Лис пустыни. Генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель - Лутц Кох

Подтвердились самые мрачные прогнозы дивизионного, армейского и верховного командования – пехота окончательно выдохлась. Когда Макензен со своего КП сообщил Кессельрингу о наметившейся тенденции, то в буквальном смысле слова натолкнулся на стену отчуждения и услышал в ответ:

– Макензен, если вы и в дальнейшем не собираетесь выполнять мои приказы, считайте, что мы с вами не сработались…

Макензен со всей искренностью ответил:

– Герр фельдмаршал, я прошу об отставке. Я был бы счастливейшим человеком, если бы вы отстранили меня от командования. Здесь я не могу вести войска в бой…

Кессельринг был обескуражен – он не мог поверить в то, что пехота не бросается в бой, как это было всегда, он не понимал, что морально армия уже давно надломлена. Фельдмаршал категорически отклонил саму возможность такой постановки вопроса, считая ее проявлением «низменного пораженчества». На самом деле, прибывшие из Франции войска отвыкли воевать, размякли в тепличных условиях маршевого существования. Сейчас они очутились в горниле жесточайшего сражения под ковровыми бомбардировками противника, и сразу же выяснилось, что сила духа и боевой задор сошли на нет. Да и противостоящие нам англо-американские войска не имели ничего общего с теми, позорно капитулировавшими во Франции в далеком 1940 году. Поэтому я не вижу ничего удивительного в том, что пополнение из Франции оказалось морально не готово, стиснув зубы, сражаться за плацдарм до последней капли крови.

Все попытки ликвидации вражеского десанта закончились полным провалом. Несокрушимый плацдарм вонзился ядовитым шипом в тело наших оборонительных порядков. Сохранялась скрытая угроза возможных прорывов в глубокий тыл, вплоть до окружения наших обескровленных войск. Срочно требовалось оперативным путем извлечь «ядовитую занозу», но Кессельринг скептически относился к подобного рода предостережениям и продолжал считать естественное беспокойство фронтовых командиров проявлением самого «черного пессимизма». Немецкий фронт начал пожинать горькие плоды профессиональной близорукости командования после того, как противник прорвал жидкие оборонительные порядки наших войск под Гаэтой и южнее Литтории, а в пожарном порядке переброшенная сюда дивизия «Герман Геринг», получившая к тому же совершенно невыполнимый боевой приказ, полегла здесь практически в полном составе. Эту дивизию срочно передислоцировали из района Ливорно – Марина-ди-Пиза, где она находилась на отдыхе и доукомплектовании после потерь, понесенных в ходе ожесточенных боев, и бросили в образовавшуюся в результате прорыва союзников брешь севернее Гаэты уже после того, как завершилось соединение англо-американского Южного фронта и группировки войск, захватившей плацдарм Неттуно. Кессельринг поставил приказ «блокировать сектор прорыва и воспрепятствовать возможным попыткам союзников пойти на соединение…». В создавшейся ситуации с такой задачей, может быть, и удалось бы справиться одной или двум армиям, но измотанная в боях дивизия никак не могла сыграть роль заградительного соединения на пути значительно превосходящих сил противника. Еще на марше дивизия «Герман Геринп» потеряла до 80 % личного состава, а из 70 орудий уцелело 6. Около 60 % бронетехники было выведено из строя уже на северных подступах к Риму, а все, что было еще в состоянии самостоятельно передвигаться, становилось легкой добычей вражеских истребителей и пикирующих бомбардировщиков. Тернистый путь на голгофу освещали пылающие вдоль обочины транспортные грузовики…

Горький анекдот о состоянии германских люфтваффе родился во время отступления из Италии: острословы утверждали, что теперь после звания «генерал военно-воздушных сил» следует указывать и количество находящихся в его оперативном подчинении самолетов – причем безжалостно разжаловать тех, у кого окажется меньше… трех крылатых машин! К этому времени у генерал-фельдмаршала фон Рихтгофена, командующего экспедиционным воздушным флотом, в самом деле осталось не более двух дюжин способных подняться в воздух боевых самолетов. Когда союзники перебрасывали к озеру Больсена очередное подкрепление, пытаясь отрезать группировку наших войск, командир одной из немецких дивизий обратился по инстанции с просьбой «провести ночное бомбометание по вражеским позициям на берегу озера». Соответствующий штаб люфтваффе, лучше, чем кто-либо другой, представлявший себе масштабы трагедии – отдадим должное их мужеству, – не без иронии ответил:

– Считаете ли вы необходимым задействовать в ночной операции все два имеющихся в наличии бомбардировщика или же будет достаточно и одного?

Бывший однополчанин Роммеля, его старый и надежный друг, подробно сообщал ему о ходе событий на плацдарме. Общая картина военных действий в целом соответствовала той, которую рисовал себе маршал в ожидании вторжения во Францию. Роммель требовал:

– Нам необходимо иметь мобильные моторизованные соединения за линией фронта. Если это требование, исходя из подавляющего превосходства противника в воздухе, так и не будет выполнено, значит, мы потерпим сокрушительное поражение и потребуется иное реально-политическое решение проблемы, чтобы избежать его!

Для Гитлера этот урок пошел не впрок, впрочем, и ОКВ не сделало необходимых выводов. Ровно через четыре месяца рухнул германский фронт в Нормандии? Так поражение под Неттуно стало зловещим предзнаменованием грядущего коллапса «Третьего рейха».

Глава 12. В ОЖИДАНИИ ВТОРЖЕНИЯ

НАКАНУНЕ ВЫСАДКИ

1 мая 1944 года я ехал в Верден через Мец, Гравелот и Дюмон. Эти земли вдоволь напились солдатской крови еще со времен франко-прусской войны прошлого века. Мог ли я предположить тогда, что крепость Верден, ставшая символом стойкости французов в годы 1-й мировой войны и безмолвным свидетелем отчаянных попыток немцев сломать окостеневший академизм позиционного противостояния фронтов и добыть победу в маневренной войне, через каких-то 4 месяца будет мимоходом захвачена восемью американскими танками!

В мае такое не могло присниться и в страшном сне. Фельдмаршал Роммель с начала Нового года командовал группой армий «Б» и вместе с командующим группой армий «Г», генерал-оберстом Бласковицем, находился в подчинении главнокомандующего группой армий «Запад» генерал-фельдмаршала фон Рундштедта. Генерал-лейтенант Ганс Шпайдель сменил на посту начальника штаба 8-й армии генерала Гаузе, который воевал вместе с Роммелем еще в Африке и недавно вернулся с ним из Верхней Италии. Шпайдель хорошо знал Францию по прошлой кампании, приобрел неоценимый боевой опыт на Восточном фронте и слыл в армии убежденным реалистом и прагматиком. По пути из России во Францию 1 апреля 1944 года Шпайдель побывал в штаб-квартире фюрера в Оберзальцберге. Он убедился в том, что Гитлер по-прежнему не желает смотреть правде в глаза – он тешит себя несбыточными иллюзиями и довольствуется самодовольными прорицаниями. Когда генерал доложил Гитлеру о серьезных потерях в живой силе, нехватке танков и тяжелой артиллерии после ожесточенных схваток в ходе зимней кампании в России и высказался за отступление – тот с видимым нетерпением выслушал его и раздраженно произнес: