Десятый самозванец - Евгений Шалашов

— Вона, — озадаченно сказал Акундинов, останавливая руку, занесенную для удара. — А зачем?

Холоп, обиженно шмыгнул разбитым носом, пожал плечами: нам, мол, не докладывают! — и принялся наливать воду. Тимофей, потрогав ее рукой, крякнул и полез в корыто. Помылся не в пример хуже, чем в русской бане или в руках Витуси… Вспомнив о девке, Тимоха загрустил. Принял из рук хлопа полотенце, потом чистое нижнее белье и перебрался на постель. Она хоть и в крови, но не такая уж и грязная. Все лучше, чем топчан…

— Одежда чистая есть? — поинтересовался Акундинов у холопа, имя которого он до сих пор не знал.

— Есть, пан Иоанн, — ответил парень, суетливо метнувшись в угол к сундуку. — Вот, — радостно сообщил он, откинув крышку. — Все чистое!

— Тьфу ты! — плюнул в сердцах Акундинов, разглядывая свою старую одежду, купленную у деревенского лавочника. Но другого выбора не было. Второй пары платья старый жид ему сшить не соизволил. Напуганный лакей стоял как вкопанный, вжимая голову в плечи и ожидая новых ударов. Однако их не последовало. Тимофей, выругавшись, стал влезать в нелепые штаны, ставшие узкими, и цеплять поверх них еще одни.

— Кушать сюда подать или в зал пройдете? — угодливо спросил воспрявший духом хлоп, собирая раскиданную одежду.

— Сюда неси, — распорядился Акундинов и добавил: — Секретаря моего разыщи.

Костка как чувствовал, что его ждут. Не успел еще холоп выйти, а он уже тут как тут. И не один, а вместе с паном Юзефом.

— Здрасьте, — буркнул Акундинов, кисло посматривая на обоих.

— Приветствую вас, пан Иоанн, — раскланялся шляхтич, оставаясь, впрочем, равнодушным. — Рад, что вы с нами.

«Вот гад, — подумал Тимоха. — Будто бы не ты меня в темницу-то отправил».

— Здравствуй, Иван Васильич, — ласково поприветствовал друга Конюхов, не забыв его нового имени. — Как ты, господин мой? Все ли в порядке?

Костка выглядел так, будто сам сидел в темнице не меньше месяца, — всколоченный, словно леший и мятый, будто старая кожа, да еще и весь в клочках липкой паутины…

— Весь подвал-то выпил или нет? — усмехнулся Тимофей.

— Ну разве за один присест такой погреб выпьешь! — вздохнул Костка. — Тут, господин наместник, постараться нужно.

— Панове, — нетерпеливо вмешался пан Юзеф, — давайте ближе к делу перейдем. Итак, пан Конюшевский, вы считаете, что девка была убита кем-то другим, а не вашим паном?

— Истинно так, — кротко согласился Конюхов, осеняя себя крестным знамением.

— Пан Станислав приказал, чтобы вы провели нужное расследование, а потом ему доложили о результатах.

— Как будет угодно ясновельможному пану, — кивнул Константин, — весь сыск проведем в лучшем виде. Только вот… — замялся он.

— Что только, пан Конюшевский? — нахмурился Юзеф.

— Только винца ему поднести треба, — догадался Тимоха и посоветовал: — Но лучше бы пока не наливать.

— Пан Станислав тоже так считает, — покрутил ус шляхтич, — хотя запрета на вино он не отдавал. Это ваш шляхтич, пан Каразейский, вам и решать…

— Пока не докажет, что это не я Витусю убил, не наливать! — отрезал Акундинов, за что и удостоился Косткиного слезливо-печального взгляда, в котором прямо-таки читалось: «За что?!»

Но жалостливый взгляд не подействовал ни на пана, ни на Тимоху, поэтому, вздохнув, как будто его на каторгу отправляют, Костка принялся за дело.

