Торнадо нон-стоп - Наталья Солнцева

Как он собирался использовать связь Матвеева со своей женой, Рязанцев не представлял себе в деталях: действовать придется, исходя из обстоятельств. Как они сложатся? Бог знает! В любом случае, тесно общаясь в интимной обстановке, люди ослабляют контроль, становятся беспечными, и вероятность допустить оплошность или выболтать что-то, возрастает. Да и сам факт любовных отношений можно было использовать для давления, как на Еву, так и на Матвеева.

Само убийство Олег обдумал тщательно, учитывая все, что только могло возникнуть, в том числе и разные случайности, которые, как известно, и подводят как любителей, дилетантов, так и профессионалов. Он установил, что посетители Матвеева никогда не являются в Мамонтовский дом без предварительной договоренности, и что у Дениса Аркадьевича разработана своя собственная, сложная система устраивать эти встречи так, чтобы никто ни с кем, упаси Бог, не столкнулся. Олегу с большим трудом удалось найти закономерности в этом процессе. Он не стал торопиться и долго проверял, не ошибается ли он, не принимает ли предполагаемое за действительное. Только убедившись, что он все понял правильно, Рязанцев решил действовать. Смерть Матвеева он приурочит к времени посещения Громова, чтобы на того пало подозрение. Единственное, что ему не было ясно до конца, – как поступить с собаками. Матвеев позволял собакам свободно бегать по двору, а гостей своих в дом он провожал лично. Исключение составляли только женщины, и то далеко не все, – перед их приходом Денис Аркадьевич иногда закрывал Адольфа и Тимура в вольере.

Олег же собирался свалить убийство на Громова, а Игорь Анатольевич, без сомнения, был мужского пола. Значит, собаки будут на свободе. Этот момент стоило обдумать дополнительно.

Долгая подготовка и тщательная разработка плана никогда не дают полной гарантии. Так случилось, что убийство произошло не в то время и не в соответствии с намерениями Олега. Вмешался «его величество рок» и…внес свои поправки. Самое ужасное, что Рязанцев не смог узнать, где тайник. Дневники либо исчезли, либо до сих пор не были обнаружены. И то, и другое Олега не устраивало.

Вдобавок, Ева стала вести себя как-то странно. Рязанцев внимательно наблюдал за ней, но ничего существенного выяснить не смог. У него было много работы, и следить за каждым шагом жены, не представлялось возможным. Смерть Матвеева вызвала беспокойство и панику у многих людей, в том числе и служба безопасности преследовала свои интересы, – поэтому Олегу Рязанцеву забот хватало. Никто пока не подозревал, что это дело касается его лично. Никто не должен был узнать об этом!

Начало лета в Москве выдалось ранним и теплым. После свежих грозовых ливней тут же выходило яркое, горячее солнце. В воздухе стоял запах дождевой воды, сбитой листвы и акации. Мокрые тротуары были усыпаны ее цветами.

Господин Смирнов ехал на встречу с Евой со смешанным чувством умиления и восторга. Она разбудила его своим звонком, и это было прекрасно, как и все вокруг, – умытый ливнем город; большие лужи, в которых отражались деревья; сильный и влажный запах акации; летающий в прозрачном воздухе тополиный пух; шум трамваев; девушки в легких, светлых нарядах, похожие на больших тропических бабочек… Во дворах расцветал жасмин. Славка въехал под арку старого московского дома и остановился у большого куста, осыпанного бутонами и полураспущенными цветками. Опустив стекло, он сорвал мокрую душистую ветку и поднес к лицу. От сладкой свежести закружилась голова; перед его глазами возникла Ева, заплаканная, смущенная, поправляющая рассыпавшиеся светлые волосы… Он тряхнул головой, отгоняя волнующее видение.

– А вот и я! – сказала Ева, появляясь, как всегда, неожиданно.

Она почти не спала ночью, ее лицо осунулось, на весь ее милый, нежный облик как будто легла серая тень.

– Я так рад вас видеть, – сказал Всеслав, улыбаясь и подавая ей ветку жасмина. – Судя по всему, вы провели ночь, полную раздумий.

Ева кивнула. Ее голубое платье удивительно шло к ней, к ее бледной коже, печальным светлым глазам.

– Я ухожу от Олега, – сказала она. И это прозвучало просто и буднично, как что-то давным-давно решенное. – Даже если Дениса убил не он… Ничего из прошлого уже не имеет значения, ни то, что я узнала об его отце, ни то, что он использовал меня… Наша жизнь была пустой и поверхностной, неестественной, как грим на лице актера. Спектакль окончен, зрители устали, а актеры разошлись по своим уборным, чтобы умыться, переодеться и выйти из темного душного театра на свежий воздух, полный шума и ощущения жизни, а не притворства. Знаете, как называлась эта дурная пьеса, к тому же и бездарно сыгранная?

