Руки, полные бури - Мэй

Анубис опустил руку. Это он тоже помнил.

– Но я всё ещё тот мальчишка, которому нужен брат.

Анубис знал, что Гор крайне редко признавал собственную слабость. Сиятельный, гордый, расправивший крылья в безмятежной сини.

После такого Анубис не мог его оттолкнуть. Он объяснит позже, что сейчас с мертвецами Гор выбрал самый неудачный момент. Или тихо уйдёт, как и раньше делал.

– Я твой брат наполовину, – негромко сказал Анубис.

– На ту половину, что принадлежит Дуату. В нас обоих его пути. Даже если ты теперь стал воплощением Дуата, а я его терпеть не могу.

– Хару…

– Нет, воробушек, не сбегай на этот раз.

Сейчас Гор вовсе не казался благородным соколом, мощным, рассекающим солнечные долины Египта и неоновые ночи Лондона. Его плечи едва заметно поникли, и вряд ли кто-то мог заметить это, кроме Анубиса. Он видел не сияющего бога, а младшего брата, который отчаянно нуждался в старшем. Даже если это способно испепелить его сущность, уничтожить.

Это озадачивало Анубиса, ошарашивало, но и снова оттолкнуть он не мог.

Я всё ещё тот мальчишка, которому нужен брат.

– Пойдем, – улыбнулся Анубис. – Нас ждут внутри, тебе понравится.

Этим вечером «Стикс течёт вспять» были в ударе. С первой же песни, с взвившейся гитары и вторившего ей баса, с задорного ритма барабанов и густого мелодичного синтезатора. С того момента, как Гадес на сцене распахнул руки, приветствуя собравшихся, ночь и саму музыку.

Его густой, бархатистый голос обнимал, а тело двигалось в заданном ритме. На сцене он становился таким, каким Анубис видел его нечасто: когда Гадес о чём-то беседовал с Сетом и действительно увлекался, он начинал жестикулировать, артистично вскидывать руки и совершенно не следить за выражением лица.

Таким Гадес был на сцене. Может, ещё с Персефоной, Анубис не знал.

Сейчас она стояла близко к музыкантам, скользящие огни прожекторов вспыхивали на её рыжих волосах, а Гадес периодически улыбался ей и задорно подмигивал.

Анубис и Луиза тоже стояли в толпе, как и Амон. Тот искренне наслаждался происходящим, успевая и фотографировать сцену, и танцевать, и, кажется, даже печатать кому-то сообщение.

Луиза сначала казалась смущённой. Анубис не знал, из-за того, что на сцене её отец или она не привыкла по концертам ходить. Он стоял позади неё и мягко положил руки на бёдра Луизы, готовый отступить, если ей неприятно, и поддержать, если требуется. Луиза, кажется, и сама не знала, чего хотела, но на танцы поддалась легко.

Музыка вплеталась в их тела, заставляла двигаться.

Их силы смерти вились язычками невидимого пламени, бились о кожу вместе с ритмом, цеплялись за пирсинг и стекали по венам. Увядшие цветы и ваниль, полные праха гробницы и мшистые, влажно-тленные могилы.

Сет и Нефтида стояли с краю толпы, он обнимал её, а она танцевала и смеялась, когда он успевал что-то нашёптывать. Анубис ощущал их спокойную, ровную силу, так давно сцепленную друг с другом, что она казалась невероятно гармоничной. Их пустыня пахла ночными цветами.

Гор стоял в стороне, облокотившись на барную стойку. Он хотел казаться уверенным и спокойным, но ощущал себя не на месте, лишним.

Оставив Луизу и Амона, решительно полезшего к сцене, Анубис вынырнул из толпы рядом с Гором. Говорить было сложно, слишком грохала музыка, поэтому он взял брата за руку и потянул за собой.

Гор приспособился быстро. Он был не только небом, но и жизнью, может, поэтому они с Анубисом часто с трудом находили общий язык. Сейчас Гор легко ощущал биение этой жизни в тесном зале: она трепетала с ударными, расплавленной тьмой заполняла зал с голосом Гадеса.

«Я позволю тебе утонуть в твоих грехах, но вместе со мной».

Когда затихла последняя песня финального выхода на бис, та самая, которую Гадес пел, не отрывая взгляда от Персефоны, в клубе включили фоновую музыку, а народ потянулся к выходу. Только не боги, Амон заявил, этой ночью они празднуют.

Они расположились за одним из столов ВИП-зоны, заказывая человеческие коктейли, которые на них не влияли, и распивая алкоголь, щедро разливаемый Амоном.

