Слепой. Исполнение приговора - Андрей Воронин

Барабанов сделал вид, что у него зачесался нос, и, прикрывшись рукой, украдкой зевнул. Зато Уваров, напротив, встрепенулся, сел ровнее (стул опять жалобно скрипнул) и с явным недоумением воззрился на генерала: для него только что прозвучавшее сообщение было новостью – вряд ли приятной, поскольку она означала, что все опять надо начинать с нуля.

– Косвенные свидетельства его невиновности начали поступать давно, – глядя на него, сказал генерал. – Регулярно совершаемые его агентом ошибки и даже то, с какой легкостью нам удалось установить, что это именно его агент, намекали на недурно организованную подставу. Со временем этих якобы случайных подсказок накопилось так много, что я даже засомневался: а может, Потапчук сам их нам подбрасывает, доводя подозрения в свой адрес до абсурда? Дескать, сами подумайте: разве мог я, генерал ФСБ, находясь в здравом уме, так напахать? А потом произошло покушение на мою драгоценную жизнь. Если, конечно, данный нелепый инцидент можно назвать покушением. То этот хваленый снайпер на бегу комару глаз выбивает, а то вдруг позорно мажет, стреляя с трех метров в пожилого и не сказать, чтоб очень проворного, человека. Странно, правда? А ничего странного-то и нет. То есть нет, если отбросить версию о виновности Потапчука и признать, что его намеренно подставляют. Тогда неудавшееся покушение на меня выглядит уже не покушением, а обыкновенной попыткой меня подстегнуть, поторопить: ну, чего ты тянешь, какие тебе еще нужны доказательства? Давай, оформляй дело и сажай старого козла за решетку, пока он тебя в землю не укатал!

– М-да, – подал голос подполковник Уваров, – дела… Да нет, в самом деле, не срастается. Хотя, если позволите заметить, это еще бабушка надвое сказала. Ну, промахнулся – с кем не бывает? Да и вы не лыком шиты, не надо так-то прибедняться.

Он был дядька умный, обстоятельный, но уже немолодой, ввиду чего не любил резких, неожиданных перемен. Как и следовало ожидать, расстаться с мыслью, что они уже прищучили главного злодея, и теперь осталось лишь основательно поработать над доказательной базой, ему оказалось нелегко. Мысль-то была приятная, утешительная, а тут – накося, выкуси! Лыко-мочало, начинай сначала…

– Благодарю за комплимент, – суховато произнес Тульчин. – Все верно. Как я уже говорил, это были лишь косвенные свидетельства, которые, вдобавок, можно было толковать, как заблагорассудится. Но благодаря вновь открывшимся фактам мы можем с уверенностью утверждать: да, нас ввели в заблуждение. И теперь нам точно известно, как это было сделано. Какое-то время назад некто, имеющий доступ к секретной информации, установил – вероятнее всего, случайно, – факт существования некоего секретного агента, высококвалифицированного специалиста по проведению зачисток и ликвидаций, периодически использующего псевдоним Федор Молчанов. Возможно, этот некто уже тогда копал под Потапчука; возможно, что Потапчук был выбран на роль козла отпущения как раз потому, что его агент оказался самой подходящей кандидатурой для задуманной акции на территории Припятского заповедника. Молчанова вычислили, разыскали и установили всю его подноготную – где живет, на чем ездит, как выглядит, – словом, все, вплоть до настоящего имени, а также номера и серии паспорта. После чего настоящего Молчанова попытались убить, а его зеркальная копия отправилась колесить по Припятскому заповеднику, отстреливая наших клиентов и чуть ли не на каждом шагу оставляя нам подсказки. И все бы ничего, но киллер промахнулся, настоящий Молчанов остался цел и невредим, и этот факт каким-то образом – надо полагать, благодаря профессиональным навыкам несостоявшейся жертвы, – ускользнул от внимания организаторов данного шоу двойников. Теперь настоящий агент Потапчука объявился в Москве и вступил в контакт с майором Барабановым. Во время известных событий он в обществе жены находился на отдыхе в Закарпатье, каковой факт, как и факт покушения, уже нашел документальное подтверждение. В отпуске, да еще и с женой, он пользовался своими подлинными документами. Отсюда мы имеем бланки временной прописки во Львове, свидетельские показания хозяина съемной квартиры, очень недовольного повреждениями, нанесенными его имуществу снайпером, и запись в журнале регистрации платной автомобильной стоянки в Ужгороде, из которой явствует, что принадлежащий Молчанову автомобиль марки «БМВ» находился там в то же самое время, когда его номерные знаки были зафиксированы при пересечении российско-украинской границы.

