На чужой войне - Ван Ваныч

- Тихо!- Скомандовал я, и воины, привычные к повиновению своему командиру, постепенно умолкли в ожидании продолжения. Совершенно очевидного- в свете моих первоначальных слов.

Я внимательно оглядел соратников и, стараясь оценить произведённое впечатление, можно сказать, заглянул каждому в глаза. Не уверен, что мне это удалось, единственное, в чём у меня нет сомнений- равнодушным никто не остался. Но этого было мало, мне нужно не только- как у психолога- молчаливое участие, требовалась полная поддержка последующих действий. И потому я глухо продолжил:

- Я поклялся отомстить за мою любимую, за несбывшиеся надежды… И я это сделаю, даже если цена будет- моя жизнь. Ранее я, пока длилась кондотта, молчал, но теперь она закончилась. Да, и не смог бы я тогда призвать этого…к ответу. Я замолк на некоторое время, провоцируя на вопрос. И парни меня не разочаровали:

- А что теперь?

- Есть ещё один капитан, который жаждет поквитаться с малоуважаемым мною Пти Мешином. Мы договорились выступить вместе. Теперь лишь нужно вынудить принять мой вызов- это непросто, но возможно. И тогда- пусть всё решит Божий суд…

Говорят, от любви до ненависти- один шаг. Может и так, но как же он труден. Воинам, проливавшим вместе кровь, увидеть в бывшем товарище по оружию врага оказалось ещё труднее. Ещё вчера друзья и партнёры по компании, сражавшиеся вместе бок о бок, а сегодня- по воле командира уже враги,- подобный шаг никак не укладывался у них в умах. И потому некоторые товарищи долго спорили, убеждая меня отказаться от мести, но…скажем так- это как отвратить Марка Юния Брута от идеи республики. Аналогия не случайна: подобно этому историческому деятелю, державшему для Цезаря кинжал за пазухой, у меня имеется своё оружие для кровника. И желание его применить… Для чего и убеждал соратников, действуя в духе времени, упирая на свою клятву и Божий суд, участвовать в котором любому воину незазорно. Быстрее всех поняли и приняли моё желание отомстить рутьеры- выходцы из дворянских семейств. Вот тут было всё понятно: слово честь для этих- не пустой звук. И она не может быть общей, у каждого уважающего себя человека- своя. Как можно простить ударившего по щеке? Это удел лишь монахов, но не благородных людей- такое смывается только кровью… И, осознавая это, очень скоро их голоса поддержки прозвучали и в мой адрес. В результате, после продолжительных дебатов был достигнут консенсус… Хм, прозвучало как у Меченого. Но мысль, полагаю, понятна: парни согласились меня поддержать- до определённого предела-в том числе и оружием.

Всё уже было согласованно, в том числе и с союзниками, но никак не подходили обстоятельства. Приходилось ждать. Пока однажды...

Наш маленький лагерь жил своей жизнью: до слуха долетали обрывки фраз, смешки и отрывистые команды, кто-то вкушал пищу, или орудовал бруском, добиваясь идеального блеска на оружии,- и лишь часовые, опираясь на копья, никак себя не проявляли, молчаливо охраняя наш покой. Тем неожиданней для меня было услышать крик, повторяющий мой титул. Обернулся в поисках кричавшего, и обнаружил спешащего ко мне Марка с бойцом по имени, кажется, Пьер, который ещё на подходе закричал:

- Ваша Светлость, ОН выдвинулся!..

-----

- Что скажешь, капитан?

Фраза, вырвавшаяся из уст первого лейтенанта, относилась к его предложению отправить отряд для наведения, как принято называть в будущем- “конституционного порядка”, но в отсутствии как конституции, так и порядка- оно прозвучало, как желание навтыкать всем причастным и не очень- просто попавшим под руку- дабы впредь неповадно было. И чтобы даже мысли не было посягать на установившуюся в данной местности власть рутьеров, немедленное реагирование на проявленное неповиновение подразумевалось само собой. И единственный вопрос, занимавший сейчас командиров- при варианте послать-то кого?

Ещё утром, прискакавший охлюпкой чудом уцелевший рутьер, привёз пренеприятные известия: тихо до того сидевший в замке, один из вассалов графа Арманьяка, накануне атаковал расположенный в близлежащей деревне небольшой- два десятка бойцов- отряд, и уничтожил его. Было ли тому причиной предательство, или же наёмники, в отсутствие активного сопротивления, банально расслабились- беглец, неоднократно раненый, объяснить толком- до своей отключки- не смог. Но, в принципе, главное командиры уже узнали, и могли на этой основе принимать какие-то решения. Лейтенант предложил вариант карательного отряда численностью в пару сотен бойцов, и себя- во главе его. Капитан не сомневался в талантах своего заместителя, как и в способности рутьеров сравнять с землёй любой замок в округе. Требовалось показательно наказать негодяя, посягнувшего на “святое”- сбор дани с населения. И единственное но:

- Шарль, спору нет- ты несомненно справился бы с такой плёвой задачей. Но давай сделаем по-другому: присматривать за лагерем останешься ты, а я прогуляюсь к замку- разомнусь.

У его заместителя было много что возразить, и главное- он бы и сам не отказался размяться. Но Пти Мешин, видя на лице того нежелание, добавил:

- Кто-то же должен остаться…

Шарль де Крайон понурил голову. Несмотря на справедливость последнего замечания капитана, сидеть, как он это делает уже который месяц, сиднем на одном месте- надоело. Однако, и возразить своему командиру он не решился. И чуть погодя, смирившись с неизбежным, Карл выпрямился и сказал, кивнув головой:

- Не сомневайтесь, капитан. Я присмотрю. Всё будет хорошо…

-----

Получив долгожданное сообщение от соглядатая, присматривавшего за ставкой Пти Мешина, мы, соединившись с союзниками, немедленно выдвинулись следом. Если оценивать расстояния по привычным мне параметрам- то здесь между населёнными пунктами они мизерные, и потому уже через несколько часов мы были на месте. Оставив крупный отряд на дороге, остальные воины развернулись цепью и, хоронясь от нескромных взглядов, обкладывали со всех сторон деревню с уже хозяйничающими в ней рутьерами Пти Мешина. С первого взгляда, да и со второго тоже, было совсем не понятно- это мирное хозяйствование, или же нет. Потому как в амбаре пошариться, или свинью под плачь хозяйки зарубить, а может- как