго не мог подобрать им научного названия, но потом вспомнил — это амебоиды, Пузыри; только были они, как ему показалось, здоровенные, словно тучи. Здесь дули сильные ветры в среде, более густой чем воздух, кипящим котлом обрушивались грозы, били молнии с толстыми и быстрыми электрическими телами, а снизу, сквозь гущу океана светило и грело солнце недр…

Эти амебы были разумны — внутри них находились инкременты явно искусственного происхождения. Одноклеточные жили по-городскому, по— государственному, образовывали сияющие сложносимметричные скопления, имеющие вид многоцветий.

Они любили друг друга — слипались по трое, попятеро, сильно сдавливая друг друга, причем одни явно играли роль копулятивных посредников и поглощались другими. Амебы размножались, выбрасывая соцветия мальков-пузырьков, которые сразу же приклеивал к себе Пузырь-няня.

Амебы воевали друг с другом. Отстреливали искусственные инкременты, которые превращались в огненные шары — и те, «попав по назначению» сжигали или раздирали неприятелей в клочья. Разлетались обрывки многослойной метализированной оболочки, фонтаны брызг и пара, тлеющие инкременты, сплетения извивающихся трубок. Бывало, что Пузыри незатейливо вступали в ближний бой, стараясь проникнуть друг в друга и разорвать изнутри.

— Это соперники землян. — поведал смотритель Акай. — Они почти такие же, как вы, только не многоклеточные, а одноклеточные.

— Ну да, совсем небольшая разница, — откликнулся с ухмылкой Василий. Сейчас он вместе с поводырем-смотрителем находился в каком-то неясном, неосмысленном пространстве, а наблюдаемая форма жизни, казалось, находилась на предметной стеклышке микроскопа.

— У них тут сильные ветры под тысячу кэмэ в секунду и грозы на гигаватты разрядной мощности, так что многоклеточная жизнь не получилась… Я еще плохо выражаю словами то, что мне известно. Драконье Яйцо пришло от них, от этих амеб — так они решили подгадить Земле.

— Все это хорошо и прекрасно, но ведь Яйцо не имеет прямого отношения к амебам, скорее уж к драконам — ты ведь знаешь, Акай, о ком я говорю.

Смотритель конечно же знал.

— Ну да, оно не имеет непосредственного отношения к нашим любимым Пузырям. Те просто воруют Яйца у другой формы жизни, у бесхитростных животных, обитающих в Большом мире. Ну и используют в своих целях, которые по отношению к землянам безусловно являются пакостными.

— Я, естественно, хочу спросить, почему же Яйцо дракона не похоже на куриное, или там крокодилье, почему оно имеет вид трех предметов?

— Превратности эволюции, дядя Вася. Наследственная информация и энергетика не имеют в цикле драконьего размножения постоянного биологического носителя. Они записываются и аккумулируются в разных подходящих предметах. А потом могут перезаписываться и перебрасываться. Даже, когда уже идет процесс лярвации, то есть деления Яйца.

— А человеческий организм является подходящим предметом?

— Точно, угадал, дядя Вася. Хотя тут есть свои тонкости — драконья структура ведь начинает использовать твой генный механизм…

— Ага, это я знаю: Hox-гены.

— Так вот эти звери, даже когда еще во младенчестве-лярвачестве, являются свирепыми, хищными и пользы от них добиться трудно, а вред завсегда пожалуйста. Что и нужно Пузырям. Людям приходит каюк, а их хрональная сила, иначе говоря, энергия «негантропийно-холистической дифференциации», это что-то похожее на китайскую ци, перекачивается через драконов именно Пузырям.

— Значит я могу только вредить Земле?

— Наоборот, лярводракон повзрослел и при том не распатронил тебя. Напротив, у вас теперь настоящий симбиоз — любо дорого посмотреть. И МЫ помогли вам в этом.

— Ты и Умай — в одной конторе деньги получаете за надзор и присмотр?

— Не совсем деньги, не в совсем конторе, но получаем. — признался смотритель.

— Ну и здорово же ваша «не совсем контора» присматривает! Вон как драконье Яйцо перепортачило всю историю моей родной планеты. Чего, думаешь, мне за Землю не обидно?

— Контора следит только за тем, чтобы не случилось глобальной катастрофы и предотвращает ее, когда она почти неминуема. Принцип минимального вмешательства. — с осознанием собственной несуетливости произнес Акай.

— И что же, сейчас глобальная катастрофа почти неминуема?

— Да, и вероятность ее за последнюю неделю увеличилась на десять процентов.

Василий попробовал осознать, как отражается в нем неминуемость глобальной катастрофы. Да почти никак. Он-то вообще может сыграть в ящик каждые пять минут, так почему же другие земляне должны проживать в уюте и безопасности? Почему это они должны волноваться только за стоимость литра бензина и бутылки пива? Но тут Василий подумал о своей худосочной семейке и нашел силы испугаться.

— Это паршиво, парень, пардон, херр смотритель. И ваша, и моя бурная деятельность ни к чему не приводит?

— Это неплохо, дядя Вася. Априорное увеличение было пятнадцать процентов и делало окончательную катастрофу совершенно неизбежной. Сейчас мы выровняли кривую, и это плюс. А минус — это то, что надеяться тебе не на кого. И те, кого ты считаешь врагами, и так называемые друзья выполняют волю Пузырей.

— Отлично, я вдохновлен. Наверное, у меня сейчас откроется второе дыхание и я превращусь из дракона обыкновенного в гигантозавра-фаллозавра.

— На это не надейся. Ты тоже на пределе возможностей.

— Как же мне тогда выкрутиться? Почему я вообще я попал в такую жопу и зачем мне все это надо? — дал выплеск эмоциям Василий Самуилович. — Мало того, что лично я страдаю из-за враждебности окружающих, из-за отсутствия пива и сигарет, мне еще положено переживать за все человечество. А я очень сомневаюсь, что оно отвечает мне тем же. Если бы я еще ехал на белом коне и меня без передыху показывали бы ведущие телекомпании!