Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I - Юрий Александрович Лебедев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ю. Л. Теперь мой второй «оценочный вопрос». Кратко я сформулирую его так. Насколько глубоко он чувствовал себя евреем, и насколько важно это было в его жизни?
М. Б. Мне кажется, что если говорить о традиционном еврействе – маца, кипа, синагога – то такое еврейство у Жоржа проявлялось на доли процента. Он по характеру был интернационалистом. И уж чувствовал себя скорее американцем, чем евреем!
Ю. Л. Это, конечно, так. Никакого «еврейского традиционализма» в нем не было совершенно. Но интереснее другая сторона, условно назову ее «политической»…
М. Б. А с этой точки зрения нужно понимать, что большую часть своей «здешней» жизни он провел в Менделеевке, в которой «национальный вопрос» никогда не стоял остро. Хотя, конечно, сразу после его возвращения – в конце 40-х годов – он попал в период «охоты на ведьм»… И, хоть и не получил он заслуженных наград и регалий, но все-таки окончил аспирантуру и нашел свое место в институте, пользовался уважением и даже был многолетним парторгом кафедры… А когда в 60-х – 70-х годах началась волна эмиграции, я не помню, чтобы он как-то комментировал это…
Ю. Л. И ещё один «оценочный вопрос», по которому у тебя личных впечатлений нет, но оценить его ты можешь. Жорж вступил в партию в 1964 году. А вернулся – в 1948! Почему между двумя этими событиями такой большой временной интервал?
М. Б. Вопрос, конечно, непростой… Ну, прежде всего, в те годы для вступающих в партию существовали различные «квоты и пропорции»… Типа того, что для получения разрешения вступления в партию одного интеллигента перед этим должны были вступить в партию двое или трое рабочих. Я обсуждал в свое время этот вопрос с Владимиром Егоровичем Егоровым… Ты его помнишь?
Ю. Л. Отлично помню! Замечательный был человек!
М. Б. Так вот, он находил какие-то «обходные пути» для объяснения этих «квот», но оба мы понимали, что это все неубедительно… А в жизни было так. Были люди, которые отказывались от вступления, твердо говоря: «Нет, это не для меня!», были люди, которые, наоборот, стремились вступить во что бы то ни стало, а были люди, которые вступали только тогда, когда осознавали, что для того, чтобы как-то влиять на ход событий, нужно быть в «рядах»… Я отношу себя к таким людям. Возможно, такие же соображения были и у Жоржа Абрамовича. А вот почему такой большой период «невступления»… Ну, в конце 40-х годов это было в принципе невозможно по «пятому пункту», и позже период был не самый оптимальный, а к 1964 году он, вероятно, осознал то, что позже осознал и я…
Ю. Л. Спасибо, я исчерпал свои вопросы…
М. Б. А я хочу добавить в качестве комментария. Я своим студентам при случае рассказываю про Жоржа. Так вот, вспоминая о нем, я говорю студентам, что знал этого человека, и подчеркиваю: «Для того, чтобы сделать то, что сделал Жорж Абрамович, нужно было иметь очень хорошее образование. Если бы он был просто смелым, храбрым человеком, который умеет фотографировать и слать шифровки, от него не было бы толку. Нужно было быть специалистом, пусть не на уровне Фейнмана, но с хорошим техническим образованием. Жорж Абрамович получил его в тогдашнем МХТИ. И если вы хотите делать в жизни реальные дела – учитесь!».
06.11.13
Беседа с Владимиром Сергеевичем Сущевым, к.т.н. зав. отделом ОАО «НИУИФ»
16.47. В. С. Сущёв в рабочем кабинете во время беседы 06.11.13.[198]
Беседа проходила в рабочем кабинете Владимира Сергеевича Сущева (ВС). Встреча была запланирована заранее и Владимир Сергеевич был готов ответить на вопросы. Более того, ВС одним из первых представил свои воспоминания в письменной форме (приведены в Приложении). Программа беседы была «стандартной», а потому несколько пересекается с письменными воспоминаниями. Но каждый из эпизодов только выигрывает от этого – память при каждом обращении к ней вскрывает новые детали и обстоятельств, и ощущений.
Ю. Л. Владимир Сергеевич! Сегодня работаем по программе. И первый стандартный вопрос – когда, где и при каких обстоятельствах ты узнал о таком человеке – Жорж Абрамович Коваль.
В. С. Я мог бы ответить словами одного из персонажей фильма «Огарева,6», к которому обратился следователь с такой же преамбулой: «Когда, где…». Персонаж ответил кратко: «Я не помню». И это было бы правдой. Но, если отбросить казуистику, могу сказать, что узнал я о Жорже от его племянника Гены. Мы же учились вместе! И как-то в начале осени 1966 г. мы с ним шли по институту, и Гена мне сказал, что ему нужно что-то отнести его дяде. Мы пошли вместе. Вот так я узнал, что у Гены есть дядя – Жорж Абрамович, и что работает он доцентом на кафедре ОХТ (о существовании такой кафедры я тоже узнал из этого разговора). Открылся для меня и путь на эту кафедру по темной лестнице от библиотеки до 4 этажа. И тогдашняя – и многолетняя! – достопримечательность: большая облезлая батарея на лестничной площадке, возле которой почти всегда стоял кто-то из курящих сотрудников кафедры. Я остался на площадке, а Гена зашел на кафедру и через некоторое время вышел оттуда вместе с высоким пожилым человеком. Это и был его дядя – Жорж Абрамович Коваль.
Ю. Л. А вот такой наводящий вопрос – в то время, осенью 1966 г., не обратил ли ты внимание на стенд «Наши ветераны», где висела фотография Жоржа Абрамовича?
В. С. И опять скажу: «Я не помню». Не помню того, что это было в 1966 г, но вот ближе к концу обучения, в 70-е годы, фотография была точно, причем Жорж Абрамович на ней в штатском и у него, в отличие от многих других персонажей на этом стенде, на лацкане только одна медаль – «XX-летие Победы над Германией».[199] И подпись: «Ж.А. Коваль. Рядовой СА».
Ю. Л. Опять начну с преамбулы – когда, где и при каких обстоятельствах ты узнал, додумался, догадался, что он был разведчиком?
В. С. Я ни о