– Вот, значит, где весь народ, – озирая пустой кабинет, сказал Барабанов. – Это, скажу я вам, оперативность!

– Занятная вырисовывается картинка, – задумчиво протянул подполковник Уваров. – Ну, клон машины – это ладно, это нынче весьма распространенное явление. Состряпать комплект документов, способных выдержать любую проверку, тоже раз плюнуть – для того, разумеется, кто располагает определенными возможностями. Но клон человека, да какого – секретного агента, штатного ликвидатора с Лубянки! Это ведь не просто человек, а человек-невидимка! Как же это им удалось?

– Кадры решают все, – вскользь заметил Валера Барабанов, придирчиво разглядывая маникюр на пальцах левой руки.

Андрей Константинович откинулся на спинку кресла и закурил, сквозь клубы табачного дыма устало следя за мало-помалу набирающим обороты мозговым штурмом. Сам он в процессе не участвовал: выводы уже были сделаны, осталось только проверить их правильность на подчиненных. Кроме того, наговорился он уже до звона в ушах и испытывал острое желание немного передохнуть.

– Да это понятно, – отмахнулся от ввернутой, как ему показалось, для красного словца цитаты Уваров. – Но как, скажи на милость… – Он вдруг осекся и уже совсем другим тоном произнес: – Погоди, как ты сказал – кадры? Кадры, говоришь…

– Установить личность Молчанова можно было, только имея доступ к совсекретной документации отдела кадров, – оставив в покое ногти, заговорил майор. – При этом нужно было еще постоянно находиться в курсе всего, что творится у нас в отделе и там, на Припяти, и иметь возможность оказывать непосредственное влияние на… – Он искоса глянул на дымящегося, как Везувий, генерала и закончил – явно не так, как собирался вначале: – На ход расследования. Для этого нужны как минимум два работающих в тесной связке человека: один в кадрах, один – здесь, у нас.

– Громоздко, – задумчиво возразил Уваров. – Да и связка эта… Связка – ниточка между двумя отделами. Тянется поперек коридора, а по коридору люди шастают – туда-сюда, туда-сюда… Того и гляди, кто-нибудь споткнется!

– Тогда один, – сказал Барабанов. – Но такой, чтоб, как говорится, одна нога тут, другая там.

– Нехорошо получается, – подумав, вздохнул Уваров. – Год как в отделе, и как раз из кадров… Некрасиво. Вроде, собрались, пошушукались и решили свалить все на новичка.

– Валить на меня, конечно, красивее, – вернувшись к разглядыванию ногтей, хмыкнул Барабанов.

Он уже явно сказал все, что имел сказать, да и Уваров, похоже, выговорился. Подавив вздох, генерал Тульчин затушил в пепельнице окурок. Передышка кончилась, слово было за ним.

– Федосеев, – произнес он вслух то, что уже какое-то время незримо витало в воздухе. – Он работал в кадрах и перевелся в наш отдел – между прочим, по собственной настоятельной просьбе – примерно тогда же, когда мы вплотную занялись заповедником. Действуя по моему приказу, именно он, бывший кадровик, оперативно установил, что удостоверение на имя подполковника Молчанова было выдано по требованию Потапчука. И именно он выяснил, тоже очень оперативно, что работающий на одного из офицеров Федора Филипповича платный информатор Полосухин, оказывается, учился в одном классе с нашим Валерой и даже сидел с ним за одной партой. Буквально вся информация, свидетельствующая против Потапчука, получена мной от него. Вместе с тем обо всем, что касается Припятского заповедника, он, как и все старшие офицеры отдела, был осведомлен в полном объеме. Констатирую: подполковник Федосеев целиком и полностью удовлетворяет только что перечисленным Валерой требованиям. И еще вот это. – Он снял трубку телефонного аппарата и неожиданно с силой ударил ее нижним концом о край стола. Крышка отскочила, с мелким дребезгом запрыгав в направлении гипсового Феликса Эдмундовича, и покопавшись внутри, генерал предъявил подчиненным некий миниатюрный блестящий предмет, держа его двумя пальцами, как кусачее насекомое.

– Неужели жучок? – явно не веря своим глазам, восхитился Барабанов.

– Он самый, – хмуро подтвердил Уваров. – Вот зараза!

– Это еще ничего не доказывает, но… – Осторожно положив на рычаг развороченную трубку, Андрей Константинович красноречиво развел руками.

– Брать и колоть, – мрачно буркнул пребывающий в расстроенных чувствах Уваров.

Барабанов сделал протестующее движение, но промолчал: слово, как и прежде, было за генералом.