Ласточка - Наталия Терентьева

Ника с Пашей хмыкнули.

– Налить тебе еще чаю? – спросил Игорь у Ники, слегка дотрагиваясь до ее руки.

Кирилл заметил это движение и громко сказал:

– Ника, пойдем, я… тебе покажу красивый ракурс! Классные фотки можно сделать!

– Да сейчас темно, какой ракурс? – удивилась Ника.

– Пойдем! – настойчиво продолжал Кирилл, встал, подошел к ней и стал тянуть ее за руку – вроде в шутку, а вроде и нет.

Ника спокойно расцепила его пальцы и отвела руку.

– Успокойся, ты что? Ревнуешь? Напрасно.

– Я?! Я – ревную?! Да мне вообще… Я… – Кирилл стал смеяться, вперемешку со смехом поругиваясь, махать руками, пошел куда-то по тропинке, вернулся, пошел в другую сторону, подобрал камень, швырнул его в кусты, оттуда с криком взлетела птица.

Игорь только посмеивался, наблюдая за парнем. Кирилл, увидев это, совсем рассердился, прокричал:

– Да на фиг! Всю вашу гнилую Рашку – на фиг! Всё вообще… – и сел у костра, вытянув длинные ноги близко к огню. – Холодно, – пожаловался он, ни к кому в отдельности не обращаясь. – И есть очень хочется.

– Да уж, – засмеялся Паша. – Борода нам устроила праздник… Консервы утащила… Точно-точно, у нее были продукты или у Верки.

– Надо было вернуться… – пробурчал Кирилл.

– Ага, с позором! Нет уж, я лучше потерплю, – отозвался Паша, отхлебывая быстро остывающий чай. – Чё так холодно? Вроде юг… Ночи такие холодные, я обычно в лагере сплю и не знаю даже, как холодно ночью, оказывается…

– Я голодный не усну! – Кирилл завернулся в спальник. – Вот бы сейчас мяса…

– Слушай, ты один день всего не ел, а ноешь, как будто неделю или месяц! – Ника покачала головой.

– А я в пост полтора месяца мяса не ем, – неожиданно ответил Кирилл.

– Ты? Ты постишься? Кирюха, ну ты даешь… Блин, братуха!.. – Паша потряс над головой кулаками в знак восторга и одобрения.

– Конечно. Это полезно очень, – вполне серьезно ответил ему Кирилл. – Очищение организма.

– Я думала, у поста другой смысл… – сдержанно проговорила Ника.

– В конце зимы мяса уже не было, поэтому крестьяне и постились, – снисходительно объяснил Кирилл. – Вот и весь смысл. Понимаешь? Его морозили и за зиму съедали.

– Мясо вообще-то, Кирилл, по лесу бегало. И сейчас бегает. Если ты так хочешь есть, можешь пойти поймать мышку и зажарить ее, а не ныть, – ответила ему Ника. – Давай хотя бы религию не трогай, хорошо?

– У каждого свое мнение, Ника! Это принцип демократического общества!

– Пустые слова, болтовня, прикрывающие подлость, – негромко ответила ему Ника. – Какая демократия? Где она?

– Ника, – остановил ее Игорь, – не стоит. Не переговоришь. Это словами не решается.

– А чем?

Игорь усмехнулся. Такие маленькие, незрелые еще. Неужели и он, заканчивая школу, был таким? Он отлично помнил себя. Казался себе взрослым, умным, начитанным. В этом, наверно, и была самая большая незрелость.

– Давайте-ка спать.

Все подростки переглянулись. Паша фыркнул.

– И… И как мы ляжем? То есть…

Кирилл от неловкости громко засмеялся.

– Какие же вы глупые! – в сердцах сказала Ника. – Вот правда – дебилы! Каждый ляжет в свой спальник. Только… – Она посмотрела на Игоря. – У тебя же нет спальника, ты замерзнешь…

– По очереди с пацанами спать будем и костер поддерживать.

– Зачем нам костер? – спросил Кирилл.

Ника видела, он спрашивает, просто чтобы задраться к Игорю.

– Греться, если кто замерзнет. Утром попить горячего чаю, – посмеиваясь, объяснил ему Игорь.

– А-а-а! Ладно… Но я в свой спальник тебя не пущу, даже по очереди, – сказал Кирилл. – Это если Пашок согласен – пожалуйста.

Паша довольно мирно кивнул. Ника вспомнила, как Паша задирался к ней вначале. Как будто они поменялись ролями с Кириллом, странно. А милый, симпатичный, интеллигентный с виду Кирилл неожиданно оказался задирой и хамом, еще и ревнивцем. Наверняка все это он говорит только от обиды, что Ника явно симпатизирует взрослому и такому интересному во всех отношениях Игорю, особенно по сравнению с ним, пацаном. Вот он и старается, как может, выделиться, а получается жалко и глупо.

Игорь сидел у костра, слушая невероятную тишину, за которой стоило лететь сюда, в горы. Тишину не снимешь в фильме. Сколько можно заставлять зрителя слушать полную тишину? Три-четыре секунды разве что. Тем более что ни дома, ни в кинотеатре полной тишины никогда не будет. Эффект получится обратный – дома полно посторонних звуков, в кинотеатре – чавканье, шуршание пакетов с чипсами… Какая уж тут тишина.