– В чём смысл жизни? – пьяно спрашивал он. – Нет, ну правда, мы живём тысячи лет, а толку-то?

Сет ухмылялся, Нефтида ввязывалась в философские споры. Гадес обнимал Персефону, но, уставший после выступления, молчал и улыбался. А она живо беседовала с Луизой.

Гор активно пил настойку Амона, пока не понял, что она божественная и очень даже действует:

– А предупредить не мог?

Анубис предпочитал не вмешиваться в разговоры, но ему нравилось тут быть, ощущать себя живым, не думать о мертвецах. На какое-то время забыть обо всём и радоваться: они действительно смогли щёлкнуть Кроноса по лбу и вытащить Зевса. Скосив глаза на Сета, Анубис подумал, что избавление от яда стоило всего, даже снов, которые Кронос продолжал насылать.

Анубис готов и дальше смотреть их хоть каждую ночь, если это значит, что Сет останется таким же твёрдым, искрящимся пылью маяком.

– Проклятие! – Гор замотал головой, отказываясь от очередной порции. – Лучше на воздух выйду.

Он не выглядел пьяным, но Анубис проследил взглядом за братом и пошёл следом.

Ночь вилась прохладой, трепала волосы и остужала пот на спине. Мимолётно Анубис порадовался, что боги не болеют. Достал сигареты, предложил Гору:

– Яхты, значит.

От сигарет тот отказался и криво усмехнулся:

– До этого я жил в пустыне Мохаве в Калифорнии. Держал милый мотель на восемнадцать номеров. Ну, знаешь, такие, на отшибе, где ещё всякие маньяки останавливаются.

Анубис рассмеялся:

– И как, много маньяков?

– Один я! Меня хватило на шесть лет, потом осточертели пыль и одиночество, я переехал на побережье и занялся яхтами. Отличный бизнес, кстати.

Он помолчал, собирался с мыслями:

– Я ведь знал, что ты в Дуате чувствуешь себя примерно как я в том отеле. Но редко к тебе приходил. Малодушно сбегал, оправдывался, что ты сам не хочешь меня видеть.

– Я не хотел.

– Ты так говорил. И я знал, что врёшь.

Конечно, он врал. Анубис хорошо помнил, что может сделать, как его сила сорвалась и выжгла глаз брата. А Гор не был таким же настойчивым, как Сет, или принимающим, как Нефтида. И не был Амоном, главой пантеона, который, как думал Анубис, сможет себя защитить, если что, или приказать.

– Ты пьян, – неуверенно сказал Анубис. Ночные откровения его удивляли и пугали.

Он помнил, как ходил по пустыне с Сетом, а когда вернулся, Нефтида рассказала, что теперь у него есть брат по отцу. Анубис тогда сразу вернулся в Дуат, он боялся, что брат тоже окажется в одиночестве, как он сам когда-то.

Оказалось, Гор, наоборот, не мог поначалу находиться в Дуате. А когда смог, и Анубиса Осирис уже отпустил.

Впервые они встретились у Сета и Нефтиды. Анубис тогда смотрел на улыбающегося мальчика, за спиной которого простирались золотистые соколиные крылья, и пообещал себе, что не забудет этого момента. Первого взгляда на брата. Он выжег этот миг в своей памяти ярким сиянием, тлением и золотом.

Тем вечером маленький Гор уснул рядом с братом, пока тот рассказывал бесконечную историю, которую сам тут же и придумал.

Проблемы начались на следующий день, когда оказалось, что братья могут и ссориться, и драться. В один такой момент, много позже, Анубис и не сдержал силу.

Дверь клуба распахнулась, и на улицу почти вывалился Амон. Огляделся и помахал Анубису с Гором:

– Прикроете меня перед Сетом, если что?

Анубис опешил, Амон уже натягивал джинсовку и шёл к кому-то в стороне: розовые волосы и опущенный в землю взгляд. Эбби.

– Это кто? – поинтересовался Гор. – И почему Сет против?

– Апоп. Она просит называть её Эбби, и они с Амоном нашли общий язык.

Гор с недоумением посмотрел вслед Амону, который подхватил Эбби под руку и уже удалялся в сторону.

– Может, их остановить?

Анубис покачал головой. Крикнул Амону:

– Не уходите далеко!

Тот махнул рукой, что услышал, и парочка исчезла за углом дома.

Гор опустился прямо на землю, спиной к стене, Анубис тихонько пристроился рядом с ним, ещё размышляя, не стоит ли вернуть Амона.

– Насколько всё плохо? – внезапно спросил Гор. – С мертвецами.

И внезапно Анубису захотелось выложить