Холодное блюдо - Павел Ганжа

Надо поймать такси, пока ноги совсем не отвалились.

Топать к заводу нет смысла, поймать там мотор – дело безнадежное, а пока по периметру его территорию обойдешь и до проходной добреешься – точно от усталости свалишься. Поэтому Стрельцов повернул назад, к утопающим в тополиной зелени коробкам пятиэтажек. Пусть они, как и заводские корпуса, тоже не первой свежести, фасады ободраны так, словно об них чесал когти кот размером с тираннозавра, а двери в подъезды напоминают провалы в стенах обстрелянного из тяжелых орудий дота, но там хоть есть жители. И, соответственно, шанс поймать таксомотор. Цивилизация все-таки.

Повернуть-то к пятиэтажкам повернул, но не дошел. Метров сто-сто пятьдесят.

Своеобразной прослойкой между неповторимыми памятниками зодчества времен оттепели и пустырем служили несколько рядов гаражей-ракушек. На краю пустыря, возле первой линии гаражей, когда до ближайшей ободранной бетонной стены, свидетельствующей о наличии благоустроенных дворов, людей, машин и, вероятно, такси, было уже рукой подать, навстречу Стрельцову выдвинулась группа молодых "товарищей".

Не вышла, не выбежала, а именно выдвинулась. Вальяжно, неторопливо, с осознанием собственного достоинства. В количестве трех особей, в возрасте, ориентировочно, от восемнадцати до двадцати трех лет. В соответствии с классическими канонами. Три богатыря, три мушкетера, святая троица и тому подобное.

По росту и комплекции богатыри-мушкетеры отличались друг от друга существенно: один длинный и худой, второй тоже не слишком толстый, но маленький, габариты третьего вызывали зависть с любой точки зрения. Хоть в высоту измеряй, хоть в ширину, один черт, лось здоровый. А вот на лицах встречающих товарищей застыли примерно одинаковые гримасы. Из цикла: "щас мило потолкуем по душам". Вернее, данные мины читались на физиономиях не обремененными головными уборами здоровяка и длинного, а разглядеть выражение лица мелкого не представлялось возможным, поскольку тот гарцевал в низко надвинутой кепке. Все трое были на удивление лохматы, словно следовали давно забытым модным тенденциям а-ля рокеры конца восьмидесятых. "Iron Maiden" и "Aerosmith" отдыхают. Если не принимать во внимание прическу и одежду, прямо-таки Добрыня Никитич, Алеша Попович и Илья Муромец.

Стрельцов отметил данное обстоятельство машинально, окинув беглым взглядом группу "товарищей" по организации торжественной встречи. И сразу стало понятно, в какой обстановке – надо полагать, теплой, дружественной – пройдет встреча, и в чем будет выражаться ее торжественность. Не в вычурных комплиментах, не в реверансах и не расшаркиваниях, это точно. По сценарию, нет сомнения, "товарищи" попросят закурить, как без этого, а, услышав в ответ, что табачок отсутствует, приступят к пересчету ребер и костей. При этом совершенно не важно, куришь ты или нет, угощение сигареткой-другой от пересчета не спасет, даже если подарить ребятам по два блока "Мальборо", от затеи они не откажутся. Поскольку "товарищи" – не джентльмены из охотничьего клуба, а парни с городской окраины, шакалы индустриальных трущоб. И будь это Гарлем, Шанхай или Белореченск, интересы и забавы подобных шакалов везде одинаковы. Им тоже охота развлечься, но их охота – не совсем джентльменская.

И развлекаться они будут с ним, с Артемом. Возможно, пинать ногами по голове.

Банальная ситуация, в которой, к сожалению, может оказаться любой человек мужеского полу. Иногда и, простите, за выдуманное несуразное словечко, иногде.

Как ни странно, Стрельцов отнесся к "выдвижению группы встречающих" очень спокойно, словно его это не касалось, словно он здесь лишь сторонний наблюдатель, а не участник действа. Подходят пацаны, глаза недобрые, позы напряженные, вокруг ни души – пустырь, хоть кричи, хоть не кричи, никто не услышит и на подмогу не прибежит… Ну и что? Липкий пот не прошиб, пальцы на руках не затряслись, сердце не стало биться сильнее и уж тем более в пятки не ухнуло. Ерунда, пусть себе подходят, как подошли, так и отойдут. В мир иной, если сильно попросят.

Страха не было, наоборот, душу переполнила необъяснимая радость. Артем почувствовал веселое возбуждение в предвкушении драки, эдакий сумасшедший кураж. Подъем, на котором солдаты бросаются под танки со связками гранат, спортсмены идут на покорение рекорда, а никчемные замухрышки признаются в любви первым красавицам. На этом кураже захотелось влепить кому-нибудь кулаком по морде, добавить по печени, получить зуботычину в ответ, пустить кровь и глотнуть ее самому. Сильно захотелось, до зуда в кончиках волос.

