Дай умереть другим - Сергей Донской

Воздух снаружи оказался настолько свежим, что Ленка едва не задохнулась. Пока она томилась в подземелье, дождевые тучи испарились, а небо над головой было огромным и синим, как в начале весны.

– Голова кружится, – пожаловалась Анечка.

Бледная, чумазая, исхудавшая. Стоило Ленке взглянуть на нее, как сердце в ее груди сжалось.

– Потерпи, – попросила она. – Скоро все закончится.

– Это от твоего отца зависит, – напомнил Леха. Повертев головой, он кивнул на стоящий недалеко от крыльца зеленый автомобиль и скомандовал: – Иди к тачке. Я за тобой.

Возле автомобиля, оказавшегося стареньким «Опелем Вектра», возился мужчина в темном плаще. Он затягивал гайки на колесе, которое, по-видимому, только что заменил. Ключ, с помощью которого проделывалась эта нехитрая операция, походил на короткую кочергу. Если неожиданно врезать таким по затылку, мало не покажется.

Не выпуская из виду гаечный ключ, Ленка зашагала вперед.

4

Александр Сергеевич Калугин безнадежно опаздывал в исполком и ужасно страдал от этого. Пунктуальный, дисциплинированный, обязательный, он терпеть не мог любых отклонений от заранее намеченной цели. Даже многообещающие переговоры с супругой Зинчука не могли вернуть ему хорошее настроение. Пустой болтовней сыт не будешь. Считать несуществующие деньги – это как фотографии в журналах разглядывать – сколько ни смотри, а они от этого материальнее не становятся.

Забросив в багажник колесо с проколотым скатом, Калугин принялся искать чистую тряпку, которой можно вытереть руки. В машине нашлась только ветошь, к которой и прикасаться-то было противно, а носового платка хватило лишь на три пальца левой руки. Как же предстать с такими ручищами перед начальством? Если бы в кабинет Калугина сунулся столь неопрятный ученик, он выставил бы неряху вон, приказав ему сначала привести себя в порядок. Директору школы пока не указывали на дверь в облисполкоме, но экспериментировать не хотелось.

Рассеянно глядя по сторонам, Калугин наткнулся взглядом на странную компанию, целеустремленно идущую в его направлении. Впереди вышагивала девица лет двадцати пяти. Рваный свитер крупной вязки, грязные джинсы, в которых только по полу валяться, вместо прически – космы. При такой фигуре девице бы следить за собой, а она опустилась. Алкоголичка, решил Калугин, и стал шарить по карманам в поисках ключей от «Опеля».

Он замер, когда опознал в парне, сопровождающем подозрительную девицу, своего арендатора. Теперь, когда сотрудничество с фирмой «Заря» оказалось под большим вопросом, Калугину совсем не хотелось общаться с этим развязным молодым человеком, тем более что его имя-отчество вылетели из головы. Помнилась лишь фамилия – Бреславцев. И этот Бреславцев с какой-то маленькой замухрышкой на руках двигался прямиком на Калугина.

Делать было нечего, пришлось срочно подготавливать лицо для приветливой улыбки.

– Здравствуйте, э…

Тут Калугин запнулся, и не только потому, что не смог придумать, как обратиться к Бреславцеву. Просто его спутница сделала страшные глаза, как бы желая предупредить о чем-то директора школы. О чем? Что здесь происходит, черт подери?

Вместо того чтобы улыбнуться, как было намечено ранее, Калугин взялся за ручку дверцы и рванул ее на себя, совершенно выпустив из виду, что замки «Опеля» заперты.

Девица, лицо которой остановившийся позади ее Бреславцев видеть не мог, скорчила очередную гримасу, пуще первой. При этом она красноречиво указала глазами на гаечный ключ, который держал в руке директор школы.

Ситуация нравилась тому все меньше и меньше. Так, глядишь, в какую-нибудь некрасивую историю вляпаешься, что чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Авторитет завоевывается долго, а теряется моментально. Общение с девицами в драных свитерах – это последнее, к чему стремился Александр Сергеевич Калугин у общественности на виду.

– В чем дело? – возмутился он. – Что вы тут… – Хотелось сказать: «…рожи корчите», но кто знает, какие отношения связывают Бреславцева и его спутницу, поэтому директор спешно подыскал нейтральный вариант: – Комедию ломаете?

– Какую комедию? – настороженно покосившись на девицу, Бреславцев отодвинул ее в сторону и уставился на Калугина. – Что за комедия, я спрашиваю?

– Она мне знаки какие-то подает, – пожаловался Александр Сергеевич. – С какой стати, хотел бы я знать? Мы с ней совершенно незнакомы.

– Ах, знаки…

Бреславцев ударил спутницу по щеке, раз, другой, а потом свирепо встряхнул негодующую девочку, попытавшуюся вырваться у него из рук, и рявкнул:

– Цыц, соплюха!

