Аль-Амин и аль-Мамун - Джирджи Зейдан

С этими словами он вскочил на коня, махнул на прощание рукой и продолжал свой путь, раздираемый мучительными сомнениями. С одной стороны, долг призывал его встать под знамена Тахира против Ибн Махана, а с другой — сердце его требовало высвободить любимую из рук ненавистных врагов. Это стремление еще более увеличилось после встречи с Дананир, когда он понял, что желание Ибн аль-Фадля взять девушку себе в жены послужило причиной насильного увода Маймуны. Бехзад тяжело переживал случившееся. Хотя Дананир убеждала его, что пока Маймуна находится в доме аль-Амина, аль-Фадль Ибн ар-Рабиа бессилен причинить ей вред, в сердце влюбленного закрались мрачные мысли.

Глава 60. Сражение у Рея

Закутанный в абу, накрытый куфией и опоясанный мечом, Бехзад продолжал свой путь к Рею. На рассвете он приблизился к городу и от встречных узнал, что Тахир действительно намерен атаковать врага, прежде чем тот убедится в малочисленности его войска. Проехав немного вперед, Бехзад услышал призывный бой барабанов. Людской гомон стал постепенно нарастать, поднялась пыль, и Бехзад направил лошадь к ближайшему холму, чтобы рассмотреть поле битвы. С вершины хорошо были видны оба войска, готовые к бою, но пока что стоявшие на большом расстоянии друг от друга. Бехзаду сделалось страшно, но он решил про себя, что не сдвинется с места, хотя бы ему это стоило жизни, пока не увидит, как победит войско аль-Мамуна. Ибн Махан выстроил свои полки в центре, а также с левого и правого флангов. Впереди он выставил десять отрядов, по сто воинов каждый; они стояли один за другим, так что один отряд отстоял от другого на длину полета стрелы. Сотникам второй линии был дан приказ выступать в бой, если затянется схватка у передовой, с тем чтобы уставшие воины могли передохнуть. Сам Ибн Махан стоял на возвышении и наблюдал за построениями хорасанцев. Рядом с ним находились верные, испытанные в боях военачальники.

А Тахир выставил вперед конницу. Полк самого Тахира находился посредине. Построенное таким образом войско двинулось в наступление. Тахир призывал воинов проявить храбрость и отвагу в бою, но Бехзад заметил группу хорасанцев, которые перебегали на сторону Ибн Махана, и ему стало не по себе. Но Ибн Махан не сумел воспользоваться этим обстоятельством. Вместо того чтобы принять беглецов с распростертыми объятиями и тем самым склонить к дезертирству остальных, он приказал побить их плетьми, а также подвергнуть оскорблениям и пыткам, и, таким образом, вызвал гнев в сердцах воинов Тахира. Бехзад продолжал стоять с горящими глазами и бешено бьющимся сердцем, готовый ринуться в бой в любую минуту. Но он сдерживал себя, поджидая более благоприятный момент.

В то время как Бехзад находился на вершине холма, Тахир Ибн аль-Хусейн выступил на коне из рядов своего войска и приблизился к воинам Ибн Махана, выставив наперевес свое копье. К острию копья был прикреплен большой кусок пергамента, по виду которого можно было догадаться, что это текст присяги на верность аль-Мамуну. Тахир остановился перед рядами противника и призвал Ибн Махана не поднимать оружия, пока он будет вести переговоры, на что тот согласился. Тогда Тахир поднял вверх копье с прикрепленным к нему пергаментом и обратился к Ибн Махану:

— Неужели ты не боишься суда всевышнего? Не есть ли это текст клятвы, которую ты давал самолично? Берегись страшного суда, ибо уже разверзлись врата твоей могилы!

После такого оскорбления Ибн Махан побелел от злости и велел своим воинам схватить обидчика, но тот успел ускользнуть от преследователей. На таком большом расстоянии Бехзад не мог расслышать слов Тахира, но прекрасно понял их смысл. И вот оба войска ринулись в бой. Правое крыло Ибн Махана сразу же начало теснить хорасанцев, и воины Тахира постыдно обратились в бегство. С таким же натиском обрушилось на хорасанцев левое крыло Ибн Махана и пробило брешь в их обороне. Ужас охватил Бехзада, нервы его напряглись, он был готов вонзить шпоры в своего скакуна и ворваться в самую гущу схватки, чтобы помочь Тахиру. Но он нашел в себе силы сдержаться и ринулся туда, где сейчас его вмешательство было более необходимо: он бросился на своем коне наперерез бегущим с призывом вернуться в строй. Он обратился к хорасанским воинам с речью, полной воодушевления и задора. В ней он клеймил их позором за трусость, старался принизить в их глазах Ибн Махана и его рать. Пламенная речь Бехзада глубоко запала в сердца воинов, и они вновь обрели решимость и уверенность в своих силах. Тахир, со своей стороны, тоже старался пробудить боевой дух в своих отрядах, вселить в них мужество и стойкость. Завязался жестокий бой. Воины Тахира нанесли тяжелый удар в самый центр и начали теснить противника. Правое крыло багдадцев стало отступать шаг за шагом, и наконец их строй рассыпался. В это время правый и левый фланги Тахира с помощью Бехзада выстроились в боевом порядке и двинулись на подмогу. В сердце Тахира укрепилась воля к победе, и войско преобразилось, словно бесстрашие Бехзада передалось всем воинам. Полки Ибн Махана дрогнули и начали отступать. При виде бегущего войска Ибн Махана охватила паника — он испугался полного разгрома. Из последних сил полководец пытался остановить своих воинов, призывая их сражаться, суля им деньги и понося бранными словами Тахира и его войско. Теперь Бехзад понял, что настал его час и что не будет окончательно сломлено сопротивление врага, пока не будет убит главный полководец. Как молния, сжимая в руке кинжал и не обращая внимания на обильный дождь свистящих стрел и летящих копий, ринулся Бехзад в толпу врагов и, приблизившись к Ибн Махану, прокричал:

