Зейтун - Дейв Эггерс

Через несколько месяцев после освобождения Зейтуна Луис Кёрнер разыскал протокол его ареста. Кейти была потрясена, когда всплыло, что такой протокол существует, что кто-то потрудился его составить и сохранить. Узнав фамилии людей, арестовавших ее мужа, Кейти сначала этим удовлетворилась, но затем ее гнев еще сильнее разгорелся. Ей хотелось, чтобы восторжествовала справедливость. Хотелось увидеть этих людей, высказать им все, что она думает, наказать их. Старшим офицером в протоколе числился Дональд Лима; его имя и фамилия засели у Кейти в мозгу. Вторым был некто Ральф Гонзалес. Лима служил в полиции Нового Орлеана, Гонзалес был прислан из Альбукерке, Нью-Мексико.

Кейти выяснила, что производить аресты могла только полиция Нового Орлеана, и, следовательно, при задержании рядом с национальным гвардейцем или контрактником должен был находиться местный полицейский. Кейти с Зейтуном решили включить Дональда Лиму в судебный иск. Их адвокат связался с полицейским управлением Нового Орлеана и узнал, что Лима больше там не работает. Он ушел в отставку в 2005 году, несколько месяцев спустя после «Катрины». Его адреса в полицейском управлении не знали.

Найти Гонзалеса оказалось легко. В протоколе ареста было указано, что он — сотрудник полиции Альбукерке; осенью 2008 года он продолжал там служить и, когда с ним связались по телефону, изложил свою версию событий.

Гонзалесу, чей стаж службы в полиции в августе 2005 года составлял двадцать один год, предложили собрать команду для отправки в Новый Орлеан. Тамошнее полицейское управление обратилось за помощью ко всем правоохранительным органам страны, и Гонзалес с еще тридцатью полицейскими из Альбукерке согласились поехать в Луизиану.

Команда из Нью-Мексико прибыла в Новый Орлеан через несколько дней после урагана. Они приняли присягу в качестве «временно исполняющих обязанности» и сразу же включились в поисковые и спасательные операции. Еще до приезда Гонзалес и его товарищи наслышались о том, что происходит в городе, и были в постоянном напряжении. Они знали про перестрелки, изнасилования, про банды хорошо вооруженных и ничего не боящихся мужчин. С последними им сталкиваться не приходилось, зато смертей они насмотрелись вдоволь. Их подразделение в числе первых было отправлено в одну из больниц (Гонзалес не помнил, какую именно), где они обнаружили десятки трупов. Невозможно описать, как там пахло.

С каждым днем ситуация ухудшалась. Гонзалес и его товарищи старались не выходить по ночам на улицу. С наступлением темноты слышался звон оконных стекол и выстрелы. В городе пахло смертью и разложением. «Мы все время были начеку, — сказал Гонзалес. — Казалось, мы в стране третьего мира».

6 сентября Гонзалес был на базе на пересечении Наполеон и Сент-Чарлз. Полицейские, военные, медицинские работники собирались там каждый день, чтобы обменяться информацией и получить задания. Гонзалесу сообщили, что планируется обыск в доме неподалеку, где находятся четверо подозрительных лиц, предположительно занимающихся грабежами и продажей наркотиков. Его предупредили, что операция сопряжена с немалой опасностью и чем больше в ней будет участвовать полицейских и военных, тем лучше. Для Гонзалеса это было первое за все время настоящее боевое задание.

Надев бронежилет и вооружившись винтовкой М-16 и пистолетом, он прыгнул в лодку. Всего в лодке было еще пятеро: полицейские, гвардейцы и контрактники. Гонзалес вошел в дом одним из первых. Он увидел гору электроники и стереоприборов на обеденном столе и рядом четырех человек. Что-то в их поведении его насторожило и заставило подумать, что они «замышляют недоброе».

Команда Гонзалеса арестовала всех четверых, привезла на базу и передала в руки начальства. На выполнение задания ушло ровно пятнадцать минут. Гонзалес заверил Кейти и Зейтуна, что только это входило в круг их обязанностей. Он никогда не был в «Кэмп-Грейхаунд» и лишь понаслышке знал, что там устроена временная тюрьма. Никто из команды не позаботился о том, чтобы опечатать дом на Клэборн или собрать улики. И потом никто из них ни разу туда не возвращался.

За время пребывания в Новом Орлеане Гонзалес всего дважды принимал участие в задержаниях — этот арест был первым по счету; все остальные операции были связаны с поиском и спасением пострадавших. Десять минут спустя, после того как четверо арестованных были доставлены на базу, Гонзалес уже в другой лодке отправился искать попавших в беду людей.

