Букет прекрасных дам - Дарья Донцова

Фейс-контроль в «Ванильном зефире» мы преодолели очень легко. Секьюрити скользнули по Люси взглядом, потом сказали:

— Проходите, касса налево.

Кассирша взяла пятьсот рублей и улыбнулась:

— Сегодня девочки бесплатно. Желаю повеселиться.

— Надо же, — хмыкнул я, — сэкономил на тебе, Люси.

Спутница засмеялась, мы вошли в зал и разом ослепли и оглохли. Минут через пять ко мне начали возвращаться чувства. Сначала я увидел огромное помещение, до отказа забитое прыгающими людьми. По толпе скользили разноцветные лучи, края танцплощадки тонули в темноте, середина освещалась большим ярким шаром, испускавшим из себя пучки то желтого, то зеленого, то красного света, потом в уши ворвалась стучащая, какая-то клацающая музыка, больше всего она напоминала звук, который издает ложка, бьющая по алюминиевой кастрюле: бам, бам, бам. Затем я услышал визг развлекающихся. Нос уловил запах пота, сигарет и чего-то сладкого, въедливого.

Внезапно шум стих. Толпа замерла.

— А-а-а, — понесся над толпой голос, — подустали? Ничего, ща оттянетесь по-медленному. Готовы?

— Вау, — взвыла толпа.

Над головами вновь полилась мелодия, на этот раз заунывная, тягучая. Подобные звуки издает тоскующая по хозяевам собака.

Рядом с Николеттой, на одной лестничной клетке, проживает госпожа Михалева. Анна Ивановна целыми днями пропадает на работе, она ведет курс в ГИТИСе, и из-за дверей ее квартиры регулярно доносится печальный, рвущий душу вой. Это страдает брошенный в одиночестве пес, красавец сеттер.

Я моментально вспомнил о несчастной псине, услыхав нудное «У-у-у-у», лившееся из динамиков.

В зале было душно. Большинство парней скинуло куртки, а кое-кто, в том числе и девушки, обнажились по пояс. Я стащил косуху и стал оглядывать зал.

Так, попробуем, несмотря на крайне не располагающую к умственной деятельности обстановку, слегка пошевелить мозгами.

Некто решил спрятать Риту подальше от чужих глаз и посчитал отчего-то лучшим местом для этой цели «Ванильный зефир». Впрочем, может, это и не самая глупая идея. Тут без конца взад и вперед снуют молодые девчонки, и еще одна не должна ни у кого вызывать ни удивления, ни настороженности. Только вряд ли ей разрешили танцевать в зале. Вероятней всего, пленницу держат в каких-нибудь «задних» помещениях, нафаршировав для спокойствия снотворным. Но как узнать где? Машка, ушлая дочка моего бывшего одноклассника Ромы, говорила, вроде здесь есть какие-то места для парочек, жаждущих уединения… Нет, на танцплощадке оставаться бессмысленно.

Мы с Люси принялись методично обходить места свободного доступа для клиентов. Буфет, кафе, туалеты… Моя спутница ухитрилась пробраться даже на кухню. Потом, отдав две тысячи рублей хитро улыбающемуся парню, мы оказались на третьем этаже, в коридоре, куда выходило шесть дверей. Мальчик указал нам комнату, дал ключи и исчез. Мы подождали, пока он скроется из виду, выскользнули наружу и стали прикладывать уши к дверям. Из-за четырех доносились такие звуки, что бедная Люси мигом стала похожа на вареного рака. Пятая комната временно принадлежала нам, а дверь в шестую оказалась открытой.

Мы заглянули внутрь. Никого! Пусто! И в комнате, и в крохотной ванной. Пришлось возвращаться к себе. Сев на двуспальную кровать, я закурил. Да, трудная задача. В клубе небось полно подсобных помещений, чуланов, кладовок, не говоря уже о кабинетах хозяев, раздевалок для ди-джеев и прочего обслуживающего персонала. Как обойти их все? Нас мигом выставят.

Внезапно Люси хлопнула себя по лбу:

— Знаю!

— Да ну? — обрадовался я. — Рассказывай!

— Потом, — нетерпеливо отмахнулась девушка, — сначала надо кое-что приготовить. Погоди секунду.

Она метнулась в ванную и притащила половую тряпку.

— Отлично, — бормотала Люси, запихивая ее к себе в сумочку, — то, что надо.

— Ты с ума сошла?!

— Нет, — засмеялась она, — пошли в буфет, мне надо потолковать с официантками.

— Но зачем?

— Потом объясню, — тянула меня девушка, — ты читал в детстве криминальные рассказы Честертона про патера Брауна?

— Нет, — ответил я, спускаясь за ней на первый этаж, — мне всегда были больше по душе стихи.

— Иногда, — радостно возвестила Люси, — в книжках можно найти просто море полезной информации. Кстати, моя мама не дает мне читать детективы, по ее мнению, это третьесортная, низкая литература, рассчитанная на алкоголиков и бомжей. У тебя в детстве тоже отбирали Конан Дойла?

