Злые куклы - Елена Юрская

Но дура дурой, а ведь получилось, что она одна все поняла. То есть не поняла, а так — собрала по кусочкам да забросила на мозговые полки. Только — не разобралась. И успеет ли теперь? И надо ли? Вот что теперь важнее — спастись или понять? Дурак один, профессор, которого она вычистила, всегда говорил: «Поймем причину, спасем больного». Ага, это хорошая формула для Брежнева и его застойного простатита. Сейчас-то чего из себя Парацельса строить? Понять, почему Вася прострелил пузо Пете? А тем временем Петя истечет кровью и отдаст концы. Только милиции радость. А жизнь человеческая — так, побоку. Пусть Петя с пулей в животе, а мы пока разберемся в росте преступности. Не по дороге ей было с этим профессором. Кто бы спорил, но не с ней.

А вот теперь по его вышло. Над кем посмеешься, тому и послужишь. Получается, если не понять, то все… Пишите письма, заворачивайте Наталью в ковер и бегом на кладбище. Нет, она не согласна так. Она бы по-христиански хотела, чтобы со словами, с поминками, с митингом в центре города. Только попробуй Дамиру с его татарским самосознанием об этом сказать. Заикнуться попробуй… Вообще выбросит на улицу, как собаку. Через крематорий. И пропадет вся красота…

…Поправилась. Наташа еле застегнула брюки и безуспешно попыталась втянуть в себя живот. Но он, как котлетный фарш, вздувался комками и переплывал линию талии. Ничего, в гробу все худеют. Господи, что за мысли…

…Да, Наташа была у Афины. В тот самый вечер, когда подруга стала птицей. Да, была. Пришла за своим и ушла… Тихо. Ее никто не видел, и никто никогда не докажет. А что телефон забыла, так мало ли… Может, она его раньше забыла… У нее, у Наташи, этих телефонов как грязи, и сотовый, и цифровой, и роуминговый… Подумаешь… Была и ушла. И вот тогда, наверное, последнее звенышко легло в цепь. Ей бы подумать, потянуть время… Но вот — срубила сгоряча.

— Отдай кафе. Тебе оно ни к чему. А мне — в самый раз. И место прибито. И по территории мое. — Наташа хотела по-хорошему, в принципе могла бы даже денег дать… В смысле — долг простить. А эта, тварь неблагодарная, возьми да и скажи:

— Тебе не надо. Тебе не потянуть. Столько всего на себя взвалила, — и запричитала ехидно: — Смотри, опомнишься, поздно будет.

— Ты о чем, дура? — Наталья Ивановна и не насторожилась совсем. Так, скорее от любопытства. — Чё мелешь-то?

— А вот проститутки у нас с тобой дети, — в противных скулящих интонациях сообщила Афина. — Не повезло нашим деточкам, в такой стране уродились…

— Ты чего ноешь? — спросила Наташа, разворачивая долговую расписку. — Меняю деньги на кафешку… Ну…

— Не повезло, говорю, — вздохнула Афина и закатила глаза.

У Натальи Ивановны зачесались кулаки. Да, ее Катя не отличалась непорочностью. Так ведь молодо-зелено. Фильмов насмотрелась, жизнь не разумом поняла, а через голые задницы телевизора. А Дамир через «Молодую гвардию», только что это изменило? Ничего. Остепенился. И Катюня остепенится. А эта сволочь, которая своего сдала в приют, еще будет рассуждать…

— Это тебе не повезло — ребенка как щенка… Спасибо, что не утопила, — процедила Наташа презрительно. — Вот с тех пор ты мне противна стала. Вот смолоду опротивела. Ух!

— А не тебе судить. Мальчик мой — как цветочек аленький. Всех чудищ уничтожит.

— Не… — спокойно выругалась Наташа. — Я по делу, а детей потом обсудим.

— Как хочешь. Я только судьбы наши сравнить хотела. Мой Славик к Жанке пристроен, а твоя Катька — все по рукам. Считай, мы с сыночком социальную справедливость восстановили. Вернули женщине то, что ты у нее отняла. И впрок тебе этот Руслан? Катьке твоей впрок? Смотри, что у меня есть. — Афина, как фокусник, из ничего, просто из ниоткуда материализовала кипу фотографий, на которых доченька Катенька в чем мать родила призывно улыбалась в разных гимнастических позах. — И как тебе это? Меняется на кафе? Или пусть дядюшка Дамир посмотрит?

— Фотомонтаж, — спокойно сказал Амитова. Она сама не знала, как сдержалась, как заставила себя успокоиться, чтобы не убить сразу… Полы, крашенные желтой вздувшейся краской поты… Особый шик. Вот на них и сосредоточилась, чтобы переварить ситуацию. — А Жанна знает? — вдруг неожиданно для себя самой спросила Наташа. — Жанна знает? Что Славик ее — твой, тьфу ты, гадость… Гадость какая…

— Нет, рано еще пока. Не время. Игра-то большая идет. Тут все продумано. Значит, предложение у меня такое: кафе плюс отказ от Глебова… Вот бы убил, чтобы отомстить за честь жены. Это будет понятно Дамиру. Тогда Руслан не сядет, но на Катюше можно будет поставить крест. Останется внучка — наша кровинка, наследница и дочь благородного зятя. Нормальный план? Вполне. Наташа быстро набрала номер мобильного телефона Руслана.