— Юрасик, — повернулся он к холопу. — Постель не меняли? — Хлоп, который не успел уйти и стоял теперь как вкопанный, только кивнул, боясь сказать что-нибудь не то: — Вот, стало быть, ежели девка была тут убита, то сколько бы крови-то на постель-то натекло? Как думаешь, пан Юзеф?

— Много, — коротко ответил понятливый пан.

— А тут? — откинул в сторону Конюхов простыню и одеяло. — Только-только испачкано. Так кровь-то куда делась?

— Ну, может, в одежду впиталась, — предположил пан, но вспомнил: — Хотя она же в одной рубахе была… Юрась, девку-то в чем схоронили?

— Не знаю, пан Юзеф, — пролепетал холоп. — Батька с маткой ее забрали. А из замка отвозили, так девки ее рядном прикрыли, потому как в одной рубахе она была.

— Девок этих — сюда, — негромко распорядился маршалок. — И побыстрее!

Холоп выскочил за дверь, а пан Юзеф в ожидании нетерпеливо стал расхаживать по комнате, напевая под нос какой-то бодрый мотивчик. Ждать пришлось долго. Юзеф, который не привык, чтобы хлопы медлили (да и неизвестно, кого слуги боялись больше — самого пана или его управляющего), не выдержал:

— Юрасика, быдлика, на конюшню отправлю!

— Думаю, пан Юзеф, что он сейчас далеко, — меланхолично отозвался Костка, грустно сидевший на постели.

— Почему это? — почти в один голос спросили шляхтич и Тимофей.

— Так думаю, что девку-то он убил. Вы, панове дорогие, на харю-то его смотрели? — привстал Конюхов с места. — Особенно когда вы, пан Юзеф, девок приказали вести.

— И что? — пожал плечами пан. — Ну, испугался хлоп. Может, сидит сейчас в нужнике да исходит от страха…

— А то, что вот еще что. Вечером, накануне того самого дня, когда девку-то убитую нашли, пан Забельский, с коим мы вина французские пробовали, сказал, что москаль девку зарезал. Я спьяну-то и значения сему делу не придал. А потом, как протрезвел, так и спросил у пана кравчего: откуда, мол, слышал-то? А он ответствовал, что Юрасик, гайдук пана Мехловского, что к москалю приставлен, слугам о том сказал. Стало быть, откуда холоп знал о смерти, если тело нашли только утром? И где пан Каразейский весь день этот и вечер был?

— М-да, — повесил усы пан Юзеф. — Так и мне же, скотина, сказал, что сам видел, как пан Иван девку зарезал. Что вроде как повздорили они из-за чего-то… А ведь я ему еще помалкивать велел…

— Что же вы, пан Юзеф, хлопу поверили, а мне нет? — укоризненно спросил Акундинов.

— Так ведь, пан Иоанн, тут такое дело, что верить никому нельзя, — не стал оправдываться Юзеф. — Все-таки смерть. Хлопу-то какой резон врать? Ваше слово, оно повесомей будет, но все же… Мужичка эта — собственность пана. И здесь пан в своем праве. А пан Станислав повелел бы розыск провести. Мы бы его сразу и учинили, только ясновельможному пану пришлось в Краков отлучиться, к королю. И будьте уверены, пан Иоанн, и на одежду бы внимание обратили, и на нож. А я сердечно прошу прощения, пан Каразейский, что вам пришлось в темнице сидеть. И если вы таите на меня обиду, то я готов дать вам удовлетворение с любым оружием и где угодно.

— Обиду я не таю, — уклончиво ответил Тимофей. — Ну а об удовлетворении — пусть пан Мехловский рассудит. Вы — его дворянин, а я — гость. И мне, как гостю, ссоры с его шляхтой затевать негоже. Да и дело-то еще не закончено… Юрась сбежал, а девок… Где их теперь искать? Девки-то эти могли рассказать кой о чем. И о том, где Витуся одежду свою оставила, и с кем она была перед смертью… Вот, ищи теперь.