Дай умереть другим - Сергей Донской

«Понял, – кивнул лейтенант. И спросил одними глазами: – Мы уже близко?»

Громов молча подтвердил: «Да». Красноречиво пошевелил большим пальцем правой руки: «Не забудь снять пистолет с предохранителя».

«Уже снял», – заверил его Костечкин.

«Тогда вперед».

Следующая остановка была последней. Притаившись под лестничным пролетом, куда спутников вывел узкий лаз, они сидели рядышком на корточках и прислушивались к голосам, уверенно звучащим наверху.

Один из них был знаком обоим – глухой, утробный, то и дело срывающийся на приблатненные интонации. Его слышал по телефону Громов в понедельник вечером, когда позвонил в РУБОП, чтобы разжиться информацией про Леху Катка и его группировку. По этому же голосу Костечкин моментально опознал своего непосредственного начальника подполковника Ивасюка.

Бывшего начальника, мысленно поправился лейтенант. Потому что командир у него был теперь только один, хотя присяги он ему не давал и никаких обязательств кровью не подписывал.

Так уж устроен мир, что нами всегда руководят, нас направляют, нас поправляют. Супруги, сослуживцы, соседи, родители, даже собственные дети. Их тьма-тьмущая, указчиков. Так не лучше ли подчиняться только одному человеку – тому, которого ты уважаешь?

Впрочем, Костечкин, прислушиваясь к голосу Ивасюка и его собеседников, думал вовсе не об этом. Он пытался изобрести какие-то правильные слова, которыми можно будет хоть как-то поддержать старшего товарища, когда они выберутся из этого проклятого подвала.

Такие слова на ум не шли, но были явно необходимы. Потому что Громова не ожидало здесь ничего, кроме нового разочарования.

А сколько поражений способен выдержать человек, прежде чем все-таки переломит судьбу? И каким запасом прочности он должен обладать, чтобы судьба его самого не сломала, как хворостину об колено?

Костечкин не знал. И нужных слов находить не умел. Но его палец лежал на спусковом крючке, и, если бы потребовалось нажать на него ради Громова и его дочери, он сделал бы это, не задумываясь.

2

Восемьдесят восемь килограммов замначальника оперативного отдела Ивасюка сместились в сторону, чтобы дать прошмыгнуть мимо старшему следователю прокуратуры и его гражданской жене, оформленной фотографом лаборатории судебно-медицинской экспертизы при региональном управлении.

Ноги у нее, возможно, коротковаты, и обилие волос на них вовсе ни к чему, зато между ними все в полном ажуре, как имел удовольствие убедиться Ивасюк на День милиции в прошлом году. Мышиная попка не намного просторней. Хорошая девушка, способная, старательная. С такой одно удовольствие работать.

«Наша Каменская», – ласково говорил Ивасюк, представляя сотрудницу соратникам или просто друзьям-товарищам. Несмотря на то что, произнося эту фамилию, он упорно делал ударение на первом слоге, все сразу понимали, о чем идет речь, и начинали шумно вспоминать молодость. Заканчивались подобные посиделки всегда одинаково: наутро головы у участников раскалывались, а воспоминания о том, кто и как именно имел «Каменскую», были весьма расплывчатыми.

Да, молодость не вернешь, сколько водки в себя ни вливай. Годы дают себя знать все сильнее и сильнее. На склоне лет ты действительно как на склоне: летишь под откос, и каждое похмелье – маленькая трагедия, описать которую смог бы разве что классик русской литературы.

Ох-хо-хох…

Подполковник Ивасюк горестно вздохнул.

По случаю всеобщего сбора он нацепил на нос очки с мощными линзами, сквозь которые ни хрена толком не видел. Ивасюк полагал, что поблескивающие стекла маскируют его воспаленные с перепоя глаза. На самом деле, увеличенные диоптрией, они только привлекали к себе повышенное внимание коллег. Явно больные глаза походили на двух розовых рыбок, плавающих в миниатюрных аквариумах с мутноватой водой. Когда взгляд Ивасюка застывал, рыбки выглядели совершенно дохлыми.

Именно так обстояло дело, когда он уставился на последний из четырех обнаруженных трупов. Это тоже оказался не Леха Каток. Очень плохо.

Поскольку «катковцы» разгромлены, то и их лидеру осталось недолго боговать на свободе. Хорошо, если свои же братки прикончат. И совсем никуда не годится, если парня возьмет милиция. Негласные отношения, связывавшие Ивасюка и Леху, носили слишком деликатный характер, чтобы становиться достоянием общественности. Это тебе не с бодуна перед начальством трезвого изображать. Это серьезней, намного серьезней. Попрут из органов, пенсию какую-нибудь совершенно смехотворную назначат, как тогда жить? Тоска.

