Глазами любопытной кошки - Тамалин Даллал

Однажды, когда я в очередной раз пыталась вычислить занзибарское время и вникнуть в график включения электричества, мне позвонил Тарик и сказал, что пора пойти послушать «Икхвани Сафаа». Когда мы добрались до места, электричество наконец-то дали. В зале включили свет, и послышалась музыка. Я пришла в восторг, когда музыканты заиграли мою любимую песню, под которую я часто танцевала со времени знакомства с Фаридом в оазисе Сива. Я узнала, что эту песню специально для клуба сочинил Али Абдулла Буайша – сын основателей «Икхвани Сафаа». Песня, известная под названием «Афкари» («Мечты»), была написана в 1957 году, она стала первой созданной на Занзибаре композицией в стиле башраф. Это классический стиль, в котором исполняют музыку в арабском мире и в Турции. Многие исследователи считают, что он зародился именно в Турции.

Через полвека после создания песни я часто слышала ее по радио. Иногда она доносилась из окон старых домов. В 1952 году Али Абдулла Буайша сочинил для «Икхвани Сафаа» первую песню на суахили, она называлась Шаба («Бронза»). Песня предостерегала людей от чрезмерного увлечения материальными ценностями. В 1964-м Али бежал в Дубай – до него дошла информация, что он попал в список смертников нового правительства.

МУГУВАЧУМА, ДЖИННЫ И КИБУКИ

Иногда мы неверно вычисляли время отключения электричества и оказывались в помещении «Икхвани Сафаа» в полной темноте. Как-то вечером мы в лунном свете сидели на крыше клуба с музыкантами и певцами и беседовали о джиннах. Тарик переводил. Один мужчина сказал:

– На Занзибаре многие верят в джинна по имени Мугувачума – он бродит по улицам по ночам. Его шаги можно услышать, потому что одна нога у него железная.

Другой музыкант рассказал историю о колдовстве джиннов:

– В Коране говорится, что джинны появились в Ираке, где жили два ангела – Харут и Марут. Они сказали людям: «Мы будем обучать вас этому делу, хотя оно и нехорошее. Если хотите попасть в ад или разрушить свой брак, занимайтесь колдовством. Хотите вести нормальную жизнь – держитесь от него подальше».

Я спросила, почему ангелы взялись обучать такой нехорошей магии, и он ответил:

– Всегда есть противоположности: свет и тьма, добро и зло, жизнь и смерть. Человек – самое могущественное существо на Земле, потому что он умеет думать. Однако мы можем также быть злыми. У нас есть выбор между положительным и отрицательным, но мы всегда должны думать правильно и делать добро.

По пути домой Тарик рассказал мне о женщинах кибуки, которые играют на музыкальных инструментах, танцуют и впадают в транс. Обычно мужчины на их сборища не допускаются, исключением являются лишь гомосексуалисты, которые хотят присоединиться к танцам.

Кибуки нанимают, чтобы они прогнали из дома злых духов, но эти женщины проводят и собственные церемонии, как правило, под предводительством сморщенных старух. Участницы таких собраний в огромных количествах пьют алкоголь и крепкое снадобье из мускатного ореха, но, по слухам, у них никогда не бывает похмелья. Я спросила, почему им можно пить, ведь они мусульманки, и Тарик ответил:

– Духи не исповедуют ислам.

На очередном уроке суахили мы с Фаруком обсуждали Мугувачуму, джиннов и кибуки. Вот что рассказал Фарук:

– Раньше мне все время слышались какие-то странные звуки, и однажды я уснул у двери, чтобы убедиться, что то был Мугувачума. На следующий день я пошел к шейху и попросил у него защиты. Хотя этот джинн никогда никому не причинил вреда, мне не хотелось, чтобы джинны и духи болтались около моего дома. Шейх дал мне четыре страницы со строками из Корана, завернутые в пластик, и приказал положить их в четыре угла моего дома. С того дня джинн больше не приходил.

Фарук не стал выглядывать на улицу, чтобы увидеть Мугувачуму своими глазами.

Позднее я спросила Тарика, слышал ли тот, как другие описывали джинна.

– Никто не говорит, как он выглядит – упоминают только о звуке, – ответил он.

Фарук считал, что колдовство пришло от предков, из доисламской культуры. Он рассказал, что шейхи способны помочь людям во многих мистических ситуациях и вылечить больных, когда врачи уже не в силах что-либо сделать.

– Так было с моей женой, у которой началось кровотечение. Ей дали бумажку со строками, написанными шафраном, наказали положить ее в воду и выпивать окрашенную шафраном жидкость утром и вечером в течение семи дней…

Мне открылись и другие тайны:

– Любое число, которое не делится на два – три, пять, семь и так далее, – считается счастливым. Когда шейх приказывает людям молиться или повторять какие-либо строки, их всегда повторяют нечетное количество раз. Так люди обретают защиту.

Я расспросила Фарука про кибуки, и он ответил:

– Они на самом деле помогают: впадая в транс, они лечат людей.

Тарик отвел меня к Биашуре, опытной кибуки. На вид ей было лет шестьдесят, и я чуть не упала, узнав, что на самом деле ей девяносто три! Тарик предположил, что она считает по мусульманскому календарю – там другое летоисчисление. Мы прикинули. В исламском календаре те же двенадцать месяцев, однако в каждом по двадцать девять дней; выходит, на шесть лет меньше. Но все равно, в таком случае ей восемьдесят семь!

В ее доме сидели средних лет женщины в канга, повязанных на груди и открывающих голые плечи. Одна девушка из Дубая приехала сюда лечиться от неизвестной болезни. Мне же Биашура вручила снадобье и амулет, который следовало повязать на ногу от отеков, а затем пригласила на инициацию кибуки. Тут Тарик испугался и сказал:

– Может, не стоит?

«Многим ли иностранцам выпадает шанс увидеть кибуки? – подумала я. – Надо идти».

Чтобы добраться до дома Биашуры, мне пришлось попетлять по Нгамбо, пригороду. Переулки Нгамбо запутаны, как и в Стоун-Тауне, но дома там построены из шлакоблоков, а сбора мусора нет вовсе. Единственный способ избавиться от отбросов – подождать сильного порыва ветра.

Найти дорогу я так и не смогла, поэтому позвонила Тарику, и он приехал.

На улицах здесь не было ни асфальта, ни брусчатки. Начался ливень. Мы вышли из Малинди и очутились на грязных окраинных переулках, наводненных стоячей мутной водой.

Тарика, естественно, не пустили на собрание кибуки. Он неуверенно оглядывался по сторонам и волновался, что я испугаюсь или мною овладеют духи, когда колдуньи начнут призывать их.

– Позвони мне через пару минут, – попросил он.

Вдоль темного входа в помещение выстроились жаровни с углями, присыпанными благовониями. Какая-то старуха провела меня в комнату и села на пол вместе с другими женщинами. Они забрали мой черный футляр от камеры, который я использовала как сумочку, объяснив это тем, что духи не любят черный цвет. За футляром отправился и мой телефон – Тарику я так и не позвонила.