Маршал Шапошников. Военный советник вождя - Рудольф Баландин

Сталин вовсе не стремился установить личную тиранию, да еще по каким-то психопатическим мотивам. Он был фанатиком идеи социализма и коммунизма. Ради нее он жил и работал, не жалея ни себя, ни других. О том, что у него не было коварных планов установить режим террора, а также о его намерениях осуществлять «многопартийность», а не диктатуру ВКП(б) или ОГПК, свидетельствует такой документ:

«Постановление Политбюро по вопросам ОГПУ

10 июля 1931 г.

1. Никого из коммунистов, работающих в органах ОГПУ или вне этих органов, как в центре, так и на местах, не арестовывать без ведома и согласия ЦК ВКП(б).

2. Никого из специалистов (инженерно-технический персонал, военные, агрономы, врачи и т.п.) не арестовывать без согласия соответствующего наркома, союзного или республиканского), в случае же разногласия вопрос переносить в ЦК ВКП(б).

3. Граждан, арестованных по обвинению в политическом преступлении, не держать без допроса более чем две недели и под следствием более чем три месяца, после чего дело должно быть ликвидировано либо передачей суду, либо самостоятельным решением Коллегии ОГПУ.

4. Все приговоры о высшей мере наказания, выносимые Коллегией ОГПУ, вносить на утверждение ЦК ВКП(б)».

Постановление призвано было ограничить репрессивные возможности ОГПУ и поставить эту организацию под контроль партии. А это свидетельствует о том, что ОГПУ стало превращаться в орган, в значительной мере не зависимый от партии и в чем-то даже конкурирующий с ней.

Учтем: слишком часто диктатура толпы, большинства или отдельных групп бывает во всех отношениях хуже, чем абсолютная власть монарха. Все зависит от качеств данной личности, от тех идеалов, на которые она ориентируется, и от того, чьи интересы

209

она защищает — отдельных групп, олигархов, партий или народных масс, всего общественного организма.

Формальным поводом для смены начальника штаба РККА (им был М.Н. Тухачевский) послужило заявление инспектора кавалерии С.М. Будённого, начальника снабжения РККА П.Е. Дыбенко и командующего войсками Белорусского округа А.И. Егорова на имя наркома К.Е. Ворошилова. Они писали: «Штаб РККА имеет внутри себя тенденцию, если не сказать хуже, целевую установку, заменить собою, или, вернее, взять в свои руки руководящую роль по всем вопросам строительства и оперативного руководства РККА». Предлагалось заменить начальника штаба лицом «с более высокими организаторскими способностями, а равно и с большим опытом боевой практической работы».

Пожелание, безусловно, оправданное. Однако оно никак не связано с предыдущим тезисом. (Тем более что в дальнейшем, благодаря усилиям Шапошникова, штаб РККА действительно взял в свои руки реорганизацию вооруженных сил и управления ими.) Главная причина смещения М.Н. Тухачевского видится в другом.

За рубежом ему стали уделять много внимания антисоветские деятели и журналисты. Французский публицист П. Фервак написал в 1927 году книгу с характерным заглавием: «Михаил Тухачевский — вождь Красной Армии» (она была издана в Париже годом позже). Согласно донесению агента ОГПУ, встречавшегося с руководителем РОВС (Российского общевойскового союза белогвардейцев) генералом А. Кутеповым в октябре 1926 года: «В отношении Красной Армии Кутепов интерес проявлял только в области настроений — преимущественно командного состава. Из отдельных лиц интересовался т. Ворошиловым, Тухачевским и крупными военспецами из числа бывших полковников, генералов. Особенный интерес проявлял почему-то к т. Тухачевскому».

Еще раньше на этого прославленного красного командира обратили внимание советские органы внутренних дел, имевшие задание «присматривать» за поведением крупных военачальников.

В декабре 1925 года поступило сообщение секретного сотрудника ОГПУ Овсянникова, где отмечалось: «В настоящее время среди кадрового офицерства и генералитета наиболее выявилось два течения: монархическое и бонапартистское, концентрация которого происходит вокруг М.Н. Тухачевского». В последующем году началось специальное агентурно-наблюдательное «дело Тухачевского». Михаил Николаевич сориентировался в считанные дни, быстро сумев заработать себе репутацию ярого антитроцкиста.

210

Судя по всему, Сталин симпатизировал Тухачевскому, поверив в его искреннюю поддержку генеральной линии партии.

