Аль-Амин и аль-Мамун - Джирджи Зейдан

— Твой кинжал спрятан в этом ларце, — сказала она. — Когда же ты собираешься выехать?

Бехзад густо покраснел, взял в руки ларец и смущенно пробормотал:

— Я уезжаю сейчас. Я как раз пришел попрощаться…

Мать Бехзада откинула покрывало с груди, воздела к небу руки и, запрокинув голову, стала взывать к всевышнему:

— Господь, будь защитником моего сына в войне против тиранов, вероломно убивших его деда, поправших нашу свободу и присвоивших плоды наших трудов!

Затем она крепко прижала сына к своей груди, покрыла его жаркими поцелуями и словно оцепенела. Бехзад ощутил на себе горячее дыхание матери и тепло слез, оросивших его шею. Материнские слезы до глубины души тронули Бехзада, он сам был готов расплакаться, но сдержался и, пытаясь улыбнуться, спросил:

— Отчего ты плачешь, мама?

Старуха оторвала голову от плеча сына. Глаза ее покраснели и припухли от слез. Она смотрела на Бехзада с тихой печалью.

— Я плачу, сынок мой, потому что не знаю, доведется ли нам свидеться вновь.

— Я надеюсь победить и вернуться живым и невредимым, если на то будет воля божия! — подбодрил Бехзад свою старую мать. — Я хочу увидеть тебя здоровой, полной сил. И тогда стихнет боль твоего сердца, потому что я отомщу за своего деда.

С этими словами он поцеловал матери руку и плечо, достал из ларца кинжал и пристегнул его к поясу. Затем надел на себя дорожное платье, завернулся в абу поверх кафтана и шаровар и накинул куфию на остроконечную шапку. Бехзаду подвели коня, он вскочил в седло и хотел было уже взять ларец, как мать ему помешала.

— Оставь этот ларец дома, — сказала она, — ведь в нем лежат головы дорогих мне людей. Или же ты отомстишь врагам, убившим твоего деда, и они поплатятся за это собственными головами, или же я буду оплакивать головы, оставшиеся здесь, до самой моей смерти!

Слова матери глубоко взволновали Бехзада.

— Матушка, я надеюсь, что тебе больше не придется плакать! — сказал он твердо и подал ей ларец. Затем натянул поводья своего коня и поскакал. Но не успел он отъехать от дома, как почувствовал, что с ним творится что-то неладное. Он вдруг понял, что тронуться в путь его подстегивал лишь стыд перед матерью, а сердце его ни за что не хочет покинуть Мерва, прежде чем он не свидится с Дананир и не разузнает от нее последние новости. И он, уже который раз, бранил Сельмана за то, что тот в первом письме ничего не сообщил о его возлюбленной.

Бехзад миновал торговые ряды Мерва, и наконец конь вывез его за городские стены. Покинув город, Бехзад стал тешить себя мыслью о том, что ему посчастливится встретить по дороге караван аль-Мамуна. Теперь, после того как он распрощался со своей матерью и сказал ей, что уезжает, ему было стыдно возвращаться в Мерв.

Глава 59. Рассказ Дананир

Бехзад находился в пути уже несколько дней, и все это время его глаза не переставали всматриваться в линию горизонта. Всякий раз, когда вдали показывался караван верблюдов, всадник или группа людей, его первой мыслью было: вот приближается двор аль-Мамуна. Но всякий раз он ошибался. Так и не встретив никого из дворцовой челяди, Бехзад остановился в нескольких переходах от города Рея, где расположилось лагерем войско Тахира Ибн аль-Хусейна. Случилось однажды, что Бехзад заметил поблизости какой-то караван. По тому, что были видны паланкины, шатры и многочисленные тюки с одеждой, а также большое количество слуг и рабынь, он легко догадался, что с этим караваном путешествовали женщины из какого-нибудь знатного рода. Бехзад подошел к каравану и спросил у проводника, что это за люди. Тот ответил, что он провожает людей, принадлежащих двору аль-Мамуна. Молодой человек попросил провести его к наставнице дочери эмира, и слуги с некоторой опаской взялись указать ее паланкин. Но затем кое-кто из дворцовой челяди признали Бехзада, и благодаря их расторопности он быстро отыскал Дананир. Заметив Бехзада, она тотчас приказала остановить караван и снять на время с верблюдов тяжелую поклажу. Бехзад спешился рядом с паланкином Дананир и кинулся к ней с расспросами:

— Сельман написал мне, что Маймуна — в халифском дворце. Что заставило ее там очутиться?

Обстоятельно, не опустив ни одной подробности, Дананир рассказала ему, как все было, начав с приезда халифского гонца и окончив тем, как она вернулась со своей воспитанницей домой, вынужденная оставить Маймуну у аль-Амина.

— А что они с нею сделают? — встревоженно спросил наставницу Бехзад.

— Не бойся, в доме халифа с Маймуной не случится никакой беды, — успокоила его Дананир. — Аль-Амин обещал дочери своего брата, что не причинит своей гостье никакого вреда. Да и твой слуга, Сельман, я полагаю, сумеет уберечь ее от любой неприятности. Так что тебе не стоит ничего опасаться.

Бехзад решил, что Дананир известно все о Сельмане, и спросил ее:

— Может, ты знаешь, где сейчас Сельман?

