Маршал Шапошников. Военный советник вождя - Рудольф Баландин

В одном случае Борис Михайлович, став начальником Генштаба, категорически пренебрег своими собственными наставлениями. Более того — поступал им вопреки. Он писал:

«Современное военное дело настолько усложнилось, настолько быстро шагает вперед, что необходимость идти нога в ногу с ним вынуждает к усиленной работе. Сутки современного начальника генерального штаба не имеют излишествующих часов, а, наоборот, в них чувствуется недостаток, ибо нагрузка велика. Слов нет, что от такой нагрузки недалеко и до перегрузки, а затем переутомления и неврастении, а поэтому для начальника штаба очень важно нормализовать свою работу, может, прибегнув и к научной организации труда, необходимо поддерживать свое тело и дух, не доводя до истощения».

Однако сам Борис Михайлович имел обыкновение работать до изнеможения. Так было даже в последние годы жизни, когда его здоровье и без того было подорвано.

ПРЕДВИДЕННАЯ ВОЙНА

Размышления о роли и значении генерального штаба неизбежно возвращаются к общим проблемам внутренней и внешней политики государства, а также к его экономике. Поэтому Шапошников в

193

своем трехтомнике внимательно рассмотрел весь комплекс вопросов, относящихся к философии войны и мира.

Одна из особенностей его изложения — обилие цитат. Он приводит обширные выдержки из трудов военных теоретиков. Это придает его работе вид хрестоматии. Прием вполне уместный. «Мозг армии» предназначался не только высококвалифицированным специалистам, но в первую очередь молодым красным командирам, умевшим в Гражданскую войну вести боевые действия, но плохо знающим теоретические основы военного искусства. Имел «на прицеле» Борис Михайлович и советских политиков, кругозор которых был чаще всего ограничен рамками марксизма-ленинизма, суженным до упрощенного классового подхода с революционным подтекстом.

Шапошников, конечно же, учитывал совершенно справедливую идею Маркса о примате экономики в жизни общества (что абсолютно верно для мира капитала, но далеко не всегда оправдывается там, где преобладают не меркантильные, а идейные, духовные интересы). Общие выводы Шапошникова:

«1) современная армия не живет вне внутренней политики; 2) армия — слепок с государства; 3) политическое настроение армии требует особой над собой работы, идентичной с проводимой внутренней политикой в государстве; 4) не армия воспитательница общества, а, наоборот, общество воспитывает армию».

По его мнению, подготовку страны к войне и общее руководство военными действиями может и должен производить только «высший совет государственной обороны». Шапошников был сторонником единоначалия. Такой принцип особенно важен в армии, тем более во время войны и вообще критических ситуаций, когда требуется быстро принимать решение — без долгих дискуссий и учета мнения большинства. Во-первых, оно далеко не всегда бывает право. Во-вторых, оно безлико, а потому безответственно. В-третьих, порой важней оперативно принять какое-то решение, пусть даже не лучшее, чем медлить.

В целом трилогия «Мозг армии» была посвящена работе генерального штаба. Но в некоторых случаях она была обращена к руководителям страны, выходила на общегосударственный уровень:

«Экономический план войны, — писал Борис Михайлович, — должен предусматривать не только подготовку к войне армии и театра военных действий, не только содержать в себе “военную сторону”, в смысле питания армии всем необходимым, но затрагивать вообще “экономическую линию поведения” государства во время

194

войны. В плане должно быть предусмотрено развитие народного хозяйства страны, должны быть продуманы и подготовлены финансовая и экономическая мобилизация и транспорт».

По его словам, подготовка к будущей войне требует предельно точной оценки состояния и развития производительных сил как своей страны, так и противника. А потому «экономическая разведка ныне является столь же нужной и необходимой, как и сбор сведений об остальных элементах мощи и силы враждебного государства». Это относится не только к военной промышленности, но и к гражданской тоже: она будет мобилизована с первых дней боевых действий. Еще раньше следует позаботиться об оперативном прикрытии промышленности от ударов противника.