Серьезный исследователь судеб советских военачальников того времени С.Т. Минаков в книге «Сталин и его маршал» выдвинул нетривиальную идею: руководство СССР через спецслужбы специально раздувало за рубежом версию о «наполеоновских» устремлениях Тухачевского, чтобы сдерживать активность белоэмигрантов, врагов СССР: «Им внушали надежду на скорый “бонапартистский переворот”, постоянно предлагая “ждать”. Белую эмиграцию, таким образом, стремились использовать и как средство сдерживающего воздействия на западные страны. Политический “фантом Тухачевского — Наполеона” оказался, особенно в 20-е годы, весьма эффективным, действенным средством закулисных действий советской внешней политики».

Трудно поверить в столь изощренно хитрую акцию. Пожалуй, она лишь вдохновила бы все зарубежные антисоветские силы. Вдобавок, дестабилизировала бы обстановку в верхних эшелонах советской власти, возбуждая взаимное недоверие, подозрительность, идейный разброд. А всего этого и так было с избытком. Руководителей РОВС не требовалось убеждать в «бонапартизме» Тухачевского. Еще в октябре 1923 года они получили от философа-эмиг-ранта и антисоветчика И.А. Ильина основанные на разных сведениях характеристики на деятелей Красной Армии. О Тухачевском там было сказано: он «очень честолюбив, фаталистичен, молчалив; кажется, не умен; может стать центром заговора; вряд ли справится».

Почему же тогда за рубежом так восхваляли подлинные и мнимые заслуги Михаила Николаевича на фронтах Гражданской войны, подчеркивали его авторитет в Красной Армии и властолюбие? Мне кажется, ответ прост: тем самым вбивался клин между группой авторитетных военачальников, поддерживающих Тухачевского, и сторонниками наркома Ворошилова, а также партийным руководством во главе со Сталиным. В 1926—1927 годах на Западе сложилось убеждение, что СССР находится в кризисе, в ВКП(б) усиливаются разброд и шатание, народ разуверился в большевиках, в армии господствуют антисталинские настроения. Казалось, еще немного, и произойдет государственный переворот. Его могли бы спровоцировать репрессии против Тухачевского и крупных военачальников.

Итак, в мае 1927 года Борис Михайлович Шапошников возглавил штаб РККА. Главнейшей задачей того периода стала реоргани-

211

зация армии, оснащение ее новой техникой, подготовка командиров и красноармейцев к новой войне, существенно отличающейся от гражданской. Но реализация этих задач зависела от развития всего народного хозяйства, и прежде всего тяжелой промышленности, от уровня образования населения в целом и научно-технических работников в частности. К тому же армию, рабочих и служащих требовалось кормить и одевать. А сельское хозяйство и легкая промышленность находились в плачевном состоянии.

Приступая к обязанностям начальника штаба РККА, Шапошников вынужден был учитывать сложившиеся обстоятельства. Не все из того, что требовала теория, он имел возможность осуществить. Тем не менее много с его приходом стало меняться. Как писал он в своем труде «Мозг армии»: «Смена начальника штаба являет собой эру в военной подготовке государства, так как хотя и не единичные личности творят историю, но все же своей деятельностью они оставляют след в последней, и было бы плохо, если бы каждый из них старался найти новые пути подготовки к войне, забывая пути, протоптанные его предшественником».

Прежде всего он стал наводить порядок в своем непосредственном окружении, создавая предельно работоспособную, отлаженную структуру, способную быть подлинным мозгом армии.

Как обычно, он воспитывал подчиненных собственным примером. Никогда не позволял себе даже малейшей бестактности по отношению к ним. Нередко предпочитал слушать доклады непосредственных исполнителей тех или иных документов, но непременно в присутствии их начальников. Он всегда был за полную ясность и открытость отношений всех сотрудников, призванных действовать как единый организм. Каждый руководитель нес ответственность за ошибки или недоработки своих сотрудников, не сваливая вину на других. Когда требовалось вынести взыскание, Борис Михайлович оставался корректным и не ущемлял чувство собственного достоинства своего подопечного.

Офицер по особым поручениям при штабе РККА В.Н. Ладухин (сотрудник Шапошникова в 1928—1931 годах) рассказал такой эпизод: Борис Михайлович имел обыкновение обсуждать с командирами частей и подразделений некоторые вопросы военной службы или положений новых уставов.