Торнадо нон-стоп - Наталья Солнцева

Олег оказался довольно скуп на слова и проявления чувств. Как-то Ева, в слезах, пыталась объяснить ему, отчего их брак превратился в нечто скучное и пресное: из него ушел праздник! Собственно, его и не было. Праздник нужно было создавать, совместными усилиями, иначе самые привлекательные стороны жизни меркнут, становятся тусклыми и умирают. Оказавшись у «разбитого корыта», люди разводят руками и сетуют на обстоятельства.

Ева еще в юности решила, что нет никакого повода лишать себя всего самого лучшего! Главное, быть готовым к тому, что красивый цветок не вырастает сам собой. Его, по меньшей мере, нужно то поливать, то укрывать от холода, то выпалывать сорняки вокруг, то подкармливать, – а самое основное, – его нужно любить, любоваться им и дарить ему свое восхищение. Только тогда он расцветет, – прекрасный и удивительный, полный свежести и тонкого аромата, изящный, – такой, какого ни у кого больше нет!

Самое странное, что в их с Олегом семье ничего подобного не было, но все равно она считалась «идеальной». Ева возненавидела это слово! Ей хотелось сорвать постылую маску «идеальной» жены и сжечь ее, как отвратительную лягушачью кожу. Тут подвернулся Денис… и она таким образом сказала свое «нет!» идеальному браку. Видимо, это не должно было быть так ! Любовь нельзя испытывать в отместку или выражая протест! Она должна рождаться в сердце просто так, как зажигается на небе первая зеленая звезда…потому, что пришла пора. Она должна быть чистой, как прозрачный и яркий свет этой звезды, потому что в ней нет и не может быть ничего более, чем испытывать любовь и дарить ее другому…

Глаза Евы наполнились слезами.

– Что с вами? – испуганно спросил Славка. Ему не надо было вот так, в лоб, сообщать ей, кто такой Рязанцев.

– Ничего… Оплакиваю свою жизнь! – ответила Ева. – Расскажите мне все, Всеслав! Не бойтесь. Моя внешность обманчива… Вот и Денис ошибался. Даже он! А на самом деле я сильная женщина.

– Ладно. Тогда слушайте. Я представляю себе всю эту историю так. Олег Рязанцев рос без отца, практически ничего о нем не зная. Его воспитали две женщины, – мать и тетка. Думаю, он с детства затаил обиду, что его жизнь складывается таким образом. Возможно, он имел какие-то сведения об Алфееве, разузнавая окольными путями, как и что происходит у полковника. Потом…отец умирает, и перед смертью рассказывает сыну все. Алфеев мог это сделать по двум причинам, – облегчить душу и предупредить Олега, что шантажист может теперь взяться за него. Знал ли полковник о дневниках Матвеева? Может, и нет. Но он знал о пропуске и фотографиях, которые точно у Дениса были.

– После смерти отца Олег приехал сам не свой, – сказала Ева. – Он не хотел никого видеть, ни с кем разговаривать. Я думала, это он от горя стал таким. Отец и тетка были единственными близкими ему людьми… Оказывается, причина не в этом.

– Скажем, не совсем в этом, – возразил Славка. Ему не хотелось подчеркивать неприятные черты характера Олега перед его женой.

Господин Смирнов всегда играл честно и не собирался изменять своим правилам.

– А…что потом, когда Рязанцев узнал все? Что он, по-вашему, предпринял?

– Могу предположить, что Олег, используя все возможности, в том числе и служебное положение, начал усиленно наводить справки, разыскивая шантажиста. У него не висело на совести страшное убийство, которое ослепляло бы его жуткими подробностями, и он мыслил непредвзято. К тому же и профессиональная подготовка способствовала этому. Сначала Рязанцев выяснил, где все это произошло, а потом… вышел на Матвеева. Занимаясь собственным частным расследованием, он случайно вступил в контакт с этим таинственным и хорошо скрывающим свое истинное лицо, человеком. Оказалось, что Матвеев оказывает услуги и службе безопасности. Это значительно облегчило Олегу задачу. Он свел с Денисом Аркадьевичем еще и личное знакомство.

– Вот почему мы довольно неожиданно стали снимать на лето дачу в Мамонтовке! А я думала… Олегу нравилась подмосковная природа…

Ева вздохнула, – она все время жила в мире притворства и картонных декораций! Олег тоже оказался неплохим актером. По сравнению с Денисом, конечно, он больше, чем на статиста[27], не тянет… Но зато это статист из самого лучшего театра! Раз Ева ничего такого не подозревала. О, Господи! Она почувствовала себя вывалявшейся в грязи. Захотелось смыть с себя все, снять вместе с кожей…Наверно, Олег не случайно пригласил ее тогда в гости и познакомил с Денисом. Он подставил ее… он шел на все, чтобы найти крючок, на который можно будет подцепить Матвеева!

– Да! – подтвердил Смирнов, как будто подслушав ее мысли. – Он нашел Матвеева, вычислил его, и начал подбирать крючок с приманкой, чтобы оказаться рядом, знать все и ловить на лету информацию. Что-то могли подсказать ему вы, Ева!

– Он знал о моих… о нас с Денисом?

– Предполагаю, что знал.

У Евы дернулось лицо, как будто ее ударили. Еще и это! Собственный супруг… Боже! Мужчины! Неужели есть в жизни вещи, из-за которых можно вот так поступать с людьми? Это не укладывалось в ее голове. В системе ценностей Евы человеческие чувства, доверие и незащищенность перед другим существом, когда принимаешь его в свой мир, – было самым главным и значимым. Играть можно по-разному и с чем угодно еще, но только не с этим! Нельзя входить в чужой теплый и сияющий мир обманом, с камнем за пазухой, – для того, чтобы все там разрушить, уничтожить, вывалять в грязи… Это уж слишком. Выходит, с ней пытались проделать подобное двое: Денис, – виртуозно, изысканно и со вкусом; и Олег – грубо и просто, можно сказать, незатейливо.

– Как вы думаете, зачем ему было это нужно? – спросила Ева.

– Ну…во-первых, Рязанцев не мог не знать о дневниках и, естественно было бы предположить, что он хотел их заполучить. Ему совсем не безразлична собственная репутация, и репутация отца, пусть даже и покойного. Знаете, как люди относятся к таким вещам? Яблочко от яблоньки… Больше того, я уверен, что Олег собирался убить Матвеева. Человек такого склада, как он, не мог принять иного решения. Ему нужно было устранить источник опасности раз и навсегда.

– Олег собирался убить Дениса? – Ева почувствовала, как у нее холодеет в груди. – Вы серьезно?

– Вполне. Если это сделал не Рязанцев, то только потому, что кто-то иной опередил его. Во всяком случае, такое намерение у него было, и он тщательно продумал, как его осуществить. Ваш супруг основательный человек, не так ли?

– Весьма основательный! – подтвердила Ева. – Если бы он задумал нечто подобное, то обязательно проработал бы каждую деталь.

– Вот и я так считаю! – кивнул господин Смирнов. – Олег планировал все свалить на Громова. Был у Матвеева такой знакомый, – они часто играли в шахматы, и еще кое-что их связывало… Он даже мотив подготовил: написал секретарше Громова письмо с угрозами, явно рассчитывая на то, что Алла Викентьевна покажет его своему шефу. Так и случилось. Но тут…неувязочка вышла. Слепой, который должен был передать письмо, сделал это поздновато, когда Матвеев уже был мертв. Они оставляли корреспонденцию в условленном месте, и Рязанцев его обнаружил, а вот со сроками он что-то перепутал. То ли не рассчитал, то ли… Непонятно пока. В общем, слепой, не зная о смерти Матвеева, передает письмо. Возникает путаница. Громов растерян. Рязанцев, по-моему, тоже.

– А зачем Олег написал это письмо?

Ева действительно не понимала. На нее обрушилось слишком много нового, и нужно было время, чтобы осмыслить услышанное.

– Точно не могу сказать, но… Наверное, Олег намеревался спровоцировать Громова, вызвать у него вспышку агрессии, и таким образом, создать мотив для убийства Матвеева. Как он собирался все это обставить, знает только сам Рязанцев. Что-то непредвиденное вмешалось в его планы. То ли он что-то не предусмотрел, то ли кто-то внезапно спутал карты.

– Боже мой… Дениса ударили статуэткой по голове! Олег сделал бы это проще и профессиональнее, – возразила Ева.

– У него мог быть расчет именно на то, что такой способ убийства исключает профи. Ни один из них не станет хватать бронзовую Венеру и быть противника по черепу.

Славка не смог удержаться от смеха, хотя речь шла о серьезных, даже трагических вещах.

– В этом есть нечто символическое, – сказала Ева задумчиво. – Убит… Богиней Любви.

– Да… – Смирнов неопределенно хмыкнул. – Одного не пойму: Рязанцев все-таки прикончил «падшего ангела», или кто-то другой? Полной уверенности, что это Олег, у меня нет. Он обязательно попытался бы вырвать у Матвеева признание, где тот хранит дневники. И то, что он теперь вынужден следить то за Громовым, то за его секретаршей, то за собственной женой, говорит о том, что Олег не успел задать покойному этот вопрос. Скорее всего, он еще не знает, что дневники у нас.

– И не узнает.