«Должны быть приняты меры: 1) к отнесению в глубь территории страны фабрик и заводов, которые будут работать на оборону, не говоря уже о чисто военных заводах; 2) приняты особые меры по прикрытию индустрии и предприятий добывающей промышленности, если таковые находятся вблизи границы; 3) должны быть приняты меры к защите таких центров от воздушных налетов противника, меры химической обороны и меры внутреннего охранения. Все это должно быть продумано генеральным штабом».

Важнейшая роль в будущей войне, полагал Шапошников, отведена технике. Для большей убедительности он сослался на Энгельса, считавшего, что победа в большинстве случаев останется за производителем лучшего, усовершенствованного оружия. Вряд ли случайно он привел мнение классика марксизма. После победы в Гражданской войне некоторые партийные и военные деятели СССР по-прежнему возлагали большие надежды на солидарность трудящихся всех стран, на классовые противоречия капиталистической системы и необходимость мировой революции, без которой якобы невозможно построить социализм в отдельно взятой стране.

Мы уже отмечали, что в своем труде Борис Михайлович постоянно цитировал разных авторов, а основном военных мыслителей. Но это ни в коей мере не свидетельствует о заемности его идей, неоригинальное™ мышления или о стремлении робко прятаться за чужие спины, прикрываясь мнениями признанных авторитетов. Подобные качества были ему чужды. Просто, он предпочитал не пересказывать чужые мысли (да еще выдавая их за свои), а делать точные ссылки. Используя цитаты, эрудированный специалист способен с их помощью выстраивать собственную достаточно оригинальную концепцию. Все дело в том, насколько четко и прочно вставлены «блоки цитат» в общую конструкцию, укрепляют они

195

ее или ослабляют. У Шапошникова эти вставки играли сугубо конструктивную роль.

Итак, в его книге постоянно подчеркивается примат политики и экономики над военным искусством. И действительно, если во времена Суворова (и раньше) можно было выигрывать не только отдельные сражения, но и войну благодаря полководческому гению, то уже в начале XIX века пример Наполеона показал: одного военного мастерства и опытной, хорошо организованной и вооруженной армии для победы в большой войне совершенно недостаточно.

В связи с внешней политикой государства важной становится проблема оправдания войны. Каждая сторона утверждает, что ведет ее по необходимости, обороняясь от врага. Всерьез подобные заявления чаще всего принимать нельзя. Вот и Шапошников отметил: «Мы намеренно в нашем труде не приводим ни одного военного манифеста, ибо считали праздным занятием утомлять читателя чтением фальшивых документов».

По вопросу о характере войны он счел нужным сослаться на Ленина:

«Если политика была империалистическая, т.е. защищающая интересы финансового капитала, грабящая и угнетающая колонии и чужие страны, то и война, вытекающая из этой политики, есть империалистская война. Если политика была национально-освободительная, т.е. выражающая массовое движение против национального гнета, то война, вытекающая из такой политики, есть национально-освободительная война».

Шапошников ясно сознавал, что существуют два типа власти: буржуазная стоит на страже интересов меньшинства, наиболее богатых; народная отстаивает интересы большинства. В первом случае справедливым считается резкое различие в доходах (когда трудящийся едва сводит концы с концами, а всяческие посредники процветают). Это, конечно, не отвечает нравственным критериям, основанным на вечном принципе: не делай ближнему того, что не желаешь себе. Впрочем, в книге Шапошникова напрямую об этом не сказано. Ничего не поделаешь, и в данном случае политика (официальная идеология) давала о себе знать. Поэтому Борис Михайлович признавал войной справедливой — революционно-освободительную, направленную против господства буржуазии, богатых или против империалистического зла.

Впрочем, эти проблемы он затрагивал косвенно, уделяя основное внимание участию генерального штаба в подготовке и ведении

196

войны. Он совершенно справедливо исходил из того, что высшее военное командование, не имея исчерпывающих сведений об изменчивой политической ситуации и намерениях руководителей государства, вынуждено действовать в условиях неопределенности. Поэтому, подчеркивал он, «план войны должен быть гибким, соответствовать различным политическим комбинациям. Часть из них можно предвидеть заранее, а поэтому можно иметь и несколько вариантов плана стратегического развертывания. Кроме того, каждый вариант должен предусмотреть возможность применения к той политической ситуации, которая слагается на внешнем фронте к моменту объявления войны. О