Absoluta. Совесть и принципы - Катерина Бэлл

— Лучше в бегах, чем в одной лодке с демонами, — уверенно заявил Бернард.

— И чем это будет отличаться от моего нынешнего положения? — рассмеялась девушка.

Поначалу она, действительно, смеялась абсурдности всей ситуации. Смеялась нелепости своего положения и его альтернативе — никакой же разницы! Но потом сквозь этот смех из глаз Деми потекли слёзы. Как будто, позволив выбраться наружу одной эмоции, она открыла ход для всего остального: для усталости, которая не проходит уже которую неделю; для обиды на родителей, которые не были честны с ней до конца; для злости на Мортема, который не способен понять её растерянность; и для самой этой растерянности, ведь она понятия не имеет до сих пор — стоит ли ей верить словам Мортема и Изы, или стоит всё же поверить единственной семье, которая у неё осталась…

Бернард видел, как накатила эта волна. Он даже не удивился. Как только Деми начала смеяться, он уже понял, что в итоге на неё нахлынет вся боль и отчаяние, которые она так усердно скрывает. Так всегда бывает, когда человек держится очень долго…

И вот она уже сидела на полу, тихо всхлипывая и пытаясь унять слёзы. Мортем дёрнулся в её сторону, но тут же передумал, испугавшись, что, если он подойдёт ближе, он снова может причинить ей вред. А этого он точно не хотел. Ни сейчас, ни сегодня днём, да никогда вообще… Но глядя на неё теперь, Бернард вдруг вспомнил, что она только подросток, на долю которого за очень короткий промежуток времени выпало так много испытаний и трудностей. Он вдруг понял, что она толком даже не оплакала своих родителей. Она не успела узнать своего брата, как её буквально заставили от него отказаться. И тут Мортем, совершенно неожиданно для себя понял, насколько он был несправедлив к ней. Стараясь научить её защищаться и сражаться, чтобы она была в безопасности физически, он совсем забыл, что самым уязвимым местом всех смертных является сердце…

— Ну, и какого чёрта? — Бернард и Деметрия неожиданно проснулись от голоса Генри, появившегося рано утром в гостиной. Всю ночь Мортем спал сидя, а Деми в какой-то момент уснула, положив голову ему на колени. Она не помнила, чтобы закутывалась, но на ней с утра заботливо лежал плед. — Мы его заперли, чтобы ты не пострадала, и ты же сама его и выпустила! — негодуя, воскликнул старший Мортем. — Просто немыслимая глупость.

Уайт не стала оправдываться или объяснять свой поступок. Она только пожала плечами.

Всё утро было посвящено сборам. За ночным разговором Деми и Бернард решили всё же сбежать. Последний раз сбежать всем вместе. Вернуться в Нью-Йорк и там решать проблемы, свалившиеся на всех. Разделяться не было смысла. Вместе у них больше шансов выяснить, что такое с Мортемом, и как это исправить. Также у них вместе куда больше шансов попробовать спасти Кандеона. Именно спасти — Деми настаивала на этом до последнего. Если Бернард и Иза смогли выбраться из лап зла, то и её брат точно сможет…

Пока Эгиль учил девушку открывать портал, Изольда и Бернард увели подальше вчерашнего вора, стёрли его память и отпустили с лёгким сердцем.

Спустив чемоданы вниз, Деми ещё раз осмотрелась. Генри довольно быстро убрал беспорядок, устроенный ею накануне. Но все фотографии он сложил в аккуратную стопочку на камине. Рядом с ними лежала и коробочка с подарком Мортема. Уайт покрутила в руке браслет, почему-то не решаясь его надеть. Он был очень красивый, утончённый и элегантный, и внутри Деми что-то повторяло, что она не заслуживает его.

Рядом появился Бернард. Он взял из рук Деми украшение.

— Не можешь справиться с замком?

— Не в этом дело, — пожала плечами девушка.

— Видишь, разводы внутри камней? — Мортем аккуратно расстегнул замочек браслета перед самыми глазами Уайт. Девушка молча кивнула. — Это моя кровь, — парень осторожно взял левое запястье Деми и, несмотря на ужас в её глазах, застегнул браслет. — Не снимай его.

— Почему? — дрожащим голосом спросила Деметрия.

— Я нашёл тебя перед Рождеством только потому, что ты была в моём пальто. С моей кровью на твоей руке я всегда смогу тебя найти.

Деми подняла на него глаза и застыла на месте. Что-то странное, наэлектризованное было в воздухе. Со стороны кто-нибудь мог сказать, что сцена кажется слишком личной или даже интимной. Но они двое, глядя в глаза друг друга, легко соприкасаясь ладонями, понимали, что это что-то чистое. Новое и необъяснимое для обоих, но точно лишённое грязи, тьмы или пошлости. Секунда длилась дольше, чем ей положено.

Бернард отошёл, подхватив чемоданы девушки, и бросил через плечо:

— Нам пора.

Деми взяла с собой стопку фотографий, убрала их во внутренний карман куртки и поспешила на выход.

Покинув Акюрейри в одиннадцать часов, в Нью-Йорке они были ранним утром в шесть. Компания оказалась сразу на подземной автостоянке дома Бернарда, и охранник никак не отреагировал на их внезапное появление из воздуха. Он лишь кивнул Бернарду, вызвал швейцара, чтобы тот забрал их вещи, и открыл для них лифт.

Глава XXVIII. Нью-Йорк

Понадобились сутки, чтобы прийти в себя после смены часовых поясов. Лейденшафт спала с Деми, и именно поэтому она выдернула девушку из постели несколько раньше. И только поэтому они обе спустились вниз в халатах поверх ночных рубашек.

Раньше Деми не замечала, что за завтраком её все встречают «при параде». Сейчас все, точно так же, как и Лейденшафт с Уайт были в халатах. И только теперь она поняла, что эти люди спят намного меньше, чем она… В этом случае остался только один вопрос:

— Зачем вы так рано встали? — Уайт только успела приложиться к апельсиновому соку.

— Так всегда, — равнодушно отозвался Генри, которому, кстати, уже подали кофе.

— Каждое утро нам есть, что обсудить, — вмешался Эгиль, пальцем водя по ободку бокала с соком. Понятно, что он решил смягчить резкость своего отца. Но вид при этом у него был неловкий. — Особенно сейчас… — неуверенно добавил он.

Деми заметила, что и Изольда тоже предпочла смотреть в пустую тарелку. Уайт прищурилась и всех обвела подозрительным взглядом.

Эгиль водил свой бокал по кругу, внимательно изучая, как переливается жидкость внутри.

Генри старательно разглаживал свою салфетку под столовыми приборами.

Иза нервно теребила прядь своих каштановых волос. Да ей только в рекламе шампуней сниматься…

— И что это значит? —