Ласточка - Наталия Терентьева

– Ладно. Жди меня здесь. Пойдем, вон туда сядешь, под дерево. Я принесу тебе деньги и… еще подумаю что. Ты паспорт свой взяла у настоятельницы?

– Нет…

– А как же ты бежать собралась? Ай, ну что ты такая, Оля… – Анна покачала головой.

– Я не подумала… Аня, а если тебя не выпустят больше? – с испугом спросила Оля.

– Меня – выпустят, – как можно увереннее сказала Анна, понимая, что подвести Олю и бросить ее здесь без помощи она не может. Но на самом деле совершенно не зная, что ее сейчас ждет, когда она вернется в стены монастыря. Все законы и уставы нарушены – от первого до последнего. Что бывает за такое, она не знала. Выгонят обеих, скорей всего. Оля-то и так ушла…

Войдя в монастырь, Анна решительно направилась в корпус к игуменье. Что тянуть? Надо сразу попытаться все решить. Навстречу ей шли несколько стариц во главе с Агафьей.

– Что же ты так бегаешь, сестра? – укоризненно покачала головой Агафья. – Туда-сюда, туда-сюда… Не умаялась?

Анна кивнула, опустив глаза, и постаралась проскользнуть мимо них.

Глава 16

– Почему вы решили стать режиссером? – Ника откинулась назад, легла на свою ветровку.

– Подложи что-то под голову, – посоветовал Паша. – Клещи кругом.

Ника подскочила.

– Ты видел?

– Не, – засмеялся Паша. – А вдруг? Опасно… Переносчики… этого…

– Такой детский вопрос… – улыбнулся в ответ Нике Игорь. – Правда, Ника, не надо головой в траву ложиться. Сядь лучше.

– Я хотела на звезды смотреть.

– Сидя смотри. А почему захотел стать режиссером… – Игорь отбросил камушек в сторону склона. – Знаешь, внутри меня как будто живет несколько человек. Или даже много. И они все хотят высказаться.

– А какие они? – Ника все-таки села, обняв руками колени, и стала смотреть на Игоря.

Кирилл нарочито громко зевнул и что-то проговорил по-английски.

– Один, например, очень бедный, – спокойно продолжил Игорь, не обращая внимания на Кирилла. – А другой очень богатый. Я хорошо знаю откуда-то, что такое – не иметь совсем денег на обед. Вообще. Хотя у нас с матерью, когда я был маленьким, никогда таких проблем не было, я точно помню. И в студенческие годы я не голодал. Всегда подрабатывал…

– Чем? – спросил Паша.

– Компьютеры чинил.

– А… А я думал, ты… ты… – Кирилл хотел что-то сказать остроумное, не сумел придумать, отмахнулся от всех. – Я вообще… голодать не нанимался! Жрать хочу!

– Отнести тебя на ручках в лагерь? – хмыкнула Ника. – Игорь, продолжайте, пожалуйста, очень интересно.

– И одновременно я знаю, что такое быть богатым, очень богатым, когда бесконечно далеки те, у кого нет денег, кто вынужден работать просто, чтобы прокормить себя и семью. Когда ты понимаешь, что можешь все, ну, почти все. И от этого ты так уверен в себе, тебе чуть скучно, самую малость, но в то же время это ни с чем не сравнимое чувство – власть над этим миром, та власть, которую дают деньги. Ну и так далее. Еще я знаю, например, как чувствует себя актер цирка, когда он смотрит на купол, куда сейчас его поднимут на тросе, или хирург, когда он стоит со скальпелем над человеком, или фермер, который не вылезает из коровника, и лечит коров, и доит, и режет, и роды у них принимает, и вяжет… Не знаю, как объяснить это. Мне интересны люди изнутри, как они чувствуют себя, что думают, что ими руководит. Вот я пытаюсь снимать об этом фильмы.

– Российское кино – отстой! – подал голос Кирилл.

– Было уже. – Ника ответила, даже не поворачиваясь к нему.

– Российская музыка – отстой! Российский спорт – отстой! Российская армия – отстой!

Ника подняла большую палку, предназначенную для костра, и собралась огреть ею полулежащего Кирилла. Игорь перехватил ее руку и укоризненно покачал головой.

– Не надо, ты что!

– А как надо, Игорь? Молча слушать?

Кирилл, ухмыляясь, привстал, потянулся.

– Конечно. Правду тяжело переносить.

– Да послушай, ты откуда знаешь… – стала заводиться Ника. – Ты вообще как можешь судить…

– Аргументов у тебя нет! – победно заключил Кирилл. – Все наше – отстой. Пока американцы порядок у нас не наведут, ничего не будет. Сырьевой придаток, тупой, бессмысленный. Убогий. Как наша музыкальная культура. Лапти да лапти да лапти мои… – дурным голосом проблеял подросток.

– Заткнись, Кирилл!

– Правда глаза колет!..

– Ужас. Я тебя ненавижу, Кирилл, за эти слова, зачем ты это говоришь? Нарочно? Но ведь так не бывает… Нельзя жить в своей стране и ненавидеть ее!

