Флейта Нимма - Марина Кимман

Чуть выше по склону виднелись отпечатки звериных лап. Чем бы ни было это существо — или существа — оно не отставало от Виорики и не нападало на нее.

Заинтригованный, Аллегри сложил вещи в телегу и поехал по дороге, внимательно наблюдая за отпечатками на снегу.

Зачем она сняла сапоги? Он помнил, как щепетильно Виорика относится к своей одежде. Аллегри не мог представить, какая сила могла бы заставить ее пройти босой по снегу, тем более в такой собачий холод. Да и бросить кинжал… Это было совсем не в ее характере.

В определенный момент следы свернули в сторону. Художник остановил лошадей. Не следовало бросать повозку, но любопытство возобладало над осторожностью. Обвязав поводья вокруг двурогого камня, что стоял чуть дальше, художник забрал кинжал Виорики, и, утопая в снегу, пошел по следу.

Какая-то часть его разума сопротивлялась тому, чтобы идти туда. Во-первых, высота сугробов в некоторых местах была выше пояса. Во-вторых, если бы Виорика пропала, Аллегри это было бы только на руку — мыслишка слишком подлая, чтобы спокойно допускать ее до сознания. Художник и не допускал, поэтому шел, проваливаясь в снег, проклиная все на свете и больше всего — собственное любопытство.

Дальше было хуже. Виорика, под влиянием то ли безумия, то ли тапамора, то ли того и другого вместе, полезла на гору. Следы обрывались там, где начинались скалы. Аллегри оглянулся и понял, что зашел слишком далеко, чтобы возвращаться без нее. Если, конечно, она жива, в чем художник уже начал сомневаться.

Он попробовал залезть на скалу. Перчатки мешали, соскальзывали. Аллегри попытался еще раз, затем плюнул и снял их. Камень оказался таким холодным, что прикасаться к нему было больно — пальцы заледенели мгновенно. Скоро пришлось остановиться, чтобы погреть руки.

Снег больше не шел, и со своего места художник видел повозку и лошадей. Перед тем, как уйти, он положим им последнюю охапку сена, которую Ксашик купил в Хох-Блайе. Если через пару дней дорога не кончится, они, вероятно, падут.

Животные не обратили на сено никакого внимания. Натянув поводья, они попятились в разные стороны. Художник присмотрелся и не увидел ничего, что могло бы стать источником их беспокойства. Дорога и горы выглядели совершенно пустыми.

Лошади встали на дыбы.

Может, спуститься? Если сравнивать ценность Виорики и лошадей для него в этой местности, то Аллегри не мог не признать, что со вторыми шансов выжить у него больше. Как бы это цинично не звучало.

Художник поколебался еще некоторое время. Аллегри никогда особо не нуждался в компании, но к Виорике успел привыкнуть. При всех ее недостатках с ней было интересно.

Что лучше, замерзнуть насмерть вдвоем, или уехать и спастись одному?

Он глянул наверх. Стена была почти отвесной, но при этом, судя по следам Виорики на теперь уже редко встречавшемся снегу, она лезла именно по ней.

Проще спуститься.

Художник вздохнул, затянул покрепче ремешки на сапогах, снова снял перчатки. Схватившись за уступ, он, закрыв глаза — с самого детства больше боялся спускаться, чем лезть наверх — нащупал ногой безопасную выемку… И тут он понял, что что-то не так.

Не в Виорике было дело, не в лошадях, и даже не в том, что он застрял в нелепой позе между вершиной горы и ее подножием.

Флейта пропала.

За последний месяц Аллегри так привык прятать ее, что она практически не доставляла ему неудобств. Она словно стала еще одной частью его тела. Приступы паранойи немного утихли, потому что инструмент всегда был там, куда он его положил.

Кажется, я усыпил свою бдительность, подумал Аллегри.

Он рывком подтянулся и сел на скале, стал лихорадочно расстегивать куртку. Руки были как деревянные, пальцы соскальзывали с пуговиц. Одну он даже сорвал, так торопился.

Уже не в первый раз он проклинал айзернен-золенцев за их многослойную одежду. Согревала она неплохо, но пока он боролся с завязками, пуговицами и ремешками, прошло несколько минут. Почти бесконечных минут, надо заметить.

Карта была на месте. Аллегри, чтобы она не помялась, оборачивал ее вокруг флейты. Она могла пропасть только вместе со страницей атласа, и никак иначе. По крайней мере, художник так думал раньше.

Он развернул лист. Флейты не было.

Аллегри уставился на карту, словно надеясь отыскать среди гор, рек и городов, среди Храма музыки и Поющей Пустыни свой инструмент. Вот горы Азернен-Золена, Обсерватория, Степь… Названия проплывали перед его взором как бессмысленный набор букв.

Без флейты бесполезно, подумал он с какой-то внезапной усталостью, больше умственной, нежели физической.

Когда она пропала? Могла ли она просто выпасть? Шанс на это был, пусть и ничтожный.

У одной из лошадей внизу вдруг странным образом свернулась шея; она упала и задрыгала ногами, разбрызгивая кровь из внезапно появившейся раны.

Аллегри ничего не замечал.

Следы Виорики возле его костра.

Нет, это невозможно, возразил он сам себе, но вышло неубедительно.

В конце концов, кто украл амулет Ксашика?

Чувство было плоховатое, как будто съел какую-то гниль. Паршивое, в общем, чувство.

Художник встал. Пару минут назад он не мог решить, что лучше — спуститься или подниматься дальше. Сейчас вопрос отпал сам собой.

Куда делся страх высоты? Аллегри не смотрел вниз, его интересовало только, где Виорика. Точнее, где флейта. А потом уже — Виорика.

Злость поддерживала его даже тогда, когда руки уставали и начинали соскальзывать, с, казалось бы, самых удобных камней.

Хотя понятие удобства в этих горах сильно разнилось с тем, к чему привык Аллегри в своей жизни.

Внезапно его охватил страх — а вдруг Виорика, неведомо каким образом, сломала флейту? Ему, к счастью, никогда не удавалось даже царапины на ней оставить, но кто знает?

Рука сорвалась. Проклиная все на свете, Аллегри заставил ее снова схватиться за скалу, хотя мышцы свело и пальцы как-то нехорошо посинели.

Еще раз, и еще раз. Руки все чаще отказывали ему; он понял, что если не передохнет или сейчас не вылезет наверх, то сорвется. Мысль казалась отстраненной, как будто Аллегри и тело Аллегри были не совсем связаны друг с другом.

И тут стена кончилась.

Ветер затих. До его слуха донеслись странные звуки — странные здесь, в горах. Музыка. Услышь Аллегри ее в каком-нибудь городе, он бы не удивился. Но здесь?

Художник оглянулся.

Виорика стояла на вершине горы. Силуэт выделялся на фоне предрассветного неба и, казалось, светился. Ее ноги занесло снегом, глаза были молочно-белые, безумные… В руках она держала флейту — его флейту — и флейта пела.