Дар сопереживания - Дэвид Вилтц

– С чего ты взял, что тут замешаны евреи?

– В этом я до конца не уверен, – признал Беккер, – но на эту мысль навел меня ты и пара миллионов долларов.

– Ты полагаешь, «СБ.» – это еврейская группировка?

– По идее – да, но если даже дело только выглядит так, это служит той же цели. Представь, ты – враг Ассада и хочешь от него избавиться, но не желаешь при этом раскрывать себя. Что ты станешь делать? Ты его убьешь, распишешь для пущей важности мечеть, и кого в этом автоматически станут обвинять? Кто общепризнанный враг ислама и арабов? На кого в первую очередь падут подозрения? На евреев, разумеется. Поэтому мне кажется, тут есть две возможности: либо это действительно дело рук еврейской группировки, либо кто-то старается представить дело таким образом.

– По-моему, это звучит несколько надуманно.

– Да, если их цель состояла именно в убийстве Ассада. Но, как я тебе уже говорил, я думаю, убийце намечена другая мишень. Убийство Ассада было просто чем-то вроде проверки на лояльность или профессионализм, и, одновременно, платой Ассада за старые долги. Или, возможно, оно было нужно, чтобы мы стали воспринимать их всерьез, но с той же подоплекой.

– Кого их?

– «СБ.», – пояснил Беккер. – До нападения на Ассада про них никто слыхом не слыхивал. Теперь же они нам известны, как убийцы одного из бывших лидеров ООП; как осквернители мечети; как люди, использующие еврейские лозунги; так что они, скорее всего, евреи. Что бы они ни предприняли впоследствии, это будет рассматриваться в этом контексте. Давай возьмем аналогичный пример. Если ты известный нацист и вопишь на каждом углу о чистоте крови, все понимают, что ты имеешь в виду, и никому не придет в голову, что тебя волнует проблема вирусных инфекций. Поэтому теперь неважно, является «СБ.» еврейской группировкой или нет. Они уже вошли в историю, как радикальная еврейская группа, готовая пойти на все вплоть до убийства. И что бы ни случилось дальше, ее будут рассматривать в таком ключе.

– И что, по-твоему, случится дальше? Если, конечно, верно твое предположение, что с убийством Ассада вся эта история не закончилась?

– Если бы я знал, что произойдет дальше, Хэтчер, я бы бросил к черту эту работу и сделал бы себе состояние, предсказывая будущее по руке.

– А я полагал, этой твой конек – мыслить с преступниками на одной частоте, – насмешливо поддел его Хэтчер.

– Нет, я умею сопереживать, умею чувствовать то же, что и они в момент совершения преступления, – отрезал Беккер.

В машине повисла напряженная тишина. Беккер понимал, что сказал больше, чем следовало. Хэтчер услышал такое, о чем предпочел бы не знать.

– Поручи Финни раздобыть список глав государств, которые будут присутствовать на посвященной Году Детей всемирной сессии ООН, – сказал Беккер спустя некоторое время.

Хэтчер обрадовался, что разговор вновь обрел деловую почву.

– Ты спятил? – удивился он. – Там будет не продохнуть от охраны. У каждого из них будут личные телохранители, добавь сюда людей из разведки, ФБР и всех свободных от патрулирования полицейских Нью-Йорка. Завтра к площади Объединенных Наций не подойдешь на два квартала. Надо быть полным психом, чтобы пытаться там кого-то прикончить. Ты же не считаешь нашего мальчика психом?

– О, нет. Он очень даже в своем уме, только не слишком ласков и мягкости ему недостает. Вспомни, он работает на Бени Хасана. Это террористы, а не преступники, Хэтчер. Они не стараются избежать огласки. Как раз наоборот, им позарез нужно паблисити. И чем оно будет больше, тем лучше. Куда сейчас направлено внимание всех стран мира? На встречу в ООН глав семидесяти шести государств. И представь, что начнется, если один из них будет убит? Или несколько сразу? И это при строжайшей системе безопасности, какую только может обеспечить США? Большего паблисити нельзя себе представить.

– Если Бени Хасан убьет кого-нибудь на конференции ООН, весь мир настолько возмутится, что у него не останется и щелки, чтобы спрятаться.

– Возможно, но это если вина за убийство падет на него, а если она падет на «СБ.»... – начал Беккер.

– ... известную еврейскую группировку... – подхватил Хэтчер.

– ... которая уже доказала, что не останавливается перед убийством, то он останется в стороне, – закончил Беккер.

– Совсем не глупая идея, не правда ли? – присвистнул Хэтчер.

– Разумеется, Бени Хасан наметил мишень, которую «СБ.» не отказалось бы видеть мертвым. Им незачем взрывать премьер-министра Западного Самоа, например.

– Кого, по-твоему, они хотели бы видеть мертвым?

– Помнишь, что они намалевали на мечети?