– Где главарь этих подонков, вот в чем вопрос, – мрачно сказал Ивасюк почтительно переминающимся с ноги на ногу операм. – В понедельник позвонил неизвестный, пообещал слить информацию на Катка. К нему был направлен лейтенант Костечкин. Этот тоже исчез. Что за хренотень такая, я вас спрашиваю? И почему снято наружное наблюдение за этим бандитским логовом?

– Вы же сами распоря…

– Молчать! – оборвал говорливого подчиненного Ивасюк, сделавшись не просто багровым, а бурым. – Лучше Костечкина мне разыщите. Вдруг он что-нибудь знает по поводу этой разборки? – Подполковничья рука предложила собеседникам полюбоваться кровавыми разводами на стенах.

Они полюбовались. Прониклись. Стали докладывать наперебой:

– Посещали общежитие… Андрей там с понедельника не появлялся… Вещи на месте… Самого не видать… Никто не знает, где его носит…

– По кабакам, где же еще, – уверенно сказал Ивасюк. – Водку жрет, по бабам шляется.

Именно этим занимался накануне сам подполковник, а потому его версия прозвучала весьма убедительно.

– Может, нам рейд ночной устроить? – оживились опера. – Обойдем основные точки, присмотримся. Кстати, и на Леху Катка есть шанс наткнуться…

– С пьяных глаз, – проворчал Ивасюк, поправляя свои маскировочные очки. – Операцию в общем и целом одобряю, но казенных денег на ее проведение не дам.

– Как же так? – старлей с капитаном погрустнели.

– Нету денег! – отрезал Ивасюк. – Фонды управлению постоянно урезают, сами знаете. Короче, финансы поют романсы.

Накануне он пропил что-то около трех тысяч, просадил в два раза больше за карточным столом да еще приволок любовнице целую охапку израильских роз без запаха. Воспоминания не радовали. Глупые вопросы подчиненных бередили душу.

Они этого не понимали. Надеялись выцыганить хотя бы сотню-другую:

– Товарищ подполковник, а…

– Все! Я сказал!

Бессмертный образ Жеглова не давал Ивасюку покоя точно так же, как и всем его милицейским коллегам. Будь Жеглов в три раза толще и рыхлее, носи он воротник второго подбородка и провисшие в промежности штаны, подполковник сумел бы добиться гораздо более полного сходства с этим мужественным персонажем. А так приходилось ограничиваться характерным жестом. Указательный палец описывает в воздухе мертвую петлю и ставит точку под произнесенным: «Я сказал». Вот так. Сказано, что денег нет, значит, их нет и не будет.

Разговор с подчиненными должен быть коротким и бескомпромиссным.

– А теперь докладывайте по поводу осмотра места происшествия, – сурово скомандовал Ивасюк, сверившись со своими часами.

До управления десять минут езды, три минуты хода до кабинета. Ну, сейф открыть, где бутылка водки припрятана, это уж совсем не проблема.

– Только сопли мне здесь жевать не надо, – предупредил он открывшего рот капитана. – Четкость, ясность, оперативность, вот наш девиз!

3

– Что с ним? – спросила Светлана шепотом, когда Громов, не сказав ни слова, направился прямиком в кухню.

Трах-тарарах. Что-то грюкнуло, что-то стукнуло. Потом все стихло. Из-под закрытой двери потянуло уличной прохладой и табачным дымом.

– Курит, – пояснил Костечкин почти благоговейно.

– Это я и без тебя догадалась. Как он? Вы что, зря съездили?

Лейтенант обескураженно покачал головой:

– Ага. Опять непруха… Что такое «не везет» и как с ним бороться… Эх!..

– Ты для этого при Громове находишься? – осведомилась Светлана. Тюрбан из банного полотенца на ее голове угрожающе накренился.

– Для чего – «для этого»?

– Чтобы вздыхать? Руками разводить?

– А что я могу?

– Что, совсем ничего не можешь? – Светлана сорвала полотенце и помотала головой так энергично, что кончики волос дважды стеганули ее по щекам.

– Ой, только не надо меня доставать! – занервничал Костечкин. – Без тебя тошно.

– Но в бомбоубежище вы проникли?

– Проникли. А Ленки с дочкой там не оказалось. Только четыре бандитских трупа. У них уже ничего не выведаешь.

– Это Громов… их? – осторожно спросила Светлана.

Ей не доводилось видеть, как Громов обращается с пистолетом, но она почему-то была убеждена, что это получается у него ничуть не хуже, чем управлять автомобилем и женщинами. Даже лучше. Некоторых мужчин легче представить себе без штанов, чем без оружия. Громов принадлежал к их числу. Светлана совсем не удивилась бы, если бы услышала, что трупов было не четыре, а в два раза больше.