Сент-Женевьев-де-Буа. Русский погост в предместье Парижа - Борис Михайлович Носик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ученик М. М. Осоргина о. Семенов-Тян-Шанский так вспоминал о трудах своего учителя на Подворье: «Сохранившийся и в России почти только в монастырях этот способ пения стихир (слова выразительного речитатива, тотчас повторяемые) в исполнении М. М. давал, из года в год, совершенно незаменимую духовную пищу».
ОСТРОУМОВА СОФЬЯ МИХАЙЛОВНА, няня и друг кн. Марии и графов Романа, Михаила, Александра, Иллариона Илларионовичей Воронцовых-Дашковых, 1859–1949Некоторые подробности о няне, С. М. Остроумовой, растившей и спасавшей сирот графа И.М. Воронцова-Дашкова, сообщает в своих мемуарах священник Русского дома о. Борис Старк: «Во время революции все семейство трагически погибло, и няня сама спасла детей… и сумела вывезти их за границу. За границей детей приютили родные, а няня, выполнив свой долг, поместилась в Русском доме. Ее воспитанники выросли: Мария Илларионовна вышла замуж за сына Вел. Кн. Ксении Александровны князя Никиту Александровича; Михаил Илларионович женился на дочери нашей директрисы Марине Мещерской, а один из младших мальчиков, красавец Ларик, женился на американской миллионерше и иногда приезжал из США на ослепительно-белой машине, изнутри обитой ярко-красной кожей. Приезжая в Париж, он всегда приезжал к няне Соне и возил ее по окрестностям на своей изумительной машине. Очень старая няня Соня держала себя с большим достоинством. У нее был сильный тик – тряслась голова, и так, кивая, она ходила целый день по аллеям парка при Доме. Все ее воспитанники окружали ее трогательным вниманием».
ОЦУП НИКОЛАЙ АВДЕЕВИЧ, поэт, 1894–1958В погожий зимний день 1958 года русский поэт, профессор знаменитой парижской «Эколь нормаль сюпериор», медленно гулявший по пришкольному саду, вдруг остановился, схватился за сердце и упал замертво. Ему было всего 64, но он мог предвидеть такой исход и даже обращался к Господу в последнем своем стихотворении:
В смирении стою перед концом,Но знаю, что Себя Ты не отнимешь.Все это раньше было быть могло,Но медлил Ты, чтоб я и сердцем понял:Отечество не Царское Село,А благоденствие Твое в Сионе.Здесь все не случайно, в этом стихотворении, – и милый Пушкин, и Царское Село, и Сион (а дальше есть и упоминание об «избранном народе», к которому крещеный Николай Оцуп принадлежал по крови…).
Николай Оцуп родился в Царском Селе в семье придворного фотографа. Он был моложе, чем Гумилев и Ахматова, но он ходил в ту же Царскосельскую гимназию, что и Гумилев, закончил ее (в отличие от двоечника Гумилева) с золотой медалью. Потом он поехал в тот же Париж и два года слушал там лекции выдающегося философа Анри Бергсона. Вернувшись в Петербург, он знакомится с Блоком, близко сходится с Гумилевым, играет активную роль в гумилевском Цехе поэтов, издает альманахи Цеха, сотрудничает во «Всемирной литературе» у Горького. Впрочем, убийство ни в чем не повинного Гумилева в подвале ЧК заставляет молодого поэта бежать прочь, пока еще не поздно. В Берлине, а потом и в Париже Оцуп печатал стихи и писал статьи о Гумилеве, а в 1930 году он стал редактором журнала «Числа», сыгравшего важную роль в жизни литературной эмиграции вообще, а особенно в жизни молодых поэтов «незамеченного поколения».
С началом войны Оцуп записался во французскую армию, но во время отпуска в Италии был брошен в тюрьму по обвинению в антифашизме. Он бежал из тюрьмы, был схвачен и отправлен в концлагерь. Из лагеря бежал снова, причем не один – русский поэт увел за собой 28 военнопленных, и с 1943 года сражался в отряде итальянских партизан. Он не посрамил памяти своего друга, бесстрашного георгиевского кавалера Николая Гумилева. Вернувшись из Италии в Париж, он привез новую свою монументальную (12 000 строк) поэму… Оцуп преподавал литературу и писал стихи, в которых его философские размышления, его молитвы, его ежеминутные ощущения от жизни, –
От запаха настурций на газоне,От всех жестокостей и нищеты,От сна, от смеха женщины в вагоне –Томиться, петь, исписывать листы…Впрочем, жизнелюбивый поэт не забывает о том, что будет дальше:
А дальше? Дальше на твоей могилеСравняется земли разрытый пласт.И будет ветер, и круженье пыли,И все, что говорил Екклезиаст.Мемориальная доска в память Веры Оболенской – часть Мемориала русских участников французского Сопротивления, погибших во время Второй мировой войны
П
ПАНИН ДМИТРИЙ МИХАЙЛОВИЧ,11.02.1911–18.11.1987Здесь похоронен человек нелегкой судьбы, человек ищущей, неутомимой мысли, ученый, философ, правозащитник, мученик сталинских лагерей. При нашем знакомстве в Париже мне показалось также, что это был человек смиренный, скромный, терпимый…
Дмитрий Панин родился в Москве, мать его принадлежала к старинному дворянскому роду, так что после Октябрьского переворота он оказался в числе «лишенцев», лишенных большевиками многих человеческих прав по причине неугодного «происхождения». Юный Панин поступает рабочим на цементный завод, чтоб заслужить право на высшее образование. Перед войной он окончил Институт химического машиностроения и аспирантуру, но перед самой защитой его как «врага народа» арестовывают по навету и отправляют на пять лет в тюрьму, а потом в лагерь. Через 5 лет ему добавляют еще 10 за «организацию вооруженного восстания» и ссылают на вечное поселение. Заключенному Панину довелось работать в Марфинской «шарашке» КГБ (вместе с Л. Копелевым и Солженицыным), и в романе А. И. Солженицына «В круге первом» Панин выведен под именем Дмитрия Сологдина. Панин и сам описал свои круги лагерного ада в книге «Записки Сологдина», которая в России вышла под названием «Лубянка – Экибастуз. Лагерные записки. Т. 1». На второй том записок у Панина не хватило духу… В 1956 году Панин был реабилитирован, вернулся в Москву и до выхода на пенсию работал в одном из московских НИИ главным конструктором проекта. В 1972 году Д. М. Панин вместе с супругой эмигрирует на Запад. Он участвует здесь в научных конгрессах по биоматематике, физике и эпистемологии, пишет научные статьи и книги, читает лекции по философии и