Хэтчер на мгновение выглянул в окно. Пока они разговаривали, машина прибыла на место.

– «ООП должна заплатить за свои злодеяния», «Больше никогда» и «СБ.».

– Вот тебе и мишень, – сказал Беккер.

– ООП?

– Надо узнать, будет ли на сессии Ясир Арафат.

– ООП не является членом ООН.

– Она имеет статус наблюдателя. Сейчас Год Детей, Хэтчер, и все политики стараются проявлять ангельскую озабоченность проблемами детей и детства. Арафат слишком умный политик, чтобы упускать такую возможность выставить себя в выгодном свете.

– Ты полагаешь, Бени Хасан желает смерти Арафата?

– Уже много лет. Больше половины врагов Арафата – сами палестинцы. Он один стоит незыблемым препятствием на пути к власти других палестинских группировок.

– Значит, по-твоему, Бени Хасан не пожалел денег, чтобы убийство Арафата было представлено, как дело рук радикальной еврейской группировки. Таким образом, он вызовет огромную волну негодования против евреев и Израиля.

– Избавится от Арафата, привлечет внимание и сочувствие всего мира к ООП, заставит США выглядеть в глазах мировой общественности виновными в происшедшем и так далее, и тому подобное. То есть убьет одним выстрелом двух зайцев, если не весь выводок.

– Да-а, – протянул Хэтчер. – Если это так, то что нам теперь делать?

Беккер пожал плечами.

– Найти Бахуда. Сессия ООН начнется завтра. Полагаю, это наш резерв времени. Чтобы найти Бахуда, надо понять кого и почему он собирается убить.

Выйдя из машины, Беккер очутился перед полицейским кордоном у здания на Западной Восемьдесят шестой улице. На крыльце подъезда Хэнли его ждала Карен.

– Тело обнаружил мистер Лефрак, – сообщил Беккеру детектив Риордан из отдела по расследованию убийств, кивнув головой на лысого мужчину, беседовавшего в углу маленькой комнатенки Хэнли с другим детективом. Он произнес фамилию «Лефрак». – Он приехал за покойным, чтобы вместе с ним отправиться на какую-то назначенную у них встречу. Он долго ждал под дверью, затем разыскал управляющего дома, чтобы тот впустил его в квартиру. Говорит, покойный ни за что не пропустил бы встречу, и поэтому он забеспокоился, не случилось ли чего-нибудь с ним.

Беккер взглянул на тело Хэнли, лежащее в стенном шкафу. От его уха на воротник рубашки спускался волнистый ручеек засохшей крови.

У Карен за его спиной перехватило дыхание при виде трупа, и, прежде чем повернуться, он дал ей несколько секунд успокоиться. Она быстро поборола слабость, только побледнела.

– Тяжеловато для начала: два трупа в один день, – понимающе заметил Беккер.

Карен кивнула и мужественно опустилась рядом с телом на колени, не воспользовавшись завуалированным разрешением уйти.

– Я хочу знать, что ты об этом думаешь, – сказал Беккер. Карен снова кивнула, с трудом сглотнув.

– И что ты чувствуешь. Самое главное, что ты чувствуешь, – добавил Беккер, пристально глядя на девушку.

Карен впервые оторвала глаза от трупа и посмотрела на него.

– Что я чувствую?

– Не только, что чувствуешь ты. Я хочу знать, что, по-твоему мнению, чувствовал он, – уточнил Беккер и отошел в другой конец комнаты к Лефраку.

Карен заставила себя вновь посмотреть на скрюченное тело Хэнли и кривую полоску засохшей крови у него на шее. Что он чувствовал? Что Беккер имел в виду? Что может чувствовать мертвец? Чего Беккер от нее добивается? На миг Карен показалось, что ее сейчас стошнит, но позыв к рвоте был слабее чем тот, когда она склонилась над трупом Солина. Тогда она справилась с собой, справится и теперь. «Поразительно, – подумала молодая женщина, – как быстро можно ко всему привыкнуть. Даже к виду смерти».

– Он должен был принести мне исправленную рукопись, – стал объяснять Беккеру Лефрак. – Я – продюсер, театральный продюсер. Хэнли писал пьесы для театра. Я финансирую постановку одной из них. Вот почему я пришел. Правда, обычно я встречаюсь с авторами в своем кабинете, но Хэнли был немного странным. Он почему-то страшно не любил выходить в город. На встречу он бы обязательно пришел, но ему было удобнее, если я за ним заезжал.

– Исправленную рукопись? – переспросил Хэтчер.

– Его пьесы. Нашей пьесы. На сегодня у нас была назначена встреча с режиссером. Хэнли должен был кое-что переделать в пьесе, чтобы мы могли пригласить для участия в спектакле звезду. Не могу выразить, как это важно сегодня. Никто не пойдет на спектакль, если на афише не указано имя хотя бы одной звезды, которую часто показывают по телевидению. Нужно чем-то привлекать зрителя, понимаете?