— Нет, я сам не читал.

— А зря, — резюмировала Люси и велела: — Закажи нам кофе.

Через минут пять моя дама гневно сказала:

— Боже, там муха, — и исчезла на кухне.

Потекли минуты, потом раскрасневшаяся Люси вынырнула из подсобного помещения и велела:

— Все, двинули в зал.

— Может, объяснишь, в чем дело?

— Сейчас, сейчас.

Мы вошли на танцплощадку, и я снова ослеп и оглох. А когда ко мне вернулись зрение и слух, то я обнаружил, что Люси исчезла. Растерянный и немного сердитый, я вертел головой в разные стороны, но моя спутница словно сквозь землю провалилась. Потом выскочила откуда-то, я хотел потребовать объяснений, но тут произошло неожиданное. Музыка стихла, ди-джей начал было говорить, вдруг Люси разинула рот и, указывая куда-то в сторону, завопила:

— А-а-а, пожар, горим, спасайтесь, бегите, помните, как во Владивостоке все сгорели живьем на дискотеке, а-а-а.

Я посмотрел в направлении ее наманикюренного пальчика и увидел, как со стороны одного окна валит дым.

— О-о-о, — взревела толпа и, сметая все на своем пути, ломанулась к выходу.

Хорошо еще, что мы стояли у противоположной стены.

— Это что? — пробормотал я.

— Я подожгла тряпку и сунула ее на подоконник, — гордо заявила Люси.

— Господи, зачем?

— А так сделал патер Браун, — пояснила девушка, — когда не сумел обнаружить в одном доме тайник. Заорал: пожар, а хозяйка и кинулась к захоронке. Сейчас все на улицу выскочат, и Риту выведут, не дадут же ей погибнуть!

— Дурацкая затея, — возмутился я, глядя, как посетители с визгом ломятся в дверь. — У них небось черный выход имеется. Мы ничегошеньки не узнаем.

— А вот и нет, — радостно выкрикнула Люси, — мне официантка объяснила, их хозяин — жлоб. Специально сделал только один-единственный вход, чтобы никто из обслуги не мог своих приятелей протаскивать и продукты выносить. Войти и выйти можно только здесь. Даже машины с едой и выпивкой по утрам сюда подъезжают и на глазах секьюрити разгружаются!

— Но и впрямь может начаться пожар, с огнем шутки плохи!

— Ой, ерунда, патер Браун тоже тряпки жег. Подымило и перестало. Да оглянись, небось уж и дыма нет. Мама!!!

Напуганный ее визгом, я повернулся и похолодел. Огонь уже рвал занавески, причем сразу на трех окнах, бежали по карнизам и стенам, яркие ручейки стекали на пол.

— Мама!!! — закричала Люси. — Я не хотела.

— Бежим скорей, — велел я и потащил доморощенного Герострата[7] на выход.

Через десять минут мы в ужасе наблюдали, как мощное пламя уничтожает «Ванильный зефир».

— Ужасно, — всхлипывала Люси, — если там кто-то погиб, я покончу жизнь самоубийством!

Я обнял ее за плечи, прижал к себе и, почувствовав, как наши сердца бьются в унисон, сказал:

— Спокойно, дорогая, возьми себя в руки, все давным-давно успели выскочить. Ты закричала: «Пожар», когда он еще не начался, вспомни, мы выбежали одними из последних.

— А официантки?

— Да вон же они!

На улице стояла черная декабрьская ночь, но пламя от «костра» освещало все кругом так ярко, что фигуры присутствующих можно было разглядеть без всякого труда.

— Слава богу, — успокоилась девушка и моментально добавила: — Давай походим вокруг, поищем Риту.

Мы принялись рыскать в толпе. Приехавшие пожарные отгоняли народ, милиционеры спрашивали документы. Кое-кто из посетителей, увидав представителей закона, предпочел спешно ретироваться.

Обойдя двор, я в изнеможении прислонился к стоящему в отдалении от центра событий мусорному баку. Ничего. Сожгли «Ванильный зефир» абсолютно зря. И тут с другой стороны бачка прозвучал грубый голос:

— Бросай ее на снег.

— Простудится, — возразил другой, более интеллигентный.

— Ну и хрен с ней, наркоша, подумаешь! Обдолбанная вся.

— Хозяин велел ее стеречь!

— Вот пусть сам под нее одеяло и стелит, гляди, опять обоссалась, ну на кой хрен ему эта девка? Бросай ее и пошли, у меня в машине водка есть.

— Нельзя, — возражал другой, — вдруг уйдет.

— В таком виде? — ржал первый. — Да она в полной отключке, под себя ходит, знаешь, сколько ей сегодня вкатили!

— Как же так, без пальто, на снегу, помрет еще.

— Ну и что?

— Так велели стеречь!

— Слышь, Павлуха, — сказал первый, — за десять минут ничего не случится, сюда, к бакам, никто не придет. Пошли, тяпнем — и назад. Давай, давай, не тормози.