Бессильная - Лорен Робертс

Для каждой девушки, которая когда-либо чувствовала себя бессильной.

Глава 1

Пэйдин

Густая горячая жидкость стекает по моей руке.

Кровь.

Забавно, но я не помню, чтобы охранник успел ткнуть меня мечом до того, как мой кулак столкнулся с его лицом. Несмотря на то, что он был Флэшем, он, видимо, не успел переместиться быстрее, чем мой правый хук пришелся ему в челюсть.

Запах сажи щиплет мне нос, заставляя зажимать его грязной рукой, чтобы не чихнуть.

Это был бы очень жалкий способ попасться.

Убедившись, что мой нос не насторожит Имперцев, затаившихся под тем местом, где я прячусь, я возвращаю руку на грязную стену, к которой сейчас прижимаюсь спиной, а ноги ставлю напротив. Сделав глубокий вдох, от которого чуть не захлебываюсь сажей, я снова медленно начинаю карабкаться вверх. Бедра горят почти так же сильно, как и нос, я заставляю свое тело продолжать покачиваться, одновременно подавляя чихание.

Подъем по дымовой трубе — не совсем то, как я планировала провести свой вечер. Маленькое пространство заставляет меня вспотеть, проглатывая страх, прежде чем вскарабкаться наверх по тесному коридору, горя желанием заменить покрытые коркой грязи стены звездной ночью. Когда голова, наконец, выглядывает из-за крыши, я жадно глотаю липкий воздух, затем поднимаюсь на ноги, и тут же на меня обрушивается новая смесь запахов, гораздо более неприятных, чем вонь копоти, прилипшая к телу, одежде, волосам. Пот, рыба, специи и, я уверена, какая-то биологическая жидкость, смешавшись, создают аромат, окружающий Лут-Аллею.

Балансируя на дымовой трубе, я напрягаю зрение, чтобы осмотреть свою липкую руку. Я бы забыла осмотреть ее, если бы не обычная жгучая боль, сопровождающая удар мечом, которая напоминает мне об этом.

Я отрываю полоску ткани от потной майки, прилипшей к моему телу, и промокаю ею рану.

Адена убьет меня за то, что я испортила ее шитье. Снова.

Я удивляюсь, когда не чувствую знакомого приступа боли, когда тру руку грубой тканью, нетерпеливо впитывая липкость.

И тут я чувствую запах.

Мед.

Тот самый мед, который принадлежит липким булочкам, сочащимся из многочисленных карманов моего потрепанного жилета и стекающим по руке — ошибочно принятый за кровь. Я вздыхаю, закатывая глаза на саму себя.

Тем не менее, это приятный сюрприз. Даже мед, пропитавший мою одежду, лучше, чем попытка отстирать кровь.

Я делаю глубокий вдох и смотрю на разрушающиеся, обветшалые здания, отбрасывающие тень от мерцающих фонарных столбов, которыми усеяна улица. Здесь, в трущобах, мало электричества, но король великодушно пощадил несколько фонарных столбов. Благодаря тому, что Вольты и Ученые используют свои способности для создания устойчивой энергосистемы, мне приходится прилагать огромные усилия, чтобы оставаться в тени.

Чем дальше от трущоб, тем больше ряды магазинов и домов постепенно улучшают свое состояние и размеры. Лачуги превращаются в дома, дома — в особняки, и вот перед нами самое страшное здание. Щурясь в темноте, я едва различаю нависающие башни королевского замка и наклонный купол Чаши-арены, расположенной рядом с ним.

Мой взгляд возвращается к широкой улице, раскинувшейся передо мной, и сканирует окружающие мрачные здания. Лут-Аллея — это самое сердце трущоб, где процветают преступность и торговля по всему городу. Я прослеживаю десятки других переулков и улочек, отходящих от нее, теряясь в лабиринте, которым является город, прежде чем со вздохом и легкой улыбкой взглянуть на знакомую улицу подо мной.

Дом. Вроде того. Формально дом подразумевает, что у человека есть крыша над головой.

Но на звезды смотреть гораздо интереснее, чем на потолок.

Я бы знала, учитывая, что раньше у меня был потолок, на который я могла смотреть каждую ночь, когда мне не нужно было, чтобы звезды составляли мне компанию.

Мой предательский взгляд скользит по городу туда, где, как я знаю, мой бывший дом находится между улицами Мерчант и Элм. Где маленькая счастливая семья, скорее всего, сидит за обеденным столом, смеется и обсуждает друг с другом прошедший день…

И тут я слышу стук, а затем бормотание голосов, которые отвлекают меня от горьких мыслей. Напрягая слух, я могу разобрать приглушенный, низкий голос, принадлежащий охраннику, которого я так любезно освободила от его обязанностей некоторое время назад.

— Подошел ко мне сзади, тихо, как мышка, а потом… потом… в следующий момент я получаю удар по плечу и кулак в лицо.

В дымоходе раздается очень раздраженный и очень пронзительный женский голос. — Ты же Флэш, ради Чумы, разве ты не должен быть быстрым или что-то в этом роде? — Она делает глубокий вдох. — Ты хотя бы разглядел его лицо, прежде чем позволил ему ограбить меня? Опять?

— Все, что я видел, это его глаза, — бормочет охранник. — Голубые. Очень голубые.

Женщина раздраженно хмыкает. — Как полезно. Давай я буду останавливать каждого человека в Луте, чтобы проверить, соответствуют ли его глаза твоему яркому описанию очень голубых.

Я подавляю фырканье, когда в другом конце комнаты что-то скрипнуло, а затем раздался хор приглушенных шагов. По стону гниющего дерева, прогибающегося под несколькими новыми парами сапог, я сразу же поняла, что к охоте присоединились еще трое охранников.

И это мой сигнал.

Я спрыгиваю с дымохода и хватаюсь за выступ крыши, перекидывая ноги через край, чтобы свеситься над улицей. Выдохнув, я отпускаю руки и прикусываю язык, чтобы не вскрикнуть, когда сила тяжести тянет меня к земле. С мягким стуком я без сил падаю в купеческую повозку, набитую сеном. Жесткая солома протыкает мою одежду, как одна из игольниц Адены, и облако копоти и сена поднимается ночным ветерком, когда я выскакиваю на улицу.

Чтобы скоротать время, выщипывая солому из спутанных волос, я начинаю свой путь обратно в форт, пробираясь через разбитые купеческие повозки, брошенные на ночь, ноги пляшут по мусору и разбитым безделушкам. Мародеры, прижавшиеся к переулкам или притаившиеся между зданиями, перешептываются между собой, когда я прохожу мимо.

Я чувствую тяжесть кинжала, засунутого в сапог, и расслабляюсь от холода стали, когда прохожу мимо групп бездомных, собравшихся вместе на ночь. Я вижу слабое мерцание фиолетовых силовых полей, защищающих некоторых из них, в то время как другие не обладают даже способностями, достаточно сильными для того, чтобы спокойно спать, и именно поэтому они называют трущобы своим домом.

Я иду быстрым и уверенным шагом, не сводя глаз с переулков, никогда не теряя бдительности. Бедняки не делают различий. Шиллинг — это шиллинг, и им