– Давайте лучше про кино, – подал голос Паша. – Игорь, а вы в армии служили?

– Служил.

– Где?

– В Калининграде.

– А я думал – в театре где-нибудь, на теплом месте… – Кирилл отхлебнул чая, который Ника сварила из цветов и листьев. – Фу, ну и дерьмо какое. Если ночью пронесет, я не виноват.

Игорь с большим интересом наблюдал за Кириллом.

– Слушай, я вот кино как раз собираюсь снимать… Вот прямо в этих горах, скорее всего…

– И чего? Хочешь мне роль предложить? А бабки какие? Я в рекламе, кстати, снимался, когда был маленьким. Мне тогда заплатили… м-м-м… – Кирилл подумал, – тысячу баксов. Или нет, две. Точно – две!

– Что ты делал? – хмыкнула Ника. – Тестировал памперсы? Что-то многовато заплатили, не верится.

Паша засмеялся, Кирилл тоже.

– Да нет, артистов мне хватает без тебя, Кирюха, – ответил Игорь. – Тем более ты вон какой дорогой артист! Расценки – как у народного. Смена – две тысячи долларов. У меня такого бюджета нет. Просто я думаю – вот сделать подобного персонажа, как ты, так никто не поверит. Скажут – бред какой-то, откуда такой мальчик? Откуда у него столько ненависти к родине? Не бывает, ненормально. Фанерный персонаж.

Кирилл слушал, не понимая, обижаться ему или гордиться. Игорь говорил спокойно, нейтрально, никак не выражая своего отношения, даже благожелательно.

– Я – тако-ой… – не очень уверенно ответил Кирилл.

– А я, наверно, буду детей тренировать, – сказала Ника. – И объяснять им заодно, что такое хорошо и что такое плохо. Что есть такие тупые шутки, за которые можно и поплатиться.

– Сначала у меня в фильме сыграешь главную роль, а потом решишь, что тебе дальше делать, – сказал Игорь, в неярком свете костра любуясь вновь и вновь Никой. Такого тоже не бывает, точнее, встречается крайне редко. Любой ракурс – выигрышный. И так снимай, и так. Интересная, яркая, самобытная, живая, разная… Красивая той красотой, которая не нуждается ни в каких украшениях. Той красотой, которую мгновенно понимает каждый.

– Я? – от неожиданности Ника засмеялась. – Я – сыграть? Да нет, зачем… Я не собираюсь быть актрисой. Никогда, ни одного дня не собиралась.

– Так и не будь. Но мне нужна такая героиня. Именно такая, как ты.

Кирилл напряженно прислушивался.

– Чё это? Я не понял… Ника играть будет?

– Ника, не ты, Кирюха, – засмеялся Паша. – Видишь, покрасивее тебя нашлись!

– Да дело не в красоте, парни, вы что! Просто я очень мужественная, правда, Игорь?

– Неправда. Вы – другие вообще. На десять лет младше меня…

– На тринадцать, – уточнил Паша.

– Ну да, – кивнул Игорь, – считается, мы с вами – вроде одно поколение. А вы совершенно другие. Язык тот же, да не тот…

– Я вот себя русским не ощущаю. Я – человек мира, – сказал Кирилл. – Я вообще выучусь в МГИМО и уеду. На бюджет поступлю, я знаю. У меня там у отца контакты. За внутренний экзамен есть кому заплатить.

– Обещают принять закон, чтобы те, кто уезжает, получив бесплатное высшее образование, выплачивали государству… – встрял Паша.

– Дикое государство, я же говорю! – ухмыльнулся Кирилл. – Дикие люди, дикие законы… Пошли когда-то кривичи с чудью, привели Рюрика, хотя бы порядок некоторое время был. Христианство приняли, и вообще, Москву основали…

– Слушай, парень, какая же у тебя ахинея в голове! – засмеялся Игорь. – Я надеюсь, ты исключительный экземпляр, это же не болезнь вашего поколения? Вашего – нашего…

– Не знаю, – пожал плечами Кирилл. – Я – за независимость и демократию. И за англосаксов. Всё.

– В самом деле ген какой-то сломанный, – негромко проговорила Ника. – Тебе и правда лучше уехать из страны в таком случае, Кирилл.

– Может, кровь какая-то есть, о которой он и не знает, зовет его эта кровь, – ответил Игорь. – Мы шутим, а это у него на биологическом уровне. Знаете, бывает, бабушка, которую ребенок никогда не видел, – немка, и сама-то в Германии не жила, у нас в Поволжье. А ребенок вдруг тягу ощущает ко всему немецкому, носочки один к одному в семь лет складывает, не понимает своих родителей, чувствует себя другим, язык начинает учить, слышит в нем что-то родное, как будто давно забытое…

Ника с Пашей хмыкнули.

– Налить тебе еще чаю? – спросил Игорь у Ники, слегка дотрагиваясь до ее руки.

Кирилл заметил это движение и громко сказал:

– Ника, пойдем, я… тебе покажу красивый ракурс! Классные фотки можно сделать!