Драка будет. Ребята настроены серьезно, по физиономиям видно. А как настроен сам Стрельцов, их не интересует. И зря. Постольку он настроен не на драку даже, а на побоище. А если побоище перерастет в смертоубийство – еще лучше. Неважно, кто пострадает больше, он или лохматые хлопцы из "Modern Talking", Артему требуется сбросить колоссальное напряжение последних недель, разрывающее душу и высасывающее силы. Смыть кровью, коли не удалось слезами, накопившуюся внутри боль. Смыть как пот, как грязь.

Выплеск эмоций ему нужен позарез. Во всех смыслах этого прекрасного слова – позарез. Парни желают драку? Они ее получат. Только бы под удар крупногабаритного лохмача не попасть, а то мгновенно в нокауте окажешься, и организовать побоище не удастся. Избиение же – это не то, что доктор прописал, особенно когда именно тебя используют в качестве груши. И отнюдь не сорта "конференция". Кураж куражом, а озаботиться спецсредствами не помешает.

Артем сунул руку в карман брюк. Затем в другой. Содержимое карманов не впечатляло, их даже обшаривать не пришлось. Весь улов – кошелек и две связки ключей. Таким инвентарем не отмахаешься. Разве что от парочки слабосильных изнеженных дамочек, да и то вряд ли. А от трех крепких и агрессивных хулиганов – вообще утопия.

Эх, биту бы бейсбольную…или, на худой конец, кастет свинцовый…

Однако надо обходиться тем, что есть.

На всякий пожарный в левом кулаке Стрельцов зажал одну из связок – ту, что потяжелее, с ключами от квартиры и от сейфа. Бросил беглый взгляд по сторонам, не найдя ничего стоящего – ни железного прута, ни арматурины, ни даже увесистой палки (еще стройка называется!), нагнулся и подобрал обломок кирпича. Кусок запеченной красной глины удобно лег в правую руку. Превосходный обломок; треугольный, с острыми краями, не слишком большой, но и не мелкий – в треть кирпича. Если подобным кусочком в физиономию угодить, мало не покажется, пусть твоя рожа и размером со сковороду.

Булыжник – оружие пролетариата, но и кирпич – заменитель не из худших. Артем прижал руку к бедру и повернул ее так, чтобы обломок не бросался в глаза. И продолжил двигаться прогулочным шагом навстречу группе лохматых товарищей.

Безмятежно улыбаясь…

Закурить, против ожиданий, не попросили. Начали, как принято, издалека, но не настолько…

– Земляк, ты чего тут делаешь?! – сакраментальный вопрос первым задал длинный, которого про себя Артем нарек Добрыней Никитичем. "Добрынюшка" остановился перед Стрельцовым, а его соратники расположились справа и слева, преграждая дорогу к гаражам и пятиэтажкам и словно предлагая убегать в сторону пустыря.

"Земляк" тоже прекратил отмерять шагами пыльную равнину пустыря, но ответом длинного не удостоил. Только растянул губы в безобидной улыбке деревенского дурачка. Странно, но Артем почти наслаждался ситуацией, некоторым оживлением эмоций, к сожалению, не слишком сильным, и прикидывал, с кого начать. Кого угостить кирпичной закуской, винегретом из запеченной глины и выбитых зубов. Прикидывал не лихорадочно, не суетно, как можно было предположить, учитывая его положение – один против трех недружелюбно настроенных хулиганов, а обстоятельно, с чувством, с толком. Словно не присматривался, кому по морде кирпичом заехать, оценивая потенциальную опасность каждого "товарища из группы по организации торжественной встречи", а свежую рыбу на приморской толкучке выбирал, принюхиваясь, прощупывая, выскивая тушки пожирнее и посвежее.

– Ты чё скалишься земеля? Человек тебя русским языком спросил, какого…ты тут делаешь?- вступил в переговоры крупногабаритный лось Илья Муромец. Он же Портос. У Муромца явно имелся дефект речи, с произношением шипящих он был не в ладах. – Или ты глухой?!

Улыбка Артема стала еще шире. Особенно его развеселило: "…сё скалисся…".

– Не, он контуженный, – не согласился длинный, – или в штаны навалил со страху. Вишь, как лыбится. Брателла, ты не боись, мы тебя мочить не собираемся и даже не тронем, если ты грубить не будешь. Ты по нашей земле без спросу гуляешь? Гуляешь. А налог не платишь. Заплатишь налог и гуляй дальше? Правильно я говорю, Виталя?- длинный повернулся к мелкому товарищу в кепочке.

– Верно, Колян, – вместо Виталия хохотнул здоровяк. – Может, только разок по балде дам для этой…- лось наморщил высокий лоб, об который впору было орехи колоть.