Бессильная - Лорен Робертс

за тем, как лицо Китта сморщивается, как рушатся его стены. Я вижу, как он сдается. — Ладно. Похоже, это моя судьба — всегда отсиживаться в этих поединках, верно?

Кай ничего не отвечает, а вместо этого аккуратно ставит меня на землю перед собой. Ни разу не взглянув в мою сторону, он говорит: — Отведите их в безопасную комнату вместе с остальными.

А затем он бежит обратно в гущу боя, десятки сил пробегают по его коже, прежде чем он останавливается на одной.

Огня.

Глава 22

Пэйдин

Китт не перестает вышагивать с того момента, как нас засунули в эту душную безопасную комнату. Я борюсь с желанием повалить его на пол и заставить объяснить, что происходит. Вместо этого я наблюдаю за тем, как он бормочет и кружит по комнате уже целый час. Я наблюдала, как его пальцы загорались, как мерцающие свечи, когда из него вырывалась ярость, проявляя его двойную способность.

Тонкий слой пота покрыл мое тело, придавая мне вид глазированной булочки. Я свалилась на пол в выложенной камнем комнате-сейфе, холодная стена прижалась к моей обнаженной спине, и это единственное небольшое облегчение от жары, вызванной скоплением десятков тел, одетых в тяжелые халаты и накрахмаленные костюмы.

Сейф закрыт тяжелой металлической дверью, охраняемой с обеих сторон и удерживающей удушливую влажность вместе с нами. Нас с Киттом поместили в ту же комнату, которую занимают король и королева, а также большинство других участников конкурса и все остальные гости, попавшие сюда. Она довольно большая, простая и битком набита людьми.

Из всей этой толпы только два Целителя находятся в переполненном зале. Убедившись, что о короле, королеве и Китте позаботились, они суетятся вокруг, ухаживая за ранеными и пострадавшими. Через некоторое время ко мне наконец-то подбегает тучная женщина в глубокой зеленой мантии и, ничего не говоря, зашивает ножевую рану на моей руке. Ее брови сосредоточенно сходятся, когда я чувствую волну тепла, проникающую в рану, и опускаю взгляд, чтобы увидеть, что рана почти исчезла, остался только тонкий розовый шрам.

Но сердце болит сильнее, чем рана, я чувствую, что мое тело порезано и изрезано сильнее, чем когда-либо. Я видела, как мой отец делал то же самое со многими людьми. Наблюдала, как он спасал жизни. Залечивал раны. Залечивал мои раны. Как бы я хотела, чтобы он был здесь, чтобы починить сломанный, искореженный предмет, который теперь является моим сердцем. Сердцем, которое разбилось, когда он бросил меня.

Когда он был убит человеком, сидящим в этой комнате.

Я перевожу взгляд на короля и королеву, которые тихо и настойчиво переговариваются друг с другом и несколькими окружающими их доверенными советниками. Без сомнения, обсуждают, что за Чума только что произошла и что с этим делать. Китта бесчисленное количество раз вызывали к отцу, чтобы он тихо поговорил с советниками, но после этого он всегда возвращался к расхаживанию по комнате.

Я отстраняюсь от Джекса и Энди, которые стоят по обе стороны от меня, липкие от пота, и заступаю Китту дорогу.

— Привет, — глупо говорю я, не в силах придумать лучшего представления.

Он почти улыбается, прежде чем вздохнуть: — Привет.

Если я хочу, чтобы он заговорил со мной, мне нужно сыграть роль.

Я делаю глубокий вдох, а затем кладу руку на его обнаженную руку: костюмное пальто давно забыто, а белые рукава рубашки закатаны до локтей. Его кожа обжигает, и я с тихим шипением отдергиваю руку, когда мой взгляд падает на слабое пламя, облизывающее костяшки его пальцев.

Я моргаю, и огонь исчезает, оставляя после себя только грубую кожу.

— Я обжег тебя? — выпаливает Китт, выглядя встревоженным. Он тянется ко мне, но не решается, и вместо этого проводит руками по своим беспорядочным волосам. — Я даже не могу сдержать свою проклятую силу, — бормочет он, отворачиваясь от меня.

— Нет… нет, я в порядке. — Парень не смотрит на меня. Он проводит руками по волосам, по лицу. — Эй, — говорю я, но мои слова остаются без внимания. Он вот-вот снова начнет вышагивать.

Мне нужно, чтобы он сосредоточился.

В порыве я протягиваю руку и беру его лицо в свои ладони, ощущая лишь естественное тепло его кожи под своими ладонями. Я готовлюсь встретиться с ним взглядом, понимая, что должна сделать это в обмен на ответ. Он переводит взгляд на меня, зеленый и свежий, как роса, прилипшая к свежескошенной траве. Как счастливый четырехлистный клевер, изумрудом сверкающий в солнечном свете.

Как глаза убийцы. Глаза короля.

— Поговори со мной. — Слова вылетают изо рта и звучат скорее как приказ, чем я хотел. Поэтому я быстро добавляю: — Пожалуйста.

Он вздыхает и наклоняет голову, затем берет меня за запястья и опускает их от своего лица. Затем он направляет меня в самый малолюдный угол комнаты, теплые руки тянут меня на пол рядом с ним, а затем он упирается руками в поднятые колени. — Прости, что я так… взволнован, — наконец говорит Китт. Я никогда не видела его таким серьезным, таким строгим, таким царственным. — Я не люблю, когда люди участвуют в моих сражениях. — Он откусывает слова, словно ненавидит их вкус во рту.

— Думаю, тебе придется привыкнуть к этому, когда ты станешь королем, — мягко говорю я.

Он усмехается. — Ты имеешь в виду, привыкнуть к тому, что мой брат постоянно рискует своей жизнью, а я сижу и смотрю? — От него, кажется, исходит тепло, и я вдруг задаюсь вопросом, не он ли отчасти виноват в том, что в этой комнате душно.

Я вижу это: зеленый цвет его глаз, в которых отражается зависть. Я вижу ту его часть, которая жалеет, что не может броситься в бой и спасти положение, как его брат. Он хотел бы заслужить расположение отца силой, а не умом. Хотел бы быть героем, а не тем, кого герой защищает.

И все же я не чувствую жалости к парню передо мной. Завидовать Каю — значит завидовать убийце.

Играть роль. Играть с ним.

— Я хочу сказать, — медленно произношу я, — что у тебя есть свои обязанности, а у Кая — свои. Вы оба сражаетесь за свое королевство, только разными способами.

Я вижу, что его это не убеждает, но он все равно улыбается, причем улыбка почти достигает его глаз. — Из тебя получился бы неплохой советник, ты знаешь об этом?

— Ну, может быть, если я переживу эти Испытания, ты сможешь меня нанять. — Он тихонько хихикает, и я улыбаюсь ему в ответ. — Хотя, — говорю я со вздохом, — советники должны знать, что