Славка покачал головой. Он взял Евину руку и поднес к губам, но она так увлеклась своим рассказом, что не заметила этого.

– «Идеальная семья!» – ответила она сама на свой вопрос, невесело улыбаясь каким-то внутренним мыслям. – Именно так! Не попадайтесь на эту удочку, Всеслав! Наживка заманчива, но это всего лишь угощение, скрывающее острый крючок, за который вас подцепят и выдернут из вашего тихого и привычного мира…чтобы потом поджарить и съесть.

Господин Смирнов не стал ей возражать: он знал, что это пройдет. Грусть, разочарование и боль, – все проходит… И только любовь и радость пребудут с нами всегда.

– Мне кажется, что я люблю вас, Ева, – все-таки сказал он, понимая, что выбрал не самое подходящее время для подобного признания.

А, какая разница? Он хотел сказать ей это, и сказал. Славка привык исполнять свои желания, а не откладывать их надолго.

Ева посмотрела на него, не понимая, о чем речь. Он что, шутит? Еще один претендент на роль героя-любовника?! О, нет! Она поборола возникшее желание немедленно выскочить из машины, бежать прочь, не разбирая дороги, – лишь бы подальше от всей этой чуждой ей мужской реальности, от их странных, непонятных порывов, за которыми Бог весть что скрывается…

– Вы можете не обращать на это никакого внимания, – сказал Смирнов, улавливая ее состояние, как может почувствовать его только очень близкий, родной человек. – Это и не нужно. Я просто хочу, чтобы вы дали мне шанс! Сейчас вам нужна помощь, поддержка кого-то, кому вы сможете довериться. Это необходимо. Я не подведу вас! И вы сами убедитесь в этом. Понимаю, как звучат мои слова после всего, что произошло с вами…

– Хорошо! – перебила его Ева. – Я рискну… Тем более, что и терять мне теперь уже совсем нечего.

– Вы удивительная женщина, Ева! – сказал Всеслав. – Честно говоря, я не ожидал, что вы согласитесь…

– Я и не соглашаюсь. Я просто плыву по течению. Иногда это не самое плохое, что можно придумать.

– Наверное…

– Я принесла вам кое-что. – Ева вытащила из пакета несколько журналов, прекрасно изданных, почти новых. – Вот! Смотрите… Помните, о чем мы говорили?

Всеслав кивнул, беря журналы, в каждом из которых торчала закладка, – открыл один. Отличная бумага, профессионально сделанные фотографии… Он долго рассматривал их, думая о чем-то, вспоминая, прикидывая, что к чему.

Ева сидела рядом, молчала. В салоне стоял тонкий, сладкий запах жасмина…

– Позвольте еще раз выразить вам свое восхищение, Ева! – сказал, наконец, господин Смирнов. – Думаю, вы совершенно правы. Без сомнений! Как вы догадались?

Она достала из пакета альбом Врубеля, в котором тоже была закладка.

– Смотрите!

…По сказочному синему морю плыла, выглядывая из роскошного, белоснежно-жемчужного кокона, Царевна-Лебедь, придерживая бледной рукой прозрачное покрывало. На тонком пальце блестел драгоценный перстень; переливались, мерцая, камни в короне; парили в воздухе сияющие крылья; горел багровый закат…Красавица обернулась, разглядывая Славку огромными, размытыми глазами, в глубине которых притаился лихорадочный, безумный огонь…

По спине господина Смирнова побежали мурашки. Ему показалось, что взгляд Царевны вошел ему прямо в сердце, обдав трепетной, горячей волной…

– Боже мой! – только и сказал он, проводя рукой по лицу. – Боже мой! Как мне сразу не пришло это в голову? Царевна-Лебедь… Ну, конечно! Это она! Такие глаза невозможно перепутать ни с какими другими. Черт! Проклятый Денис обладал недюжинным воображением…надо отдать ему должное. Вы потрясающе умны, Ева. А я – жалкий дилетант. Мне бы следовало самому догадаться…

– Просто у вас более практичный склад ума, – улыбнулась Ева. – Мы, женщины, живем в мире чувств и ассоциаций, а мужчины, – в мире опыта и логики. Одно прекрасно дополняет другое. А однобокость существенно урезает охват явления. Я говорю как философ! – она засмеялась.

– Точно! – воскликнул Смирнов, хлопая себя по лбу. – Это была женщина! И хорошо знакомая женщина. Поэтому собаки оказались в вольере: у Матвеева, при всей его непредсказуемости, все-таки были определенные привычки. И сам способ убийства, – статуэткой по голове, – чисто женский. Мужчина бы схватил что-нибудь тяжелое, гантель, например. Их там, кстати, было несколько штук, разных размеров. Покойник любил, чтобы тело было в хорошей физической форме. Даже мертвым он отлично смотрелся!