Лживая весна - Александр Сергеевич Долгирев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что вы обнаружили в доме?
– Следы кровавые и еще два трупа. Шлиттенбауэр сразу в детскую помчался – он все надеялся сына живым найти, за ним Фогелер пошел. Зигль остался у входной двери, а я и Боден зашли в комнату домработницы, она ближняя от входа была. Там ее труп был, вещи неразобранные еще…
– Что было дальше?
– Фогелер поехал в Ингольштадт сообщить полиции. Я обещал матери быть дома к четырем часам, а тогда уже было шесть – помню, часы пробили шесть раз, громко так…
– Никто не предпринял попыток вас удержать?
– Нет, не было такого.
– Вы были после этого на ферме?
– Нет. Я там на всю жизнь страха понабрался, до сих пор стараюсь мимо того места не проезжать лишний раз, хотя уже и дома того давно нет.
– Во сколько вы были в Вайдхофене?
– Около семи. Помню, ехал и все оборачивался, нету ли кого, а там лес этот еще чертов…
Через десять минут Хольгер уже ехал по направлению к Кайфеку. Ему было, что рассказать Францу, и он надеялся, что у Майера тоже будут результаты.
Глава 26
Возвращение
– Фогелер полностью подтверждает слова Шлиттенбауэра и Рауша. Он действительно долгие годы знает Лоренца и подтвердил, как слова Шлиттенбауэра о периодах нелюдимости, так и его увлечение изготовлением мебели. Даже показал мне подаренные ему Лоренцем поделки…
Хольгер вернулся в Кайфек на полчаса раньше условленного времени и, дожидаясь Майера за чашкой кофе, записал в свой журнал, прихваченный в дорогу, факты и обстоятельства, которые им удалось узнать за последние два дня.
Франц пришел почти ровно в пять с несколько рассеянным видом. За едой (Майер, весь день бывший на ногах, предложил перекусить перед дорогой) Хольгер рассказал коллеге о том, что ему удалось узнать за день, уделив особое внимание братьям Карла Габриеля, а теперь, в дороге, слушал о том, что узнал Майер.
– …Также он сообщил, что действительно был в Ингольштадте около семи вечера, и что у него сломалась машина, когда он вез Носке и Рауша в Хинтеркайфек.
– Фогелер отметился в полиции на следующий день?
– Нет. Он оправдывает это тем, что провел весь следующий день с женой – она плохо себя чувствовала. Она умерла в 23-м, так что подтвердить его слова никто не может.
«Шлиттенбауэр вчера упоминал, что у Фогелера болела жена в то время» – ниточка ложилась к ниточке, деталь крепилась к детали без шероховатостей и изъянов. Либо то, что говорил Шлиттенбауэр, было правдой, либо существовал заговор умолчания, вовлекавший в себя большое количество людей самых разных возрастов и профессий. В подобные заговоры Хольгер не верил.
– А что насчет его показаний по поводу обнаружения тел? Сходятся со словами Шлиттенбауэра?
– Полностью, хотя он и забыл многие детали, но откровенных несостыковок я не заметил.
– Он сказал еще что-нибудь?
– Да, как и все сказал, что убийцей не мог быть Лоренц. Шлитттенбауэра вообще характеризуют положительно, отмечают, правда, его холодность, но все, с кем я говорил о нем, сказали, что Лоренц не стал-бы убивать своего сына и Викторию.
– Шлиттенбауэра видел кто-нибудь с первого по третье апреля?
– Да. Фогелер и еще два человека: бакалейщик и один из соседей – я записал их имена – сказали, что видели его. Нужно будет подшить их показания к делу.
– Обязательно подошьем. Вы нашли священника?
– Да, отец Хаас до сих пор служит в Церкви Святого Винделина. Его показания соответствуют тем, которые он дал Рейнгруберу в 22-м. Виктория действительно призналась ему в инцесте в 1915-м году, и отец Хаас вынужден был нарушить тайну исповеди, чтобы привлечь Андреаса к ответственности. По его словам, на суде свидетелем выступал он сам, Тобиас Волькенштейн, еще один сосед Груберов (его имя я тоже записал), а так же – и это очень интересно – брат Карла Габриеля Ульрих. Андреаса приговорили к году каторги, а Викторию к месяцу содержания в специальном учреждении. Отец Хаас так и сказал: «Специальное учреждение», скорее всего это какая-то разновидность психиатрической лечебницы. Хаас предполагает, что после отбытия срока и возвращения Андреаса их порочная связь возобновилась, но доказательств у него нет, а Виктория больше об этом не говорила.
– Действительно интересно…
Это была зацепка. «Ульрих возвращается с Войны со страшными увечьями, потеряв одного за другим младшего брата и родителей, и выясняет, что вдова его брата успела родить ребенка, причем возможно, что от своего собственного отца. Это могло подтолкнуть его к преступлению…» – Хольгер оборвал размышления и приказал себе не спешить с выводами. Для составления внятной версии у них было слишком мало информации.
– Святой отец не знает, кто сейчас является владельцем земли?
– Нет. Но мне все равно удалось узнать это в магистрате…
– Вы умница, Франц!
Хольгер не сдержал эмоций – то, что представлялось ему тяжелейшей задачей, решение которой могло отнять много сил и при этом не дать никакого результата, было решено Францем за полдня. Мысленно Вюнш ему аплодировал, а вслух похвалил. Майер немного смутился, но продолжил:
– Все три участка в 1926-м году приобрел некий Райнхард фон Штокк… Вы что, знаете это имя?
Радость на лице Хольгера сменилась таким выражением лица, словно его заставили съесть целый лимон.
Райнхард фон Штокк был одним из тех, кому удалось нажиться на Войне. Он имел крупное ателье по пошиву одежды и когда дела на фронте пошли хуже предложил свои услуги Министерству обороны Баварии50. Государство выделило деньги и получило офицерскую форму, которая за месяц окопной войны превращалась в рванину. Фон Штокку удалось доказать, что он не знал о некачественном материале и по голове получил только его поставщик. А вырученные от государственного заказа деньги фон Штокк пустил в скупку недвижимости.
Вел он свои дела в сфере недвижимости, не гнушаясь грязных методов. Отдел экономических преступлений уже приличное время следил за ним, но все никак не удавалось схватить фон Штокка за руку. Зигмунд Шигода – детектив, занимавшийся этим делом – говорил, что фон Штокк имеет целую сеть информаторов и агентов, с помощью которых проворачивает свои дела. Именно такой агент и мог вынести фотографии из полицейского архива.
– Да, Франц, я знаю это имя, и у нас будет много хлопот с ним. Фон Штокк – человек, которого можно назвать американским
