Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I - Юрий Александрович Лебедев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ю. Л. Мы подошли по времени к совсем уж «воспоминабельным» событиям. Расскажи, как ты узнал о присвоении Жоржу звания Героя и событиях вокруг этого.
М. Б. Эта история связана с вашим сокурсником из Венгрии Лайошем Патьи. Он уже давно пенсионер и ведет активную жизнь в интернете. И он первым «из наших» обнаружил эту новость в интернете. Он сразу позвонил мне и спросил, знаю ли я о том, что Жоржу Абрамовичу присвоено звание Героя России? Я ответил, что нет, не знаю! Посмотрел в интернет и увидел сообщение. И позвонил тебе!
Ю. Л. Да! Я тоже не знал, но тут же позвонил Геннадию. Они с Верой куда-то ехали в машине и в дороге узнали эту новость от меня.
М. Б. Ну, а дальше по цепочке это стало известно всем… И на кафедре узнали из какого-то звена этой цепочки… Помнится, что это было в выходной день…
Ю. Л. И мне это помнится! Надо посмотреть календарь…[197]
Ю. Л. Завершая блок вопросов, связанных с личными воспоминаниями, спрошу – какие яркие эпизоды с участием Жоржа запомнилось тебе? Участвовал ли Жорж в каких-то важных лично для тебя событиях? Какой разговор, факт, ситуация особенно запомнились тебе?
М. Б. Ну, из памятных ситуаций стоит, пожалуй, отметить тот факт, что он был парторгом на кафедре во время заведывания Анатолия Гавриловича Амелина. А это было весьма непростое для кафедры время. Парторг в те времена – важная фигура. Атмосфера по сравнению с временами Дмитрия Афанасьевича Кузнецова сильно изменилась. Мы с Жоржем несколько раз откровенно говорили о кафедральных проблемах. Так вот, он всегда вникал в проблемы и производственные, и человеческие. А когда освободилось место ассистента в группе Жоржа, он предложил его мне. Я, конечно, согласился, но у меня отношения с Анатолием Гавриловичем не сложились – не думаю, что по моей вине! – и Анатолий Гаврилович сказал твердое «Нет!». В результате мне пришлось уйти. Но поддержку Жоржа в те времена я помню и ценю…
Ю. Л. А в связи с этим – общественной работой Жоржа и твоим с ним общением вообще – как бы ты ответил на вопрос – был ли Жорж человеком смелым в житейском смысле?
М. Б. Ну, в общем, можно сказать «да»… То есть, он, конечно, не шел «со знаменем на баррикады», но действия, которые он предпринимал, не были угодливыми по отношению к начальству, и он мог высказываться достаточно откровенно во многих острых ситуациях. А это и есть «житейская смелость».
Ю. Л. Да, смелость может проявляться по-разному. Тот же Афанасий Иванович или Ирина Климентьевна могли в каких-то случаях и «кулаком по столу стукнуть»…
М. Б. Нет, кулаком по столу Жорж не стал бы стучать никогда. Он всегда высказывался взвешенно и обоснованно. Сейчас, с учетом раскрывшихся обстоятельств его биографии, видно, что опыт десятилетия, проведенного им в разведке, дал ему хорошую школу. Он умел свою точку зрения убедительно аргументировать и обосновать, так что это всегда вызывало уважение к его мнению.
Ю. Л. Пожалуй, его смелость можно определить как «разумную смелость»…
М. Б. Да, пожалуй так…
Ю. Л. А вот один личный вопрос, связанный с моим поступлением в аспирантуру. Тут как раз, как мне кажется, и проявилась эта «разумная смелость» Жоржа. Вместе со мной поступали Жора Каграманов и Наум Перельман. Жора получил 15 баллов на вступительных экзаменах и был «вне конкуренции». А вот у меня и у Наума оказалось по 13 баллов и нужно было решить – кого из нас брать? Вопрос обсуждался на партбюро факультета, а перед этим – в партгруппе на кафедре. И он не был простым. У меня был ореол «антисоветчика», а у Наума – «пятый пункт». И вот на партбюро деканом задается вопрос Жоржу как парторгу – что рекомендует партгруппа? И Жорж ответил. «Партгруппа кафедры просит обратиться в министерство с просьбой выделить ещё одно место и принять обоих». Ты что-то помнишь об этой истории?
М. Б. Конечно… Я же тогда был на кафедре и участвовал в том заседании партгруппы, где обсуждался этот вопрос. И у кафедры действительно не было претензий ни к тебе, ни к Науму. И вас обоих готовы были взять. Так что озвученное Жоржем на партбюро решение действительно было принято партгруппой.
Ю. Л. Теперь вторая группа вопросов. Они относятся уже не к фактам, а к оценкам. Люди, знавшие Жоржа достаточно близко, могут иметь определенное мнение о некоторых эпизодах его биографии. И первый вопрос – почему, по твоему мнению, в 1932 году семья Ковалей вернулась сюда?
М. Б. Это, конечно трудный вопрос. Мы с тобой в то время и там не жили, и нам просто не понятны мотивы, двигавшие людьми той эпохи. Но, в общем, конечно, была, вероятно, тяга вернуться на родину – это обычно бывает с большинством людей, попадающих за границу. Да и Америка конца 20-х – начала 30-х годов была «не самым райским уголком» на Земле. Что касается лично Жоржа, то его решение ехать вместе с родителями в какой-то мере и показывает его «житейскую смелость», о которой мы говорили. Тогда не было интернета, и информация о России у эмигрантов была в несколько… преломленном свете. Не одна ведь семья Ковалей вернулась… Я вот почему-то начал пересматривать фильм «Тяжелый песок» по А. Рыбакову… Там ведь ситуация аналогична – герой (Леон Ивановский) возвращается из европейского Базеля в местечковый Сновск с ностальгическим волнением – не важно, что будет «там и потом», но «здесь и сейчас» ему хорошо… Думаю, что Жорж Абрамович никогда и не пожалел, что приехал… Хотя, конечно, жизнь его здесь сложилась достаточно сложно. Одно только то, что он не имел собственных детей чего стоит…
Ю. Л. Да, это отдельная тема…
М. Б. Вот к ней такая иллюстрация. Однажды на кафедре «мужчины» готовились к очередному «женскому дню 8
