Самец взъерошенный - Анатолий Дроздов

Я торопливо вытерла слезы и кивнула.

— Знай: я не собираюсь тебя бросать. Обещал выплатить долг и слово сдержу. Дальше загадывать не будем. А что до женщин, то ты права: предложения были. Одна, оказавшаяся адвокатом, предложила расторгнуть контракт через суд под предлогом, что ты не платишь мне жалованья. Обещала непременно выиграть дело. Просила за это пятьсот золотых – видимо прикинула, сколько я зарабатываю, – Игрр усмехнулся.

— А ты?

— Послал ее в одно место.

— Какое?

— В то, что у вас под хвостом.

Я засмеялась и ткнулась лицом ему в шею. Он погладил меня по спине.

— Не рассказывай об этом документе! – попросила я. – Не нужно, чтобы о нем знали. Без контракта ты беззащитен. Могут даже убить. По законам Ромы обвинение убийце выдвигают родственники жертвы или тот, с кем она связана контрактом. Прочим не позволено.

— Учту! – сказал он. – Пошли в баню! Аманда воды согрела.

Мы помылись, переоделись в чистое и отправились в спальню.

— Давай спать! – предложил Игрр. – Сегодня я что-то устал.

Я не возражала. Чувство, переполнявшее меня, не требовало ласк. Я скользнула в его объятия и прижалась, впитывая его тепло. Он что-то прошептал на своем языке и вздохнул. И тогда я запела. Эту колыбельную напевала мне мать. Древняя, на языке нол, она запечатлелась в моей памяти каждым звуком. И вот теперь я повторяла их, баюкая своего мужчину.

Спи мой, единственный, спи!Сармы умчались в степи.Больше в наш стан не придут,Мальчиков не заберут.Вырастешь, сам их найдешь.Долг за обиду вернешь –Острым клинком и копьем,Ты воротишься в свой дом…

Повзрослев, я спрашивала мать, почему в песне поется о мальчике? Ведь мужчины у нол не воюют. В ответ она объяснила: сармы, нападая на наши дома, первым делом убивали мужчин, потому что без них племя вымирало. А вот младенцев похищали. Те, вырастая, становились сармами. Поэтому при набеге нолы первым делом прятали детей. Случалось, что у спрятанного мальчика при отражении набега погибали все близкие, и тогда племя учило его воевать. Обычай требовал мстить за кровь, поэтому из мужчины делали воина. Повзрослев, он отправлялся в поход. Если привозил в стан хвосты убитых сарм, мстителя ждали необыкновенные почести. Самые сильные и храбрые нолы боролись за право возлечь с героем, ибо дети от такого мужчины наследовали его достоинства. Со временем обычай забыли, но песня осталась. И почему сегодня она вспомнилась мне?

Сквозь дрему Игрр что-то пробормотал и внезапно всхлипнул. Я тронула его щеку. Мокрая. Это отчего?

— Ар тезем! – прошептала я, слизнув соленую дорожку. – Ар тезем, нучо! Ма акитач те. Торм! Торм, моратэ!

Он вздохнул и затих.

Глава 15

Голова колонны показалась из-за холма, и Стив приник к оптическому прицелу «Браунинга». Блестящие, чешуйчатые доспехи на воинах, копья в руках, кони одинаковой, рыжей масти. Храмовая стража… Колонна выползла в долину, посреди процессии катила огромная повозка, крытая кожей, выкрашенной в красный цвет. Верховная жрица пожаловала. «Понтифик», как зовет ее босс…

Стив оторвался от оптического прицела – ничего интересного. Жрица приезжает в городок регулярно – у них с боссом дела. Через полчаса колонна подползет к воротам, и их без промедления откроют. А чего бояться? Хвостатые у городка ведут себя смирно: знают, что получат, если вздумают что-то недоброе. Босс, парни рассказывали, как-то велел аборигенам продемонстрировать. В степь вынесли пару десятков чучел, поставили их рядами, после чего с вышки загрохотал «Браунинг». Шерсть, которой набили чучела, взлетела облаком. Босс велел подождать, пока ветер его отнесет, и дал команду гранатометчику. Очередь из Мк.47 довершила начатое крупнокалиберным пулеметом – от чучел остались жалкие ошметки. Хвостатые, как говорили, стояли бледные. Еще бы!

Стив ухмыльнулся и вдруг подумал, что было бы неплохо сейчас повторить урок. Подождать, пока колонна приблизится, и ударить из пулемета. Крупнокалиберные пули станут рвать стражей и коней на куски, на поле воцарится хаос. А потом несколько очередей из Мк.47 – вон он стоит на турели. Полетят кровавые ошметки – то-то будет весело! А то скучно здесь, в Паксе…

Стив вздохнул и с сожалением отбросил эту мысль. Боссу не понравится – без команды стрелять запрещено. Ослушаешься – лишишься всего, так в контракте прописано. А терять есть что. Охранник получает жалованье, как двухзвездочный генерал, где такое найдешь? Причем, деньги тратить негде: выпивка и еда бесплатны, девочки – тоже. Любая из стражниц (только мигни!) с удовольствием ляжет под человека. А стражниц в поселке с десяток на каждого охранника. Выбирай! Они-то, конечно, хвостатые, но все остальное – как у земных женщин. И сами страстные… Развлекайся, а жалованье тем временем копится: по окончанию контракта Стив станет богатым человеком. Купит дом, откроет свое дело… Нужно будет только молчать о Паксе, но это пустяки для того, кто служил в армии…

Верх вышки вздрогнул – кто-то поднимался по лестнице. Стив глянул в открытый люк. Хвостатая девка в короткой рубашке лезла наверх. Лавиния, так, вроде, ее зовут. Дочка понтифика…

Стив решил было пугнуть незваную гостью, но в последний миг передумал. Эта сучка бывает у босса – еще пожалуется. Бог с ней.

Лавиния, показавшись в люке, ощерилась и ловко забралась внутрь. После чего, не спрашивая позволения, приникла к оптическому прицелу. Некоторое время смотрела, довольно повизгивая. Бывала здесь, сразу видно. Парни рассказывали, что дочь понтифика скрашивает им дежурства на вышке. На дежурстве, конечно, запрещено, но чего опасаться? Кто посмеет на городок напасть?

Стив не удержался и погладил оттопыренный зад Лавинии – хорош. Та, не оборачиваясь, мурлыкнула, и кончиком хвоста пощекотала Стиву подбородок. В штанах у охранника стало тесно. Лавиния обернулась, глянула ему в промежность и довольно хмыкнула.

— Вечером приходи! – сказала, прижмурившись. – Знаешь, куда. Приласкаю. Сейчас некогда.

Стив плохо неважно знал местную речь (охота было учить!), но сказанное разобрал. Кивнул. Девка запустила пятерню ему между ног, пощупала, хихикнула и полезла вниз. Стив проводил ее плотоядным взглядом. Жаль, что торопится, он бы не отказался и сейчас… Охранник вздохнул и подошел к железной стене вышки. В прицел смотреть более не стал: колонну хорошо видно и невооруженным взглядом…

Еще один человек наблюдал из окна верхнего этажа дома приближавшуюся процессию. В отличие от квадратного и массивного охранника этот был худощав и строен. Короткие и совершенно седые волосы обрамляли его обширную розовую лысину. Несмотря на это, выглядел Говард, а именно так звали мужчину, моложаво – лет на пятьдесят, не больше.