Ну вот, худшие подозрения Калугина подтвердились. Не попадая ключом в замочную скважину своего «Опеля», он забормотал:

– Выяснять отношения на людях совсем не обязательно. А применять рукоприкладство в присутствии маленьких детей и вовсе недопустимо.

– Смотри сюда, чмо педагогическое! – прикрикнул Бреславцев.

Александр Сергеевич почему-то моментально сообразил, что призыв адресован именно к нему, хотя так грубо к нему уже давно не обращались. Повинуясь окрику и жесту, он заглянул под приподнятую полу пальто, наброшенного на девочку, и похолодел. Оттуда торчал ствол пистолета, направленный прямо в живот директора школы № 37. Однажды его уже называли «чмо», было дело, но в него еще никогда не целились из боевого оружия, и ощущение было такое, что хоть прямо отсюда в уборную беги, не потрудившись запастись бумагой. Только вот бегать Калугину никто позволять не собирался, это он понял без специальных разъяснений.

– Открывай машину, – скомандовал Бреславцев, – и садись за руль.

– Простите, как вас зовут? – спросил Калугин, с трудом проглотив комок, вставший поперек горла.

– Зови просто Лехой, – разрешил Бреславцев.

– Алексей, э…

– Говорю же тебе: Леха. А ты, кажется, Санек?

– Вообще-то Александр Сергеевич.

– Это Пушкин – Александр Сергеевич, а ты – Санек, педагог. Полезай в тачку.

– Но я не могу, – взмолился Калугин. – У меня руки дрожат, смотрите. Забирайте машину и делайте что хотите. Только без меня.

– Уссался? – насмешливо спросила лохматая девица.

По ее правой скуле размазалась кровь, но она чувствовала себя явно увереннее, чем Калугин, которого еще не били. «Пока не били, все еще впереди», – подумал он, и мошонка его сжалась от тоски.

5

Вождение автомобиля требует либо профессионального автоматизма, либо предельной сосредоточенности. У Калугина не оказалось ни того ни другого. «Опель» то норовил заглохнуть во втором ряду, то срывался с места, как ошалелый. Не езда, а ерзанье. Именно так выразилась девица, которую, как выяснилось, звали Ленкой. Необычайно бледная девочка, сидевшая у нее на руках, была Анечкой. Леха разместил мать с дочерью на переднем сиденье, а сам развалился сзади, небрежно поигрывая пистолетом. И у Калугина похолодела спина, когда до него донеслось:

– Слышь, Санек, поаккуратней там. Если нас остановят, первая пуля тебе. Бабы за заложниц прокатят, а ты на кой хрен мне нужен, сам подумай?

– У меня давление! – пожаловался Калугин и едва не стесал бок «Опеля» о расписной троллейбус. – Мне противопоказаны стрессовые ситуации.

– То у него руки, то давление, – прокомментировала Ленка, делая вид, что обращается исключительно к дочери. – Хлипкий мужик пошел, болезненный.

– В кино почти все дяди герои, – поддакнула Анечка. – А когда большие мальчишки отбирают у детей деньги, так ни один не вступится, все проходят мимо.

Директору школы № 37, который всегда отрицательно реагировал на меры физического воздействия, применяемые к детям младшего и среднего возраста, вдруг захотелось шлепнуть эту разговорчивую шмакодявку по губам. А потом хорошенько добавить ее разбитной мамаше, которая нравоучительно заметила:

– Такие, как этот, не проходят, Анечка. Они пробегают. Те, что посмелее, рысью. Остальные мчатся галопом.

Некоторое время ехали молча. Руль плохо слушался взмокших рук Калугина, но он постепенно наловчился вытирать их поочередно об штанины. И со второго раза попал пальцем в нужную клавишу, когда ему было велено включить радио. И прикуриватель сумел включить, когда опасному спутнику вздумалось подымить сигаретой.

– До следующего перекрестка дуй по прямой, а там свернешь налево, – бросил тот между затяжками.

– Понял, – откликнулся Калугин.

– Я люблю таких, понятливых, – похвалил его Леха. – Хотя лично ты мне не симпатичен. Драндулет у тебя хреновый, и за аренду ты с нас немилосердно драл. Одно слово – чмо.

– Условия договора всегда можно пересмотреть! – выпалил Калугин.

– Да ладно, не напрягайся. Сейчас доберемся до места, и гуляй на все четыре стороны.

«Опель» тут же увеличил скорость и пошел ровнее. Его уже не болтало из стороны в сторону, как в начале путешествия. Калугин освоился за рулем настолько, что перестал путать педали газа и тормоза, а ведь ног под собой директор по-прежнему не чуял. Дают себя знать скрытые резервы человеческого организма, догадался он. Те самые, которые просыпаются в критических ситуациях.