Повести - Сергей Голицын

Лицо молодого человека было бледно-зеленое, как у русалки, губы виновато улыбались. Николай Викторович помог ему снять костюм. Кинооператоры не выдержали, соскочили с кузова и заторопились к нам.

— Ил жидкий, как сметана, в этой мути ничего не видно, — рассказывал водолаз, тяжело дыша. — Я пополз на животе, ощупывая дно руками; отмостка прослеживается до глубины трех метров.

Профессор тщательно вымыл в озере находку — два белых камня — и стал рассматривать их в лупу. Наши мальчики окружили ученого и с разинутыми ртами глядели на него.

Камень побольше был вытесан в виде ровного, гладкого параллелепипеда, поперек одной из граней другого камня шла бороздка.

— Часть водосточного желобка, — говорил профессор. Его выразительные глаза блестели.

Мы узнали, что Клязьма текла раньше под самым Боголюбовом, оттуда заворачивала сюда, к церкви, и, огибая ее слева, соединялась с Нерлью. Уровень воды в реках тогда стоял значительно ниже, чем сейчас в этом озерке-старице. Холм, на котором высится церковь, искусственный — его воздвигли на самом мысе между обеими реками.

Церковь построили по воле Андрея Боголюбского в течение одного лета 1165 года в память его сына Изяслава, убитого во время похода. Позднее Нерль и Клязьма повернули свои русла, камни со склонов насыпанного холма были увезены.

— А скажите, — обратился профессор к молодому человеку, — вы под слоем ила еще ничего не нащупали?

— Какие-то мелкие предметы, кажется, просто камешки, — слабым голосом отвечал молодой человек. Он никак не мог прийти в себя.

— А маленькие трубочки из бересты вам не попадались? Все наши тотчас же насторожились. Но водолаз ответил отрицательно.

Я решил выбрать подходящий момент и обязательно спросить профессора о березовых книгах.

В разговор вмешался бывший «русал». Он сказал, что раз из-за ледяных ключей нырять в плавках нельзя, ил мешает передвигаться по дну в водолазном костюме, а кинооператоры из-за пасмурной погоды не могут заниматься съемкой, значит, подводные археологические изыскания придется прекратить.

— Очень жаль! — сухо заметил профессор.

— Нашим мальчикам водолазный костюм велик будет, — шепнул за моей спиной Миша.

Выступил вперед Николай Викторович:

— Дайте мне акваланг, я нырну.

Это было так неожиданно! Мальчишки одобрительно загудели. Глаза девчонок расширились от восторга и тревоги.

— А вы, собственно говоря, кто такой? — Бывший «русал» смерил Николая Викторовича не очень дружелюбным взглядом.

— Я начальник похода московских школьников, — с достоинством ответил Николай Викторович. — А подводным спортом занимаюсь несколько лет.

— Пусть попытается, — попросил профессор.

— Даю разрешение, — словно нехотя процедил бывший «рус ал».

— Мой водолазный костюм третьего роста, сорок восьмого размера, — предупредил молодой человек в ковбойке.

— А у меня пятый рост, пятьдесят второй размер, — конфузливо признался Николай Викторович. — Я нырну в одних плавках.

Он быстро разделся.

Мальчики, едва дыша от нетерпения, помогли ему закрепить на спине баллоны, на ногах ласты…

— Меня заинтересовали те небольшие предметы, — говорил профессор Николаю Викторовичу.

— Постараюсь найти, — ответил тот.

Он расправил свои могучие мускулы, надел маску, взял в рот мундштук, решительно шагнул в воду и исчез под круглыми, как тарелки, листьями кувшинок.

Снова забулькали пузыри. Затаив дыхание мы ждали, следя за пузырями, передвигающимися куда-то влево. Дождь к этому времени перестал.

Скоро ли, скоро ли?

Пузыри беспрерывно булькали, теперь они передвигались вправо. Раз пузыри, значит, все в порядке, значит, человек дышит, человек живет… И все-таки невольно сжималось сердце.

Как невыносимо долго!

Наконец показалась голова, туловище… Николай Викторович, скользя по крутому откосу, вышел, что-то прижимая к груди. Мальчики тотчас же подхватили найденные предметы. Николай Викторович сорвал маску…

— Уф! До чего же там мерзко и холодно! — вздохнул он полной грудью и энергичными движениями стал растираться.

Профессор и мальчики занялись полосканием находок в озере.

Из-за голов наших ребят «русал» никак не мог рассмотреть пять белых камешков, рядком положенных на траву.

— Что они тут мешаются, уведите их отсюда! — раздраженно накинулся он на меня.

Мальчики и девочки испуганно отскочили, уступая место «русалу» и кинооператорам.

Увы, Николай Викторович не нашел берестяных трубочек, а только белые камни. Четыре из них оказались просто обломками, а пятый, самый большой, был вытесан в виде полуцилиндрика с выпуклыми поперечными поясками поверху и понизу. Профессор поднял этот камень к самому лицу, тщательно осмотрел.

— Пойдемте, — сдерживая волнение, позвал он и повел нас к самой церкви.

По алтарной стене храма, по трем апсидам, (Апсида — полукруглая выступающая часть здания). от подошвы и до крыши тянулись восемь тонких полуколонок. Именно эти прямые, устремленные вверх линии вместе с узкими щелями — окнами — создавали иллюзию особенной воздушности здания. Каждая полуколонка стояла на резном основании, диаметром чуть пошире, чем найденный нами полуцилиндрик.

— Знаете, откуда этот девятый — лишний? — сказал профессор. — Когда-то храм опоясывала с трех сторон белокаменная галерея. Несколько лет назад под моим руководством здесь велись раскопки, и мы нашли остатки фундамента, нашли несколько резных камней с изображениями грифонов, барсов, поднявшихся в прыжке, и других чудищ. Ну, а найденный полуцилиндрик — лишнее доказательство существования этой галереи… — Профессор говорил все живее, все увлеченнее. — Я так ясно представляю себе на ярком солнце тот первоначальный белый храм, «измечтанный всею хитростию», как выразился летописец. Он возвышался, окруженный белокаменной галереей, на белом холме между Клязьмой и Нерлью, на фоне зеленых лугов и деревьев. Иноземные послы, заморские гости-купцы, когда приплывали сюда на ладьях на поклон к великому князю Андрею, поражались и восхищались немеркнущей красотой и великолепием русского зодчества…

— Нам пора ехать, — бесцеремонно вмешался бывший «русал».

Все наши изыскатели плотной стеной тотчас же окружили профессора.

О, мы понимали, мы чувствовали: он так много знает, он сможет нам помочь. Стараясь говорить короче, я рассказал ему о цели нашего похода.

Профессор, не обращая внимания на бывшего «русала», задал мне ряд наводящих вопросов, откинул голову, задумался немного, прищурил свои живые глаза и наконец заговорил:

— Да, пожалуй, я согласен с вашей теорией. Да, книги из бересты некогда существовали, хотя в летописях только однажды встречается упоминание о них. Да, кроме «Слова о полку Игореве», русские люди двенадцатого века, несомненно, создали иные, не дошедшие до нас поэмы и сказания. А вот сохранились ли в каких-нибудь укромных тайниках спрятанные березовые сокровища — это вопрос другой.

Бывший «русал» снова перебил профессора:

— Послушайте, скоро вы?

— Ну так поезжайте без меня, а я приеду на поезде, — резко ответил тот и снова с тем же увлечением продолжал нам рассказывать и давать советы. — Непременно разыщите в Суздале археолога Курганова. Редкой души человек, старый коммунист, крупнейший знаток древнерусской истории. Он наверняка вам поможет.

И, пожелав нам счастливого пути, профессор легко вскочил в кузов, за ним вскочили кинооператоры, молодой человек в ковбойке. «Русал» полез в кабину.

Машина поехала в сторону Боголюбова.

Пора было и нам двигаться в путь. Все стали в ряд. Гриша, как полагается, сбоку. Он провел перекличку, проверил имущество.

— У кого топоры, поднимите руки. У кого лопаты, поднимите руки. Покажите ведра и кастрюли. Покажите палатки…

Солнце раздвинуло облака, дождевые капли заблестели на каждой былинке. Оглянулись мы в последний раз на златокудрую царевну — белокаменную Покрова на Нерли — и пошли лугом по вчерашней тропинке.

Сегодня луга были иные — по всей Нерльской пойме начался сенокос. Народу было сравнительно немного. Тракторы на высоких колесах с веселым пыхтеньем тащили косилки, а высокая, как башня, машина захватывала охапки сена и навевала очередной стог.

Путь наш теперь лежал в город Суздаль. И сторожиха в Боголюбове и профессор — оба, не сговариваясь, назвали нам суздальского археолога Курганова. Нам обязательно нужно его отыскать.

Мы пересекли железную дорогу, пересекли шоссе и пошли отмахивать километры вдоль голубой тихоструйной Нерли.

Глава восьмая

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Нет отдыха прекраснее, здоровее, интереснее и привольнее, чем дальний пеший туристский поход! Как тут красиво и просторно! Какие леса раскинулись на той стороне Нерли! Они начинались корявыми ветлами и серо-зелеными ольховыми зарослями у самого берега. На песчаных гривах их сменял медноствольный сосновый бор, а дальше уже не поймешь, какие породы лесов заслоняли редкие деревеньки. А еще дальше лесное море переходило в голубовато-лиловые тучи.