Зейтун - Дейв Эггерс

— Улика? Как водительские права могут быть уликой? Вы же знаете, как моего мужа зовут! Зачем вам права? Бумажник — не орудие преступления!

Помощник прокурора вздохнул:

— Я вам искренне сочувствую, но без разрешения окружного прокурора вы их не получите.

— Вы имеете в виду Эдди Джордана? — спросила Кейти. — Где он?

— Его здесь нет.

— Когда он появится? — спросила Кейти.

Помощник не знал.

Кейти и Зейтун вышли в зал, не особенно понимая, что делать дальше, как вдруг увидели через окно стоящего снаружи Эдди Джордана в окружении журналистов.

Кейти решительно направилась к прокурору. На нем был костюм-тройка.

— Почему нам не возвращают его бумажник? — спросила Кейти.

— Простите? — удивился Джордан.

Кейти в двух словах изложила ему суть дела и потребовала вернуть бумажник.

Джордан ответил, что ничем помочь не может, и, повернувшись к Кейти спиной, продолжил прерванный разговор.

Тут Кейти заметила неподалеку голландского корреспондента. Пускай он и другие журналисты узнают, в чем дело! И заговорила как можно громче:

— Вы арестовали моего мужа в его собственном доме, а теперь отказываетесь вернуть ему документы? Что происходит? Куда мы катимся?

Джордан пожал плечами и отвернулся.

— Мы идем назад, — сказала Кейти Зейтуну.

Зейтун не видел в этом смысла, но спорить с разъяренной женой не рискнул. Они вернулись в зал и прямиком направились к помощнику прокурора. Кейти не могла допустить, чтобы эта чертова тюремная ксива была единственным официальным документом, удостоверяющим личность Зейтуна.

— Вы должны нам помочь, — сказала она помощнику прокурора. От бешенства и отчаяния она чуть не плакала.

Помощник прокурора закрыл глаза. Сказал:

— Посмотрю, что я могу сделать.

И вышел из киоска. Через десять минут он вернулся и вручил Зейтуну его бумажник.

Водительские права и грин-карта были на месте, но наличные деньги, кредитки и визитные карточки пропали.

— А где все остальное? — спросил Зейтун.

Этого помощник прокурора не знал.

— Ничего больше не было, — сказал он.

Кейти ничуть не расстроилась. Ей сейчас нужно было только одно: доказательство, что страна считает ее мужа своим гражданином.

— Благодарю вас, сэр, — сказала Кейти. — Огромное спасибо.

Она готова была обнять помощника прокурора. Он стал первым представителем власти, проявившим хоть какое-то подобие гуманности. Даже столь несложная задача: найти бумажник человека, которого держали в клетке в двух шагах отсюда, — в свете последних событий, как оказалось, требовала недюжинной храбрости и добросердечия.

Они ушли, довольные, что получили самый главный документ — водительские права. При плачевном состоянии судебной системы в городе чудом было, что бумажник вообще сохранился. Кредитные карты Кейти давно аннулировала. При необходимости их легко будет восстановить.

Тот эпизод был последним, когда Кейти пришла в такую бешеную ярость. Она смягчилась; иногда еще злится, но уже не так сильно, и не вымещает злобу на ком попало. Если раньше она бросалась в бой очертя голову, то теперь предпочитает отступить, «укрепить оборону». Она все время живет в страхе, что с ее семьей случится какая-нибудь беда. Не любит, когда дети играют на улице, хочет, чтобы они постоянно были в поле зрения, включая Надиму, которой уже тринадцать и которая ростом почти догнала Кейти. Наблюдает за ними даже ночью, хотя раньше никогда так не делала; часто встает и проверяет, как они спят. А потом долго не может уснуть.

Надима, все такая же ответственная и сообразительная, стала правой рукой матери. Восемнадцатилетний Закари живет с друзьями в Новом Орлеане и работает в одном из ресторанов Аднана. Сафия и Аиша ничуть не изменились: всё такие же беспечные, веселые, обожают петь. Все дети любят и балуют маленького братишку, Ахмада, появившегося на свет 10 ноября 2006 года в больнице Ист-Джефферсон.

Ахмад, по общему мнению, исключительно удачный ребенок. Он никогда не капризничает, да и зачем ему, когда сестры и так ни на секунду не оставляют его одного, по очереди с ним нянчатся, вытаскивают изо рта опасные предметы, читают ему книжки, наряжают в свои старые одежки.

Зейтун благодарит судьбу за то, что послала ему сына. И имя придумывать не пришлось — Ахмад; других вариантов не было.

Брат Зейтуна, Ахмад, по-прежнему живет в Испании; теперь он — судовой инспектор. Ждет не дождется, когда Абдулрахман приедет к нему в Малагу с сыном. Пора повидать племянника, своего тезку.