Странно, почему это так необходимо человеку? Иногда оказываться в полной тишине природы. Ведь это тоже не отсутствие звуков. Это отсутствие звуков машин, стройки, грубых голосов, ругани… Все звуки природы кажутся неотъемлемой частью тишины.

Как удивительно получилось с его встречей с Никой. Он полетел не в тот день, не тем рейсом, которым хотел, из неудобного аэропорта, в неудобное время. Поехал из Симферополя более длинной дорогой – хотел объехать побережье рано утром, увидеть восход солнца, поснимать. И сразу из лагеря пошел в горы. Пошел бы другим маршрутом – не встретил бы Нику у родника. Конечно, он все равно увидел бы ее в лагере. Но та сцена у родника обязательно должна повториться еще раз – только теперь в его фильме. Он будет смотреть на нее со стороны и заставит смотреть всех. Актер, играющий у него главную роль (это уже решено), понимает его без слов – они прекрасно работали на прошлой картине, тот играл не главную, но важную роль, без которой не было бы колорита фильма – чуть иронического, чуть-чуть с отстранением от серьезной драмы, разворачивавшейся по сюжету. И это главный принцип Игоря в его творчестве.

Игорь увидел, как из палатки, где спали подростки, каждый застегнувшись в свой спальник, вышла Ника.

– Ты что? – Он вопросительно посмотрел на девушку.

– Не спится. Как-то… – она смущенно улыбнулась, – неловко. Мальчики рядом. Непривычно.

Игорь кивнул.

– Садись, погрейся.

– Да я не замерзла. Мысли всякие в голову лезут.

– Расскажешь?

Ника пожала плечами. Да, ей хотелось рассказать ему все. Но она не будет этого делать. Этот закон она откуда-то знает. Вряд ли ее учила этому Анна, и точно не учил Антон. Но она знает, что не надо раскрываться перед мальчиком, мужчиной, не надо бросаться с открытой, распахнутой душой навстречу ему. Что это? Ее чувство самосохранения или желание оградить свою свободу? Ника сама не понимала.

– Лучше вы расскажите о себе.

– Ты меня, кажется, уже называла на «ты», – улыбнулся Игорь. – Что-то произошло за то время, пока я сидел у костра, а ты пыталась уснуть?

– Нет. Расскажи о себе, – поправилась Ника.

– Спрашивай, я расскажу. Что тебе интересно?

– Как бы вы… ты написал краткую биографию, вот так и расскажи.

– Хорошо. Только уточни задачу – краткую биографию для чего? Для кинофестиваля – это одно. Для полиции – другое. Для девушки, которая мне нравится, – соответственно, третье.

– Для полиции, – кивнула Ника.

– А! – засмеялся Игорь. – С тобой не забалуешь, я понял. Хорошо. Родился в Москве двадцать девять лет назад. Отец закончил военную академию, и мы поехали по стране. Учился я сначала в Томске, потом в Волоколамске. Однажды подрался в девятом классе, моя мама решила меня перевести в другую школу. А там мне повстречался один очень интересный человек. Бывший оператор. Он когда-то работал со знаменитыми режиссерами, не сам снимал, конечно, был вторым оператором. Ушел из кино, когда сильно заболел, по профессии работать не мог, а бегать по площадке, стулья двигать не хотел. В школе он был завхозом. Мы однажды случайно разговорились. Он удивился, что я так мало знаю о кино. Он считал, что кино – это самое главное в жизни вообще, был просто помешан на нем. Знал не только знаменитые картины, а мне кажется – всё, больше, чем кто-либо из моих будущих педагогов во ВГИКе. Вот я стал смотреть по его совету фильмы. И неожиданно понял – это же мое. Я тоже ничего больше не хочу и не люблю, кроме кино.

– Поступить трудно, наверно, было?

– Нет, – пожал плечами Игорь, – я сразу поступил, когда пришел из армии. Тем более я поступил на документальное кино. Мне казалось, я там больше могу сказать. На втором курсе понял, что мне интереснее игровое кино, но переводиться в мастерскую художественного фильма я даже не стал пытаться. Документалистика дала мне другие навыки, которые мне сейчас очень пригождаются. А поступить… Я за год службы узнал и увидел столько, сколько не знал за всю свою предыдущую жизнь. Думаю, мне это помогло.

– Что можно увидеть в казарме? – удивилась Ника.

– Человека.

Ника посмотрела на Игоря. Он говорит на понятном ей языке. Этим нравится еще больше. Если бы он молчал, он бы тоже ей нравился. Но ведь неизвестно, каким человек окажется, когда заговорит. Вот Кирилл – милый, приятный, симпатичный, доброжелательный – на вид… А как разговорился… Больше милым не кажется. А Игорь чем больше говорит, тем более ей симпатичен. Ника уже не хотела думать ни о ком другом. Она так отцу и скажет, когда он спросит…