Строитель - Андрей Готлибович Шопперт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
План же такой. Заминировать мост. Но не сильно, чтобы потом легко починить можно было. Дыра в пару метров вполне подойдёт между быками. Но взорвать не когда попало, а в тот момент, когда примерно пять сотен человек перейдёт уже на эту сторону. И сразу пушками по ним жахнуть картечью прямой наводкой, а ещё стрелами из леса закидать. У них ещё и баллисты есть. Ну, это на всякий случай. Пригодятся горшки с греческим огнём, не будет ежели в них особой нужды, то можно и поберечь.
В общем, этих перебравшихся на наш берег изничтожить и перенести огонь и пушками, и всеми баллистами по венграм, что столпятся на южном берегу реки. А столпятся, никуда не денутся. Будут стоять и орать, что русы не по правилам воюют, подло. Дурни! Не подло, а умно.
Ясно и понятно, что всех убить не удастся, сбегут подальше от берега в лес и горы. Вот только дурнями быть не перестанут. Это, как говорит Андрей Юрьевич: «Не лечится и заразно».
Они — дурни разобьют лагерь и ночевать там будут. А у него две сотни лучших в этих местах, а то и во всём мире, стрельцов. И плюс диверсанты. Чем унгры лучше поганых? Они и сами откуда-то оттуда, с Азии, князь говорит. Такие же поганые. Вырезать небольшие дозоры и ночью забросать лагерь стрелами, предварительно пару гранат скорпионом в лагерь забросив, чтобы разбудить и панику посеять. Уже отработанная тактика. Ну да, скорпион вещь не лёгкая. Однако сам Юрьев видел, как вчетвером его артиллеристы переносят. Менять людей можно. Принесут куда надо.
— Горыня, — через десять минут оба сотника уже сидели в оружейной замка и слушали план нобиля Саньки, — бери своих людей… половины должно быть хватит, ну, сам решай. Нужно задержать армию короля Шаробера, на том берегу задержать, чтобы Данька успел мост заминировать и артиллерию свою на нашем берегу разместить. Нельзя унгров сюда допускать. Они дикие, начнут тут мои города и селища палить, да людей в полон угонять. Наоборот должно быть. Это мы будем их мастеров и селян в наши земли переселять. Тут спокойней и папистов всяких нет. Живи, плодись, богатей.
— Да подожди ты! — поднялся сотник стрельцов, делать-то что нужно?
Ну, Санька и выложил им план, что они сейчас с Мечеславом обсуждали.
— Хороший план, — одобрил его Данька.
— План-то, хороший, только чего затянули так, — махнул рукой Горыня и поспешил к двери, — Я три десятка возьму, их за глаза хватит. Наоборот, много народу будет, так случится чего. Всё, мы прямо сейчас выдвигаемся. А ты, нобиль, беги на кухню и прикажи нам все готовые хлеба отдать. Это больше суток пройдёт, чем-то должны вои живот хоть раз набить.
Событие шестьдесят второе
Когда в вашем командовании что-то идет не так, начните ходить в поисках причины по все большим концентрическим кругам вокруг собственного стола.
Генерал Брюс Д. Кларк
Везли в лагерь Емелю на телеге. Везли? Ну, а как это действо ещё назвать можно? Он же лежит на телеге, на куче травы, а телега едет. Выходит, его везут. А то, что в телегу не лошади запряжены, а по пять воев с обеих сторон её толкают, так и ладно. С лошадьми они сами сглупили. Он сам сглупил. Когда телеги поставили в ряд, то Емеля, посмотрев на лошадей в ста метрах вокруг небольшого одинокого дерева пасущихся, решил, что нужно их в лагерь отвести. Чёрт его знает, как бой сложится. А лошадки справные, жалко, если брянцы их поубивают или угонят. А вот про то, что потом телеги нужно в лагерь будет обратно доставить и не подумал сотник.
Так и ладно бы. Вон сколько захватили у брянцев коней-то. Ну, коней захватили… А упряжь? Где хомуты брать, где вожжи. Даже шорки нет. (Шорка применяется на более лёгких работах. В отличие от хомута, она не имеет твёрдой основы — клещей. Шорку легко подогнать к любой лошади, и она значительно легче хомута. Однако шорка непригодна при использовании лошадей на тяжёлых работах, так как сдавливает грудь и затрудняет дыхание лошади). Опять же там под гору дорога — шлея нужна. Так что не стали выдумывать, и коней под уздцы ведут, а десять человек его повозку толкают. Благо не так и тяжело им, почти всю дорогу под гору.
Когда после того, как брянцы отступили и убрались за ворота Овруча, посчитали бесхозных лошадей не раненых и не убитых, то их без малого пять десятков оказалось. Ловить, правда, долго пришлось. Кони, привыкшие к хозяевам, не убегали далеко, но и чужим в руки не давались.
— Данила, ты чего в крови, — прохрипел Леонтий, увидев сына. Парень, и действительно, был весь в крови, словно его из ведра с этой жидкостью окатили. И волосы слипшиеся и кольчуга вся уже почернела.
— Подраненных лошадей добивал, — буркнул сын. Видно было по нему, что очень мало удовольствия он от этого действа получил, — Микула послал, — как бы оправдываясь прогудел парень, опасаясь, что ли, а вдруг отец решит, что он сам на такое напросился.
Сам сотник тоже весь в крови, и в отличие от сына, в своей, а не в лошадиной. Всё же копьё это, что ему кольчугу распороло и поддоспешник, на этом не успокоилось и распороло кожу и мышцы на груди. Хорошо не больно глубоко. Пока бой закончился, пока добивали раненых ворогов, ну, тех, что тяжело ранили, и имали в плен и обихаживали легкораненых, то про Емелю забыли. Ну, сидит он, прислонившись к колесу телеги, но глаза открыты и руками шевелит. Потерпит. Мог бы позвать, да хоть того же сына на помощь, но не стал. И зря, как оказалось, много кровей из Емели вытекло. Теперь такая слабость во всём теле, будто после марш-броска, что князь им устраивал.
Убитых брянцев и гомельцев оказалось семьдесят восемь, это вместе с добитыми тяжелоранеными и двадцать четыре человек в плен повязали. Ушло же назад
