Могучая крепость - Дэвид Вебер

голоса — если они смогут использовать власть Инквизиции для подавления требований реформы — тогда эти голоса и эти требования не имеют силы. Не представляют никакой угрозы. К несчастью для них, они ошибаются, и в этом самом городе есть пасторы, которые доказывают мою точку зрения. Епископ Кейси уже знает о некоторых из них, но я надеюсь, милорд, что вы скоро воспользуетесь возможностью посетить мессу в церкви Святой Катрин. Я думаю, вы расслышите глас, который услышите в голосе отца Тимана. Я надеюсь, однако, что вы также поймёте, что то, что вы слышите — это глас корисандийца, а не человека, который считает себя черисийцем.

Он снова сделал паузу, приподняв одну бровь, и Адимсин снова кивнул, более твёрдо.

— Это значимое различие, и я постараюсь помнить о нём, — признал епископ. — С другой стороны, я едва ли думал о себе как о «черисийце», когда всё это началось. Я полагаю, что со временем ваш отец Тиман действительно может совершить нечто подобное такому переходу на своих собственных условиях.

— Он может, милорд. — Тон Гейрлинга выражал нечто меньшее, чем уверенность в этом конкретном переходе, и он поморщился.

— Я буду честен, — продолжил архиепископ, — и признаюсь, что камнем преткновения для многих жителей Корисанда является убийство князя Гектора и кронпринца. Каковы бы ни были его недостатки с точки зрения других княжеств, а я, вероятно, лучше осведомлён о них, чем подавляющее большинство жителей Корисанда, князь Гектор был уважаем и популярен здесь, в Корисанде. Многие из его подданных, особенно здесь, в столице, горько возмущены его убийством, и тот факт, что Церковь Черис не осудила Кайлеба за это, делает эту Церковь, в свою очередь, подозрительной в их глазах. И, если быть предельно честным, это тот момент, на котором те, кто пытается организовать оппозицию как Церкви, так и Империи, играют со значительным успехом.

— Церковь, — сказал Адимсин, и впервые в его голосе прозвучали жёсткие, холодные нотки, — не осудила Императора Кайлеба за убийство князя Гектора потому, что Церковь не верит, что он был ответственен за это. Очевидно, что осуждать правителей единственного светского защитника Церкви за акт хладнокровного убийства было бы политически очень сложно и опасно. Тем не менее, я даю вам своё личное заверение в том, что архиепископ Мейкел — и я — неподдельно и искренне верим, что Император не имел никакого отношения к убийству князя Гектора. Если не называть других причин, то хотя бы потому, что с его стороны было бы невероятно глупо делать что-либо подобное! На самом деле…

Он закрыл рот с почти слышимым щелчком и сделал сердитый, отмахивающийся жест, прежде чем решительно откинулся на спинку кресла. Несколько секунд в кабинете было очень тихо и спокойно, пока, наконец, Гейрлинг не зашевелился за своим столом.

— Если вы помните, милорд, — сказал он, и его тон был странно спокойным, почти мягким, учитывая то, что только что произошло между ним и Адимсином, — я сказал, что у меня есть четыре основные причины для принятия этой должности. Я полностью осознаю, что то, что вы собирались сказать, то, что вы удержали себя от того, чтобы сказать, потому что поняли, насколько эгоистично это прозвучит, заключается в том, что вы верите в то, что князя Гектора убила Мать-Церковь.

Адимсин, казалось, напрягся в своём кресле, но Гейрлинг спокойно встретил его взгляд, удерживая на месте.

— Я не верю, что Мать-Церковь приказала убить князя Гектора, — очень, очень тихо сказал архиепископ Корисанда, не отрывая взгляда от Адимсина. — Но я также не верю, что это был Император Кайлеб. И это, милорд, четвёртая причина, по которой я согласился на этот пост.

— Потому что вы верите, что благодаря этому вы сможете помочь выяснить, кто приказал сделать это? — спросил Адимсин.

— О, нет, милорд. — Гейрлинг покачал головой с мрачным выражением лица и сделал признание, которого вообще не собирался делать, когда эти двое мужчин вошли в его кабинет. — Я сказал, что не верю, что Мать-Церковь убила князя Гектора. Однако, я сказал так потому, что я морально уверен в том, кто это сделал. — Глаза Адимсина расширились, и Гейрлинг невесело улыбнулся. — Я не верю, что это была Мать-Церковь… но я верю, что это был Великий Инквизитор Матери-Церкви, — тихо сказал он.

— Вы верите в это? — Несмотря на всё своё потрясающее самообладание и весь свой многолетний опыт, Адимсин не смог скрыть удивления в голосе, и тонкая улыбка Гейрлинга стала чуть шире, не став ни на градус теплее.

— Как и вы, милорд, я не могу представить себе ничего глупее, что мог бы сделать Кайлеб, а молодой человек, которого я встретил здесь, в Менчире, совсем не глуп. И когда я рассматриваю всех других возможных кандидатов, мне на ум неизбежно приходит одно имя. В отличие от подавляющего большинства людей здесь, в Корисанде, я действительно встречался с Викарием Жаспером. Могу я предположить, что вы тоже встречались с ним?

Адимсин кивнул, и Гейрлинг пожал плечами.

— В таком случае, я уверен, вы поймёте, когда я скажу, что если в Зионе есть хоть один человек, который одновременно более подготовлен, чем Жаспер Клинтан, к использованию целесообразности, более уверен, что его собственные предрассудки точно отражают волю Бога, и более уверен, что его интеллект намного превосходит интеллект любого другого смертного, я понятия не имею, кто это может быть. Убийство князя Гектора, его мгновенное превращение из ещё одного воинствующего князя в мученика Матери-Церкви, показалось бы Клинтану манёвром без каких-либо недостатков, и я так же уверен, как и сижу здесь, что он лично заказал эти убийства. Я не могу этого доказать. Ещё нет. На самом деле, я думаю, что, вероятно, никто никогда не сможет это доказать, и даже если бы когда-нибудь я смог это сделать, это не сделало бы внезапно идею подчинения черисийскому контролю магически приемлемой для корисандийцев. Но, зная то, что я знаю об этом человеке, веря в то, что я верю в то, что он уже сделал — и что это подразумевает в отношении того, что он готов сделать в будущем — у меня не было выбора, кроме как противостоять ему. В этом отношении, по крайней мере, я такой же верный сын Церкви Черис, как и любой другой человек на земле.

Жеральд Адимсин снова откинулся в кресле, несколько мгновений молча смотрел