С некоторых пор Кейти меньше работает. Во-первых, Ахмад еще маленький, во-вторых, она неважно соображает — трудно одной справляться со всей работой в офисе. Ей помогает Амбата и другие — это позволяет перевести дух, побыть матерью, обдумать свою жизнь за последние три года.

Кейти бегает по врачам. Они пытаются разобраться, почему у нее ни с того ни с сего немеют руки, почему болит желудок, почему случаются провалы в памяти.

Врачи спросили Кейти, какой момент, связанный с «Катриной», причинил ей самую сильную травму. Она, к своему собственному — и врачей — удивлению, сказала, что это произошло, когда она уже знала, что муж жив, что он в тюрьме «Хант», но увидеться с ним нельзя и даже нельзя узнать, когда в суде состоится слушание по его делу. Самый страшный удар нанесла женщина, объявившая ей по телефону, что место судебного разбирательства — «закрытая информация».

— Я почувствовала, что сломалась, — сказала Кейти.

Ее потрясло, что эта женщина, пусть совершенно чужая, предпочла от нее отделаться, хотя не могла не понять, в каком она отчаянии. Что суды могут проходить без свидетелей, а правительство ее страны допускает, чтобы человек бесследно исчез.

— Меня это убило, — сказала Кейти.

Ранним утром, или ночью, или сидя с маленьким Ахмадом, спящим у нее на коленях, Кейти ловит себя на мысли: «Неужели это и впрямь случилось? В Соединенных Штатах? С нами?» А ведь этого можно было избежать. И не так уж многого требовалось. Просто слишком многие решили не вмешиваться. Слишком многие отводили глаза. Нашелся только один человек, понадобился только один маленький шажок из темноты к свету.

Кейти хочется разыскать того миссионера, который, повстречав Зейтуна в тюрьме, взял у него ее номер телефона. Посланца, человека, который рискнул совершить доброе дело.

Но так ли уж сильно он рисковал? Вряд ли. Нет большого риска в том, чтобы попытаться исправить зло. Не так уж это сложно, скорее наоборот. Всего лишь набрать номер телефона, продиктованный тебе сидящим за решеткой человеком, и сказать тому, кто возьмет трубку: «Я его видел». Разве это трудно? Неужели в Соединенных Штатах Америки нынче это — геройский поступок?

Так быть не должно.

Кейти тревожит, что Зейтун слишком много работает: с утра до вечера, даже по воскресеньям. Дома ест и спит, все остальное время — только работа. Непонятно, как он выдерживает — притом что, сделавшись более религиозным, еще и постится по понедельникам и пятницам. Кажется, есть он стал меньше прежнего, а работать — больше.

Друзья, которые знают, что случилось с Зейтуном после урагана, спрашивают, почему он не уехал в другой город или даже в другую страну, например, в Сирию, подальше от воспоминаний, связанных с Новым Орлеаном. Признаться, Зейтун всегда мрачнеет, проезжая мимо вокзала или дома на Клэборн-авеню, откуда их четверых забрали. Проезжая мимо дома Олвина и Бьюлы Вильямс, он быстро произносит слова заупокойной молитвы: Бьюла умерла в 2007 году, пастор — в 2008-м.

Проезжая рядом с домом Чарли Рэя, их соседа на Клэборн, Зейтун машет рукой — тот довольно часто сидит у себя на крыльце. Вскоре после урагана к Чарли явились солдаты Национальной гвардии. Они сказали, что он должен покинуть город и что они ему помогут. Подождали, пока он соберет вещи, потом перенесли его сумки в лодку. Чарли отвезли в эвакуационный пункт, откуда вертолетом перебросили в аэропорт, где вручили бесплатный билет в Нью-Йорк.

Все это произошло в тот же самый день, когда арестовали Зейтуна. Несколько месяцев спустя Чарли вернулся в Новый Орлеан и снова живет в своем доме на Клэборн-авеню.

Тодд Гамбино теперь живет в Миссисипи. Проведя в тюрьме «Хант» пять с лишним месяцев, он вышел оттуда 14 февраля 2006 года. Все обвинения с него были сняты. При обыске в «Кэмп-Грейхаунде» у него конфисковали 2400 долларов; он неоднократно пытался их вернуть, но тщетно. И никто не компенсировал ему моральный ущерб, причиненный в результате пятимесячного заключения в тюрьме строгого режима.

Выйдя из тюрьмы, Тодд устроился работать на нефтяную платформу в Мексиканском заливе, но осенью 2008 года его сократили.

Нассер Даюб просидел в «Ханте» полгода. В конечном счете все обвинения против него были сняты. Освободившись, он попытался вернуть отнятые у него после ареста 10 000 долларов. Оказалось, что никаких официальных документов, подтверждающих существование этих денег, нет. Нассер так и не получил ничего из своих сбережений. В 2008 году он вернулся в Сирию.