Последняя планета - Андре Грилей

Его руки блуждали по ее телу, он хотел чувствовать ее всю, каждый изгиб. Она безотчетно отзывалась на каждое прикосновение, но лицо вздрагивало от испуга и напряжения.

— Я говорю о своей любви, когда хочу, женщина. Я знаю, что это такое.

Меня соблазнила испуганная девственница, которая ждет, что я немедленно овладею ею.

Его губы исследовали каждую клеточку упоительного тела.

Теперь она мягко и нежно уступала его ласкам.

— Что бы там ни было, я приму от тебя все.

— Когда эта ночь кончится, я буду считать тебя своей женой до конца дней. И если ты, глупая, задумаешь свести счеты с жизнью, я остановлю тебя в дюйме от пропасти, ты слышишь меня? — Он шутливо шлепнул ее по восхитительной выпуклости.

Она заплакала.

— Навсегда, Джимми. И даже после смерти.

Симус покрывал поцелуями ее лицо. Страстное безумное желание овладело им.

Полегче, мой милый. Малышка сломается, если ты не будешь осторожен.

Он сдержал себя и начал медленно и любовно готовить ее к упоительному слиянию…

15

Перед Симусом О'Нейлом раскинулось огромное, ослепительно сверкавшее зловещее озеро. Колыхавшиеся на воде водоросли, словно огромные кости вцепились в его душу. Им овладела Черная Меланхолия — худшее, что могло приключиться с таранцем.

Как объяснила бы капитан — настоятельница, «жалость к себе и неверие порождают Черную Тоску, Ваше Преподобие».

Однако, ни образ Кардины, ни песни менестреля, ни молитва — ничто не помогло. Конечно, это должно было пройти само собой. И если верить Леди Дейдре, справиться с этим можно «начав снова действовать, как и подобает истинному, зрелому и целеустремленному пилигриму».

Редко Черная Меланхолия становилась фатальной для человека. Никогда это состояние духа не длилось слишком долго.

Но ведь все люди одинаковы, и каждый считает себя исключением, подтверждающим правило.

Только один раз до этого за всю свою жизнь Симус стал жертвой этой напасти. Сейчас он даже не мог вспомнить причину, правда, был убежден в том, что лучшие свои песни он написал именно тогда.

В этот раз он не писал поэзии и не пел песен. Он сломал свою арфу без тени сожаления. Она была нужна, чтобы петь еще не написанные прекрасные песни его невесте. Песни любви, которые он так и не написал. Он проклинал себя за это.

Тяжелое состояние длилось уже четыре дня. Он даже начал привыкать к нему и почти полюбил. Симус швырнул камень в тяжелую воду Великого Озера.

Будь оно проклято. Будь проклят Зилонг, «Иона» и Мариетта вместе с ними.

Будь проклят он сам. Суетливость была его ошибкой, промахом. Неужели он растерял последние мозги от любви? С того момента, как они спустились с перевала, он только и делал, что ошибался. Это он был виновен в отчаянии Мариетты. «Иона» списала его окончательно, если вообще не ушла с орбиты. Теперь он обречен скитаться по джунглям всю свою оставшуюся жизнь, а она будет очень долгой.

Может быть, причина его жестокого и грубого обращения с Маржи была в том, что он приписывал ей свои собственные переживания и ощущения. Он наорал на нее, что если она будет вести себя так, то пусть убирается в джунгли и умирает там. Не проронив ни единого слова она собралась и ушла. «И не вздумай следить и красться за мной», — добавил он вслед.

Она не пыталась крадучись следовать за ним, как он злобно предполагал.

Милостивый Господи, не оставь ее.

Он вовсе не хотел этого. Ну неужели она не может понять, что он просто дал волю своей злости? Ладно, когда она, наконец, вернется, он скажет ей пару ласковых.

— Ты еще не пробовала тяжесть моей руки, — крикнул он. И это ведь тоже только слова. Хорошая жена таранца должна понимать, когда ее мужчина только говорит.

Тупица, она же не с Тары.

Заткнись. Когда я захочу узнать твое мнение, я спрошу о нем!

Она ушла рано утром; сейчас была уже ночь. Раскаиваясь и проклиная себя за все сделанное и сказанное, он продирался сквозь заросли и кричал, звал ее по имени. Ее поведение было непредсказуемо. Ведь знал же он ее темперамент, должен был предвидеть… У всех зилонгцев тупая манера «постоянно стремиться уйти из жизни». Сейчас бедная девочка снова в таком состоянии, может, она уже наложила на себя руки.

Ведь это наш медовый месяц, сказал он себе. Мы не должны ссориться.

Ты не имел права так обращаться с ней, кретин. Надо управлять своими страстями. Настоятельница всегда предостерегала тебя. А ведь у нее большой опыт и житейская мудрость.

Она же еще девочка, чуть старше Реты. Ты не имел права навязывать свои желания ребенку. Она ведь в первый раз в жизни полюбила. А ты — искушенный мужик, великий путешественник. Ты был отвратительным партнером, отвратительным спутником. Бесчувственное бревно, ты не имел права прикасаться к ней!

Он швырнул еще один булыжник. Тот отскочил от камней и больно ударил его. Даже озеро объявило ему войну.

О каком насилии ты говоришь? Она этого хотела.

Ты должен был сказать ей.

Хорошо тебе рассуждать…

Их первая попытка была не очень удачной. Они устали, нервничали, боялись. Оба были неумелыми, особенно он.

Им хватило юмора не огорчаться. Они весело подшучивали над своей неловкостью, и превратили все это в веселую комедию. Играя друг с другом и смеясь, заснули.

Опыт пришел со временем. Видит бог, женщина была способной ученицей. Ни на Зилонге, ни на Таре сексуальным воспитанием никто не занимался. Но Мариетта достигала совершенства во всем, за что бы не бралась.

Особенно в любовных утехах, подумай над этим.

— Практика — залог совершенства, — поучал ее Симус на следующее утро. При этом он аппетитно чавкал вкусными фруктами, которые собрал в джунглях по ее совету.

— Хорошо, давай попрактикуемся еще. Я хочу овладеть этим в совершенстве, — Она картинно накинулась на него.

В эти дни полной идиллии они много практиковались. Женщина была неутомима. Это уже было не забавой и игрой. Его предчувствие полностью подтвердилось — она была великолепной любовницей, стоящей женщиной. Что бы не происходило между ними, он предчувствовал, что она никогда не будет вялой в постели. Да, прав был Гармоди, есть женщины, от которых невозможно оторваться. Мариетта являлась одной из них.

А ведь она только начала постигать искусство любви. Что же будет, когда она в совершенстве овладеет мастерством?

— Ты меня вполне устраиваешь и сейчас, — глупо хихикнул Симус, отрывая на мгновение губы от ее божественных податливых грудей.

— Ты заслуживаешь совершенства, мой возлюбленный, — со слезами обожания и восторга проговорила Маржи.