Вся ваша ненависть - Энджи Томас

Он тихонько посмеивается.

– Да нет. Просто хотел, чтобы ты знала, что ты особенная.

– Особенная, не особенная, а рисковать из-за меня работой не стоит. Ты же ее любишь.

– Но тебя люблю больше. Я же из-за тебя и стал копом, зайчонок. Потому что люблю тебя и других жителей Садового Перевала тоже.

– Знаю. Потому и не хочу, чтобы ты рисковал. Нам нужны такие, как ты.

– Такие, как я, – говорит он с вялым смешком. – Знаешь, я ужасно разозлился, когда услышал, как этот мужик врет про тебя с Халилем, и в то же время задумался о том, что сам говорил про Халиля на кухне у твоих родителей.

– А что ты говорил?

– Я же знаю, что ты подслушивала, Старр. Не гони мне тут…

Я ухмыляюсь. Дядя Карлос сказал «не гони».

– Это когда ты назвал Халиля наркоторговцем?

Он кивает.

– Даже если он им и был, я же знал пацана. Наблюдал, как вы растете. Он больше, чем просто совокупность дурацких решений, – вздыхает дядя Карлос. – Мне гадко, что я поддался всеобщему влиянию и тоже стал оправдывать его смерть. Нельзя же, в конце концов, убивать человека только за то, что он открыл дверь машины. А если ты считаешь иначе, значит, в полиции тебе не место.

На глаза у меня наворачиваются слезы. Конечно, здорово слышать, как подобное говорят родители, мисс Офра или протестующие, но дядя-коп? От его слов я испытываю настоящее облегчение, пускай сердце и щемит сильнее.

– Я так и сказал Брайану, – говорит дядя Карлос, глядя на свои костяшки. – Когда вмазал ему. И шефу тоже сказал. Вообще-то орал я так, что слышал весь участок. Но я подвел Халиля. И мой поступок этого не отменяет.

– Нет, не подвел…

– Подвел, – повторяет он. – Я знал его, знал, в каком положении его семья. А когда вы с ним перестали гулять, я о нем совсем забыл. С глаз долой, как говорится. Но оправдания мне нет.

Мне тоже нет оправдания.

– Наверное, нам всем так кажется, – бормочу я. – Потому папа и хочет помочь Деванте.

– Ага, – кивает дядя Карлос. – Я тоже.

Я снова смотрю на звезды. Папа говорит, что назвал меня Старр, потому что я была его светом во тьме. И сейчас мне в моей тьме тоже не помешал бы свет.

– Но я бы не убил Халиля, – говорит дядя Карлос. – Я многого не знаю, но это знаю наверняка.

В глазах щиплет, и к горлу подступает комок. Я стала такой плаксой…

Я крепко прижимаюсь к дяде Карлосу, надеясь, что так он поймет все, что я не в состоянии произнести.

Пятнадцать

Заметив, что я не притронулась к горе оладушков у себя на тарелке, мама решает спросить:

– Так, Чав. Что стряслось?

Мы сидим за столиком в «Айхоп»[90]. Еще очень рано, так что тут нет никого, кроме нас и пары пузатых дальнобойщиков с длинными бородами, поглощающих свои завтраки. Это они поставили кантри на музыкальном автомате.

Я тычу вилкой в оладушки.

– Я не особо голодна.

Частично правда, частично ложь. У меня сильное эмоциональное похмелье. Сначала интервью. Потом дядя Карлос. Хейли. Халиль. Деванте. Родители.

Мы с мамой и Секани ночевали у дяди Карлоса – причем главным образом не из-за бунтовщиков, а из-за того, что мама злится на папу. Между прочим, по новостям передавали, что вчера в Саду был первый почти спокойный вечер. Народ протестовал, но обошлось без беспорядков. Правда, копы все равно применили слезоточивый газ.

Так вот, проблема в том, что, попробуй я упомянуть их с папой ссору, мама ответит: «Не лезь в дела взрослых». Казалось бы, раз уж в этой ссоре отчасти виновата я, то это и мое дело тоже, – ан нет.

– Не вешай мне лапшу на уши, – качает головой мама. – Ты же всегда за троих кушаешь.

Я закатываю глаза и зеваю. Она разбудила меня ни свет ни заря и заявила, что мы с ней едем в «Айхоп», как в старые добрые времена, когда еще не было Секани, который своим появлением испортил нам всю малину.

Так как дома у дяди Карлоса всегда лежит запасная форма для Секани, сегодня он может пойти в школу вместе с Дэниэлом. А у меня в дядином доме только спортивные штаны и футболка с Дрейком. В прокуратуру в таком прикиде не заявишься, а потому я должна заехать домой и переодеться.

– Спасибо, что привезла меня сюда, – говорю я.

– Всегда пожалуйста, малыш. Давненько мы не проводили время вместе. Кое-кто решил, что тусоваться со мной больше не круто, хотя мне казалось, что я все такая же классная… Короче, проехали. – Она делает глоток горячего кофе. – Боишься разговора с прокуроршей?

– Не особо. – Правда, теперь я замечаю, что до встречи в девять тридцать осталось всего три с половиной часа.

– Из-за дурацкого интервью грустишь? И ублюдок же он.

Ну вот, начинается.

– Мам…

– Отправил своего папочку на телик рассказывать сказки, – фыркает она. – Да кто поверит, что взрослый мужик испугался двоих детей?

В интернете пишут то же самое. Вся чернокожая аудитория твиттера ополчилась на отца Круза: говорят, мол, за такую актерскую игру его впору звать Томом Крузом. И в тамблере та же песня. Я уверена, многие ему поверили (та же Хейли), и все-таки мисс Офра была права: полиции интервью вышло боком. Люди, которые даже не знакомы со мной или Халилем, занимают нашу сторону. В общем, интервью меня беспокоит, но не сильно.

– Да дело не только в интервью, – говорю я. – Но и во всем остальном.

– Например?

– В Халиле, – говорю я. – Деванте кое-что мне о нем рассказал, и теперь мне совестно.

– А что он рассказал?

– Почему он продавал наркотики. Оказывается, так он пытался помочь мисс Бренде выплатить долги перед Кингом.

У мамы округляются глаза.

– Что?

– Ага. И Королем Халиль не был. Он отказал Кингу, а тот начал всем врать, чтобы сохранить лицо.

Мама качает головой.

– Почему я не удивлена? Это очень в стиле Кинга.

Я сижу, уставившись на оладьи.

– Я должна была понять. Должна была.

– Малыш, откуда ты могла знать? – вздыхает мама.

– В том-то и дело. Будь я рядом, я бы…

– …Точно его не отговорила. Халиль был почти таким же упрямым, как ты. Я знаю, он много для тебя значил и был тебе даже больше, чем просто другом, но ты не должна себя винить.

Я поднимаю взгляд.

– Что значит «больше, чем просто другом»?

– Старр, не включай дурочку.