— Нет, я ничего не знаю о судьбе этого человека, — ответила Дананир. — Он исчез на целый месяц, а потом внезапно появился перед самым нашим отъездом. Он наказал мне передать, чтобы ты не беспокоился о Маймуне. Может быть, он написал тебе, и письмо прибыло сюда раньше нас, потому что письма доставляют на почтовых верблюдах, а мы тащимся с караваном.

Первым порывом юноши было скакать во весь опор в Багдад и разыскать там Маймуну, но затем он вспомнил о своем долге, о том, что сейчас ведутся военные действия, и спросил:

— Видели вы войско аль-Амина?

— Мы ехали с ним большую часть пути.

— А где оно сейчас?

— В десяти фарсангах[63] от Рея, — отвечала Дананир. — Мне известно, что во главе этого огромного войска стоит Ибн Махан, который очень высоко мнит о себе. Если мои сведения верны, то численность войска Ибн Махана должна нагнать страх на Тахира.

— Каким образом?

— Я хорошо знаю, что у Ибн Махана более пятидесяти тысяч всадников, а Тахир не имеет и пяти тысяч.

Бехзад задумался на некоторое время, а затем сказал:

— Побеждают не числом, а мужеством и стойкостью.

— Да, побеждает храбрец, — согласилась Дананир. — Но как могут выстоять четыре тысячи против пятидесяти? Я также знаю, что Тахир со своим малочисленным войском оставил Рей и разбил свой лагерь в пяти фарсангах от города. А ведь если бы он остался под защитой крепостных стен, это могло бы спасти его от полного поражения.

— Ибн аль-Хусейн рассчитал правильно, — пояснил Бехзад. — Он опасается, что жители Рея могут проявить малодушие при виде войска аль-Амина. И лучше встретить врага в бою до того, как он узнает, что его противник малочислен.

По всей видимости, он именно так и поступит, — продолжала Дананир. — А я считала это ошибкой и не верила слухам, будто один из соратников Тахира сказал ему: «Твое войско трепещет перед столь внушительным противником. Не лучше ли будет оттянуть решительное сражение до тех пор, пока твои люди успокоятся, привыкнут к такому перевесу сил и разведают слабые места противника?» На что Тахир ответил: «Мне не занимать опыта и осторожности у других. Действительно, воинов у меня мало, а у врага их — тьма-тьмущая. Но если я оттяну битву, то противник дознается о том, что наши силы невелики, и страхом или хитростью переманит моих воинов на свою сторону, и я останусь без войска, окруженный лишь самыми верными и преданными друзьями. Нет, не бывать этому! Я навяжу врагу бой, уповая на смелость и отвагу моих воинов, и буду взывать к господу богу, чтобы он ниспослал нам победу. Если господь внемлет моей мольбе, больше мне и желать нечего, а если нет, то я не первый, кто вступил на поле брани и не вышел оттуда живым. Все в руках господних!»

Бехзад подивился храбрости Тахира и его проницательности.

Желая закончить разговор, он спросил у Дананир:

— А теперь вы держите путь в Мерв?

— Да. А ты?

— Я направляюсь в Рей, а затем в Багдад. А где же Умм Хабиба?

— В своем паланкине. Ты хочешь ее видеть?

— Мне бы хотелось этого, но, к сожалению, я тороплюсь. Передай ей от меня привет и позволь проститься.

С этими словами он вскочил на коня, махнул на прощание рукой и продолжал свой путь, раздираемый мучительными сомнениями. С одной стороны, долг призывал его встать под знамена Тахира против Ибн Махана, а с другой — сердце его требовало высвободить любимую из рук ненавистных врагов. Это стремление еще более увеличилось после встречи с Дананир, когда он понял, что желание Ибн аль-Фадля взять девушку себе в жены послужило причиной насильного увода Маймуны. Бехзад тяжело переживал случившееся. Хотя Дананир убеждала его, что пока Маймуна находится в доме аль-Амина, аль-Фадль Ибн ар-Рабиа бессилен причинить ей вред, в сердце влюбленного закрались мрачные мысли.

Глава 60. Сражение у Рея

Закутанный в абу, накрытый куфией и опоясанный мечом, Бехзад продолжал свой путь к Рею. На рассвете он приблизился к городу и от встречных узнал, что Тахир действительно намерен атаковать врага, прежде чем тот убедится в малочисленности его войска. Проехав немного вперед, Бехзад услышал призывный бой барабанов. Людской гомон стал постепенно нарастать, поднялась пыль, и Бехзад направил лошадь к ближайшему холму, чтобы рассмотреть поле битвы. С вершины хорошо были видны оба войска, готовые к бою, но пока что стоявшие на большом расстоянии друг от друга. Бехзаду сделалось страшно, но он решил про себя, что не сдвинется с места, хотя бы ему это стоило жизни, пока не увидит, как победит войско аль-Мамуна. Ибн Махан выстроил свои полки в центре, а также с левого и правого флангов. Впереди он выставил десять отрядов, по сто воинов каждый; они стояли один за другим, так что один отряд отстоял от другого на длину полета стрелы. Сотникам второй линии был дан приказ выступать в бой, если затянется схватка у передовой, с тем чтобы уставшие воины могли передохнуть. Сам Ибн Махан стоял на возвышении и наблюдал за построениями хорасанцев. Рядом с ним находились верные, испытанные в боях военачальники.