— Эй, фарис[64], повернись ко мне лицом и не говори потом, что на тебя напали сзади!

Ибн Махан повернулся к Бехзаду, но не узнал его, потому что нижняя часть лица юноши была скрыта покрывалом. Ибн Махан выхватил меч, замахнулся и ударил, но Бехзад успел уклониться от удара. В руках его мелькнул кинжал, поразивший врага прямо в грудь; Ибн Махан замертво свалился на землю. Охваченный радостью победы, Бехзад быстро покинул поле брани, и больше никто его не видел, а по рядам воинов пронесся слух, что Ибн Махана пронзила стрела из лука. Кто-то из людей Тахира отрубил голову мертвецу и принес ее своему полководцу. Затем у трупа связали руки и ноги, как это делают с животными, и, продев под ними шест, принесли тело к Тахиру, который приказал бросить его в колодец, а бывших при нем слуг отпустить на свободу во славу господа бога. Сражение завершилось полной победой войска Тахира, и воины его преследовали остатки войска аль-Амина на протяжении двух фарсангов. Двенадцать раз они наталкивались на сопротивление и всякий раз обращали врага в бегство. До поздней ночи рубились воины Тахира с неприятелем, брали пленных и богатую добычу. Под конец Тахир крикнул оставшимся в живых:

— Обещаю сохранить жизнь тем, кто бросит оружие!

Тогда вражеские воины кинули оружие наземь и сошли с коней. Тахир вернулся в Рей и отправил аль-Мамуну и аль-Фадлю Ибн Сахлю следующее послание:

«Во имя господа милостивого и милосердного! Докладываю эмиру верующих, что голова Али Ибн Исы Ибн Махана в моих руках, его печать на моем пальце, а его войско послушно моим приказаниям. Да пребудет с вами мир!»

Спустя три дня гонец прибыл с этим посланием в Мерв, покрыв расстояние в двести пятьдесят фарсангов. «Мастер обоих искусств» вошел с письмом к аль-Мамуну и поздравил его с победой, потом впустили приближенных, и они наперебой начали приветствовать нового халифа. Спустя еще два дня в Мерв была доставлена голова Ибн Махана, которую выставили на площади для всеобщего обозрения.

Глава 61. Приезд Зубейды

Теперь вернемся к Маймуне, которую мы оставили в Багдаде, во дворце аль-Амина. Она, одинокая и всем здесь чужая, никак не могла утешиться, не зная, где сейчас находится Сельман. Может, он направился вслед за Бехзадом, а может, его уже нет в живых, — так думалось ей. Девушка также очень тосковала по своей бабушке, не имея от нее вестей. Все дни Маймуна проводила в одиночестве, ссылаясь на недомогание и головную боль. В эти часы она доставала письмо Бехзада и, осыпая его поцелуями, перечитывала по нескольку раз; ей казалось, что так она говорит с любимым. Всякий раз, когда она доходила до того места, где Бехзад обвинял Аббасидов в вероломстве и угрожал им местью, ее сердце больно сжималось в груди от мысли, что это письмо может случайно попасть в руки ее врагов. Маймуна тщательно скрывала письмо, не доверяя даже служанкам. Единственным человеком, которому могла бы раскрыться Маймуна, была дворцовая управительница Фарида. Ее Дананир упросила присмотреть за Маймуной. Эта умудренная жизненным опытом женщина была подругой Дананир. Хотя Маймуна и доверяла Фариде, она все-таки боялась поведать ей о своей тайне, потому что знала, что доносы в эти дни — обычное дело. Она не обмолвилась ей ни единым словом ни о Бехзаде, ни о его письме. К тому же Маймуна уже давно ничего не слышала о возлюбленном, а раздобыть сведения о нем она могла только при посредстве Сельмана. Маймуне даже в голову не могло прийти, что он находится поблизости от нее, в этом же дворце, и что скрывается он от нее по особым причинам.