На чужой войне - Ван Ваныч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, графа Арманьяка все эти уркаганские прелести не коснулись даже мимолётно, и уже через несколько дней- после того, как поклялся честью и на Библии, что не замыслит побега- он был переведён на “гостевой” режим содержания. Единственное ограничение свободы при котором заключалось лишь в постоянном сопровождениями стражей, а так делай, что пожелаешь: хочешь конную прогулку- милости просим, или соскучился по женской ласке- нет вопросов, а если что- можем и помочь в этом вопросе,- свечку, для примера, подержать…
Прочие же из пленённых, великие и малые, вельможи и обычные дворяне, тоже были вынуждены в конечном счёте согласиться на размеры выкупа, подсказанные “жабой” нашего нанимателя- которая "остановилась" для всех скопом на ещё триста тысяч,- говорю же, граф де Фуа после этой войны озолотится. Ну, и нам, рутьерам, кое-какая доля малая перепала. Действительно, по сравнению с доходами графа, малая… Но тут ничего не поделаешь- на что подписались, и по этому поводу есть у стариков римлян очень точное выражение: Quod licet lovi, non licet bovi- “Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку”… Кстати, тот дворянчик, по имени Гийом де Жолен, который, не желая преждевременно отчалить на тот свет от руки безродного рутьера, и кричал, что имеет родственные связи с графом Арманьяком, действительно оказался ему кузеном. Радость-то какая…для всех, и особенно- для рутьеров. Теперь ему это удовольствие обойдётся в полторы тысячи золотых кругляшей. Даже и не знаю, может- нежели в такой блудняк попадать- лучше было бы сразу помереть,- ипотеку, наверное, и то проще выплатить. Но это уже его дело, может родственничек деньжат подкинет- после того, как свой долг закроет. Весёлые, как я посмотрю, времена наступают для этой семейки.
И чёрт с ними. Эти мстительные и недалёкие сеньоры мне уже в печёнках сидят- режутся по любому мало-мальскому поводу, абсолютно игнорируя последствия, и почитая лишь свои мнимые и реальные обиды единственно верным критерием принятия решения. И каждый мнит себя не менее, чем Юлием Цезарем. Иногда бывает- что-то могут и умеют, но чаще, намного чаще подобное самомнение приводит лишь к катастрофе, наподобие той, что наблюдаем ныне. Из-за этого пострадал Арманьяк, и думаете поумнел? Как бы не так. Уверен: случись подобная заварушка в будущем- будет то же самое. Или взять нашего полководца- Гастона Батьковича- который раздулся от льющейся со всех сторон лести едва ли не вдвое, и ещё чуть-чуть- и уверует, что только его мудрое руководство привело нас к сей блестящей виктории, а рутьеры так, мимо проходили. Я не жалуюсь… А хотя кого обманываю-присутствует такое чувство- мне, как впрочем, и остальным наёмникам, неприятно наблюдать, как все эти…и прочие, неучавствовавшие, налетевшие уже после битвы, старательно оттирают нас от победы. И как уверенно у них это получается… И в такой ситуации мою душу греет лишь мысль- ура, я богат! Ха, ха… И не так чтобы очень, но по сравнению с тем, что было недавно- пара тысяч, бренчащая в мешочке, висящем на крупе лошади, радует и настраивает на оптимизм. Всё-таки участие в такой бойне хоть и опасно, но очень прибыльно. Граф Гастон расплатился за захваченных аристократов сразу, и не особо торгуясь. Да и с чего бы мелочиться: судя по затребованным суммам выкупа, после их получения граф станет Скруджем МакДаком местного разлива- помните куда это персонаж любил нырять?
Война между тем продолжилась, изменившись лишь только в том, что роли диаметрально поменялись: теперь сторона Арманьяка- как потерпевшая поражение- попряталась по замкам и крепостям, а другая, противная-воспользовавшись предоставленным простором, развернулась от всей души, грабя деревни и бастиды,- на крупные города граф Гастон пока не замахивался. Да и зачем? Ведь так возможно и отхватить, получая ненужные осложнения в итак уже по сути выигранной войне. Кусок бы, случайно откусанный, прожевать. Все его планы на эту зимнюю компанию не распространялись далее желания хорошо пощипать противную сторону, защищая от аналогичного свои недавние приобретения,- а тут вон как вышло. И, если бы сейчас предложили мир, уверен- он не отказался. Но в том то и дело, что взявший на себя командование после пленения графа Арманьяка его сын и наследник, ещё на что-то надеявшийся, мириться отказался, и более того- начал собирать новую армию. Правда, пока не очень удачно: наёмники с определённым скепсисом смотрели на кондотту с проигрывающей стороной, а собственные ресурсы- вдруг, и после недавнего события- оказались не столь уж и боеспособны. И пытаться устроить реванш с наличествующими силами пока не стоило и мечтать.
Вследствие этих событий, и не ощущая реального сопротивления, рутьеры перешли к обычному для себя ведению боевых действий: вновь занялось зарево над деревенскими крышами, закричали пытаемые о наличии захоронок обыватели- над Югом Франции понеслись четыре всадника Апокалипсиса. В этих условиях, среди прочих подобных выделялся наш отряд, не оставляющий после себя пожарищ, и страдавший, по мнению членов других отрядов, излишним чистоплюйством. Были разговоры с другими командирами, с нашим капитаном, убеждавшими меня не маяться хернёй, и быть как все. Но все их доводы пропали втуне, разбившись о моё нежелание уступать в данном вопросе: было желание остаться человеком, не превращаясь окончательно в живодёра; но присутствовал и интерес- а возможно ли как-то повлиять на эту реальность, изменив её- хотя бы и в такой малости.
Шли разговоры и внутри отряда, узнаваемые мной по докладам Марка: я как-то подумывал по примеру Суворова подсесть