— Ты где? Ты мне нужен срочно…

— Да? — В голосе этого паршивца было столько истомы, что у Наташи задрожали колени. — Да, я понял, — сказал он медленно, будто на ощупь пробуя свои слова.

— Ты под наркотиками? — осторожно осведомилась она.

— Нет, все нормально. Где мне быть?

— Я сама подъеду. Ты же сейчас не в офисе? Не в офисе. Так чтобы был там. Часа хватит?

Он хохотнул. Но как… Гортанный, глубокий, из живота, из самых штанов идущий звук… Сытый, мягкий и тревожный…

— Хватит, — сказал он.

— Ну-ну. — Как раз то, что нужно. Она возьмет его тепленьким. Виноватеньким, прямо из постели дорогой и неуемной подруги Жанны. Ну надо же…

Нет, на Жанну своего собственного, нутряного зла у Амитовой не было. Хотя Наталья Ивановна и не любила людей, которым в свое время делала гадости. Но с Жанной — совсем другой случай. Потому что не со зла и не по своей воле. Просто Наташе всегда была удивительна эта ее способность вожжаться с чужими мужиками, и не ради чего-то большого — детей, например, а просто из какой-то любви или того хуже — разврата, именуемого сексом.

— Такси заказывали? — спросил уже насмерть перепуганный голос из трубки.

— Девочка, тебя выгонят с работы, если ты будешь мешать думать депутатам и прочим законодателям, — улыбнулась Наташа. Да что там улыбнулась. Ей было почти весело. Заварилась такая каша, которая хоть и была ей не по умишку, но щекотала нервы не хуже последнего сериала. Значит, если разобраться, то у Жанны сейчас и сын Афины, и зять Наташи? Даша, соперница, между прочим, — в гробу. Стало быть, Кирилл — на свободе… А Глебов создает гомункулуса (слово учила дней пять — еле уложила в башку, зато как звучит — красиво и необычно) из Славика для того, чтобы получить пулю от Дамира? В доме, который построил Джек… В голову пришло старое стихотворение, которое Катюша в детстве просто ненавидела — глупость, надетая на глупость, английская матрешка… И все сходится на доме, который построил Джек… Кто он, этот Джек?

И как же ей лучше сейчас поступить? Поехать на дачу и дать Катюше по морде, чтобы юшкой умылась, а потом в таком виде отправить ее к родственникам в Казань? Или подождать, пока Руслан последний раз насладится перед тюрьмой? Или отобрать у Кирилла пленки и сдать его властям как убийцу жены? Или поймать Кузю и заставить его замолчать на время? Или поехать к Глебову и получить объяснения, зачем он разводит ей конкурентов? А может, появиться на работе? Вроде как не мешает…

Снова раздался телефонный звонок.

— Слышь, ты, дура, — весело сказала Наташа. — Пойди башку помой, раз в мозгах засор. Ты чего меня тревожишь? Стоит себе машина и пусть стоит. Я вам, козлам, деньги плачу. А не понравится, вызову прикрепленную…

— Развлекаешься? — тяжело прервал ее Глебов. — Радуешься? Предупреждаю тебя, гражданка Амитова, если с моей внучкой что-нибудь случится, то ни ты, ни твой засранец брат костей не соберете. Ты поняла меня? Дура!!! Отдай внучку!!! По-хорошему прошу!!! Где ты ее держишь? Отдай. — Его голос вдруг сорвался на хрип, на шепот, и в нем прозвучала такая тоска, что Наташе сделалось страшно. От этой тоски, которую тогда, много лет назад, она уже слышала в его голосе в деревне Холодки, все и произошло. Наташа подозревала, что горе, поселившееся в Глебове, не только разрушило их жизни, но даже подорвало основы Союза, фундамент экономики и начало странную ползучую гражданскую войну. Так бывает. Есть ведь люди, на которых все держится. — Отдай Лялечку, прошу тебя…

— Я не брала. Сам дурак, — автоматически огрызнулась, как бы защитилась, Наташа. — Сам дурак, — вдруг распалилась она, — и, если тебе одной меня мало, так что же ты хочешь? Чтобы все вокруг тебя на цырлах бегали, а ты нам фигу в кармане крутил. Давай лучше разберемся, кто идет в парламент?

— Ты, — твердо сказал Глебов. — Как договаривались. Пусть Ляля вернется.

— Я ничего не знаю, — сказала Наташа. — Честно. Ты к Жанке обращался?

— Нет еще. Кажется, Ляля была на даче… Вроде видели… А потом — пропала…

— В смысле еще один труп? — грустно спросила Наташа. — Надо же, а я думала, что будет Жанна… Или, в крайнем случае, я…