У Гонзалеса спросили, что он чувствует теперь, узнав, что Абдулрахман Зейтун, немолодой бизнесмен и отец четверых детей, отсидел месяц в тюрьме строгого режима. Гонзалес, судя по всему, сожалел о случившемся.

— Если он невиновен, я чувствую себя ужасно, — ответил он. — Скажу честно: мне бы не хотелось оказаться на его месте.

Гонзалес говорил, как должна работать система: полицейские проводят расследование и аресты, а затем дело поступает в судебные инстанции. В нормальных условиях, если люди невиновны, заверял он, им бы позволили позвонить и дали возможность выйти под залог.

— Им обязаны были разрешить один телефонный звонок, — сказал он.

Найти Лиму оказалось сложнее; хорошо еще, что он не уехал куда-нибудь далеко. Он ушел из полицейского управления Нового Орлеана в 2005 году и переехал в Шривпорт, штат Луизиана.

Лима знал, что Зейтун и его товарищи сидели в тюрьме. С делом Зейтуна он был знаком, так как получил уведомление из суда, когда Кейти и Зейтун подали иск. Сколько времени другие провели за решеткой, ему было неизвестно. Лима сразу же заявил, что не имел никакого отношения к тюремному заключению: он только арестовал подозреваемых.

В 2005 году Лима жил в доме площадью пять тысяч квадратных футов на Наполеон-авеню. Во время и после «Катрины» он с другими членами семьи оставался там, охраняя дом от грабителей. В доме были два генератора и достаточный запас воды и продуктов, чтобы продержаться три недели. Вдобавок у Лимы был целый арсенал: более сорока пистолетов и автоматических винтовок. Днем он вместе с полицейскими и национальными гвардейцами прочесывал город, спасая жителей. Каждый день он встречался с другими представителями правоохранительных органов, и они составляли план дальнейших действий, деля между собой обязанности и территорию.

У солдат Национальной гвардии было полно бензина, но кое в чем они испытывали недостаток. Лима и другие полицейские взламывали небольшие магазинчики и брали там сигареты и жевательный табак, которые обменивали на бензин. Большинство гвардейцев, сказал Лима, жевали табак и курили «Мальборо», так что подобные сделки были на руку тем и другим. Лима считал грабеж необходимой частью работы. Бензин, по его словам, позволил им спасти многие жизни. А еще был нужен лично ему для домашних генераторов. Если не удавалось найти гвардейцев с бензином, Лима сливал его из легковых автомобилей и грузовиков. Сказал, что у него еще долго болело горло из-за того, что приходилось отсасывать бензин.

— В городе царил сплошной бардак, — сказал он.

Как-то раз во время очередного рейда на моторной лодке Лима увидел четырех человек, выносящих что-то из «Волгринс»[21]. Их ждала бело-голубая моторка, в которую они погрузили награбленное. С Лимой были всего два спасателя, поэтому он не рискнул преследовать мародеров, но взял их на заметку. И продолжил объезд района; повсюду он натыкался на трупы и разъяренных жителей, многие из которых были вооружены.

— Я был тогда сам не свой, — сказал он.

Два дня спустя, проезжая мимо дома на Клэборн-авеню, Лима заметил давешнюю моторку, привязанную к столбу веранды, и поспешил на базу на пересечении Наполеон и Сент-Чарлз. Там он собрал команду из полицейских и военных. Все были «вооружены до зубов» пистолетами и винтовками М-16. Лима не был знаком ни с четырьмя мужчинами, ни с женщиной, которые отправились с ним на задание. В аэролодке они поплыли к дому на Клэборн. Руководил операцией Лима.

Войдя в дом, они увидели на обеденном столе груду — ворованных, как им показалось, — вещей. В доме находились четверо мужчин; вещи на столе и мужчины выглядели подозрительно. Лима не сомневался, что это те самые люди, которых он видел выходящими из «Волгринс»; их арестовали и повезли на базу.

— Самый что ни на есть обычный арест, — сказал Лима. — Все четверо вели себя спокойно.

Команда Лимы передала всех четверых солдатам Национальной гвардии, а те посадили их в белый вэн. Лима заполнил необходимые бумаги и отдал гвардейцам; вэн увез арестованных в «Кэмп-Грейхаунд». Позже Лима увидел в «Грейхаунде» на столе принадлежащие им вещи: карты Тодда, деньги Нассера и флешки. «У этих ребят рыльце в пушку», — решил Лима.

Лима не мог сказать наверняка, что именно четверо мужчин выносили из магазина. Да и в доме на Клэборн не было ничего такого, что обычно продается в «Волгринс». Дом, как место преступления, следовало опечатать, но Лима этого не сделал. Хотя краденого там не обнаружили, он был уверен, что эти четверо в чем-то виновны; к сожалению, экстраординарные обстоятельства не позволили ему провести более детальное расследование.