Черные пески - Инна Живетьева

Митька засмеялся.

– Милостью чужого покровителя.

– Остальное потом, – перебил король. – Артемий, на словах что было?

– Было, мой король. Пайки сократили уже вдвое. Князь Кирилл просил поторопить обоз.

– Нет обоза, – отрезал Эдвин. – Силой берем, а тут уже и брать нечего. Интенданты поехали на север. Так и передашь коннетаблю.

– Отправляться… прямо сейчас?

– Нет. Утром. Иди. Лесс, ты тоже.

Дверь за ними захлопнулась, Темка помотал ошалело головой.

– Марк, ты где его взял?

– Из кармана вынул, – почему-то сердито огрызнулся побратим. – Дня три-четыре прошло, как ты уехал, княжич Дин взял и нарисовался в расположении твоего отца.

– Что, вот так взял и пришел?

– Приехал. Слушай, я не знаю, что там вышло. Он не рассказывал.

Темка извелся, дожидаясь побратима. На месте не сиделось, и он мерил шагами комнату под насмешливым взглядом Марка. Иногда капитан Георгий поднимал голову от бумаг, смотрел укоризненно, но молчал. Темка продолжал маршировать от стены к стене мимо окон: за ними был виден задний двор и Шурка, водящий Каря. Княжич подумал мельком: молодец, видит, что коню остыть надо.

Брегет адъютанта пять раз отмерил по четверти часа, когда дверь открылась и появился Митька.

– Все! Я в полном вашем распоряжении.

– Тогда выметайтесь отсюда, – сказал капитан.

Они послушно вымелись. В коридоре Темка не выдержал, обнял друга.

– Почему они тебя отпустили?

Митька потер щеку, словно шрам все еще был и напомнил о себе болью.

– Я потом расскажу. Не здесь, ладно? Поехали в город, мне очень надо.

– Ну, пойду тогда отсыпаться, – сказал Марк, не двигаясь с места.

– Я думал, ты с нами, – удивился Темка.

Князь Лесс непонятно усмехнулся.

– Ну, с вами так с вами.

Проехал патруль, глянул внимательно на двух порученцев и одного в штатском, но останавливать не стал. Мелькнула, скрывшись в подворотне, служанка. Городишко и раньше был сонным, но сейчас вовсе стал тих и пустынен. Даже нищие исчезли со своих привычных мест.

– Из Южного так просто не выбить, разве что кучу народа положить. Митька, ты же помнишь, какой он. Ну вот. Думаете, хотят солдаты на штурм? Под конец-то войны? Разговорчики ходят, мол, осаду не снимать, так перемрут в крепости, и все дела. Нашлись умники! Тут от Черных песков не успели оправиться, как мятеж начался. Да сами же вдоль границы ехали, видели!

Побратимы дружно кивнули.

– Митька, помнишь, какой тут базар был?

– Угу. Пряники-солнышки, вкусные.

– Какие, к шакалу, пряники! Хлеб если кто вынесет, так за такую цену, хоть с себя все продавай. Стоп, отсюда, вроде, направо. Заглянем к барону? Как раз по дороге. Жив, нет?

– Давай. Только быстро, ага?

На знакомых воротах вывеска: «Продается» и знак – «Собственность короны».

– Думаешь, казнили? – спросил Митька.

Темка пожал плечами. Может быть. Барон был так предан роду золотого Лиса.

Пришлось долго стучать в ворота. Наверное, чиновник не верил, что могут явиться покупатели, и вышел неторопливо. Кажется, его оторвали от еды. Темка поморщился от густого чесночного духа, надоевшего до тошноты. Скотину забивали, не дожидаясь зимы, все одно падет от голода или уведут королевские солдаты. Мясо по жаре долго не хранилось, вот его и приправляли щедро чесноком, перебивая гнилостный запах.

Чиновник оглядел посетителей, особое внимание уделив серебряным Темкиным аксельбантам.

– Что желают молодые господа? – спросил вежливо. Взгляд его остался тусклым и безразличным.

– Мы хотели узнать, что случилось с владельцем дома.

– Убит во время уличных боев. Наследников не осталось.

– На чьей стороне? – уточнил Темка.

– Короны. Говорят, барон возглавлял местное народное ополчение.

– Благодарю.

– Я могу быть вам еще чем-нибудь полезен? – с плохо скрываемой скукой спросил чиновник.

Княжич молча развернул коня. Ворота закрылись, стукнул, входя в пазы, засов.

– Вот ведь, – удивился Темка. – Я думал, встретит Кроха с радостью.

– Поехали в лавку, – поторопил Митька.

По пустынным улицам стук копыт разносился особенно громко. В торговых кварталах тоже было тихо, большинство лавок закрыты. Только на крыльце одной стоял, скрестив на груди руки, хозяин. Он проводил всадников внимательным взглядом. Выехали на перекресток; на одном углу был трактир, тоже закрытый, на другом – церквушка с распахнутыми воротами. Темка остановил Каря.

– Вы поезжайте, я догоню. Я быстро.

В церкви было темно, тихо и пусто. Княжич не стал звать священника. На столике у двери лежали свечи, стоял деревянный короб с прорезью. Темка отсыпал из кошеля не глядя, выбрал свечу.

У иконы Матери-заступницы теплилась лампадка, высвечивая бледное лицо в золотистом ореоле. Темка поклонился, коснулся лбом простого деревянного оклада. Осторожно, стараясь не дышать, посадил на свечу огонек.

– Спасибо, Матерь-заступница, – беззвучно шевельнул губами. – Спасибо, что сохранила. Благодарю за милосердие.

Где-то заскрипела дверь, послышались шаги. Кажется, священник. Говорить с ним не хотелось, и Темка торопливо выскочил из церкви. Карь послушно ждал там, где его оставили. Княжич обхватил лошадиную морду.

– Ну, не фыркай. Дурак ты, не понимаешь. Дурачина! – Карь дернул головой, но Темка удержал. – Тоже мне, расфыркался! Митька же вернулся! Понимаешь, вернулся! Поехали, догоним.

Яркий полог, напоминавший о ярмарочном шатре гадалки, исчез, это было заметно издалека. Подъехали ближе и увидели, что окна прикрыты ставнями, пропала гроздь деревянных фигурок. Митька кулем свалился с седла, отчаянно толкнул дверь. Она оказалась открыта.

Лавка была пуста: ни купца, ни амулетов. Но узкая щель у притолоки задней двери светилась, неразборчиво слышались голоса.

– Эй, есть тут кто? – крикнул Митька.

Выскочила смуглая девчонка, на ходу оправляя подоткнутую юбку. Глянула без любопытства и затараторила:

– Уж простите, господа, не торгуем. Закрыта лавка.

– Позови купца.

– Так не торгуемы мы, уж простите.

– Позови.

Девчонка пожала плечиками, исчезла за дверью. Послышался ее раздраженный голос, что-то ответили, совсем тихо. Вышел щуплый мужчина в стареньком камзоле.

– Простите, господа. Лавка закрыта.

– Вы не помните меня?

Даррец сощурился, крикнул:

– Эла, принеси свету.

Появилась девчонка, поставила лампу на пустой прилавок. Сердито глянула на посетителей.