Хаос и Амбер - Роджер Желязны

Я пересказал брату все, что услышал от отца.

— Очень любопытно, — отметил Эйбер.

— Очень, — согласился я.

— По крайней мере он намеревается вернуться. А как ты думаешь, где он находился? Хоть какие-то догадки у тебя есть?

— Уж точно, он — не во Владениях Хаоса. Лес у него за спиной выглядел вполне обычно.

— «Происходят намного более важные события»… Что он имел в виду, на твой взгляд?

— На мой взгляд, в нашем семействе бурно распространяется безумие.

Я нацепил и застегнул ремень. Что говорить — эта перевязь много лет служила мне верой и правдой, но я не мог не видеть, как она состарилась. Эйбер, естественно, это тоже заметил.

— Тебе нужно оружие, соответствующее твоему положению, — заявил он. — Я позаимствую кое-что из отцовского.

С этими словами он решительно направился к двери.

— А у отца что, оружие какое-то особенное? — крикнул я вслед брату.

— Я выберу заколдованное! — бросил Эйбер через плечо, после чего помчался по коридору, вбежал в нишу и взлетел вверх по узкой лестнице.

Мне не пришлось долго ждать. Не прошло и минуты, как мой братец вернулся и принес самое прекрасное оружие, какое я когда-либо видел в жизни. Это был длинный меч, весь клинок которого, от рукояти до самого кончика, был покрыт затейливыми надписями. Рукоять, инкрустированная золотом, серебром и драгоценными камнями, легла в мою руку так, будто этот меч выковали специально для меня. Я взвесил клинок в руке. Он оказался на удивление легким — намного легче, чем ему следовало бы быть, учитывая его размеры и количество украшений.

— Ну? — осведомился Эйбер.

— Сойдет.

— «Сойдет»?! Да это же один из самых лучших мечей, какие только когда-нибудь ковали! Он принадлежал нашему деду, герцогу Эсморну. Он пронес этот меч через Логрус, и в итоге клинок приобрел магическую силу.

— Какую именно силу? — спросил я.

— Точно не знаю. Просто мне так всегда говорили. Отец им пользоваться отказывается.

— Почему, хотелось бы знать?

Эйбер пожал плечами.

— Понятия не имею.

Я повнимательнее рассмотрел клинок и обнаружил фразу, высеченную маленькими буковками: «Трусам оружие ни к чему». Точно, это был меч истинного воина. Я решил, что буду относиться к нему с почтением.

Я поднял меч и сделал несколько взмахов на пробу. Казалось, будто рукоять едва заметно поворачивалась у меня в руке — так, словно была наделена собственной волей. Забавно. Я отметил эту особенность меча и решил, что потом нужно будет изучить ее подробнее.

Довольно скоро мы тронулись в путь — Фреда, Эйбер и я. Фенн отпросился, сославшись на усталость. У дома нас ожидал экипаж, запряженный белыми животными. Язык не поворачивался назвать их лошадьми, потому что у них были слишком длинные шеи, на тонких костистых хвостах не росла шерсть, а ноги… что ж, я не мог поспорить с тем, что на шести ногах они скакали быстрее обычных лошадей, но именно из-за этого обилия конечностей им недоставало грации племенных скакунов.

Мы отъехали от изгороди сада камней, и кучер, погнав упряжку быстрой рысью, обогнул дом. Над головой кипели красные небеса, то и дело вспыхивали лиловые молнии. Стражники распахнули высокие створки ворот. Мы выехали со двора — и нас окружило безумие.

Я не находил слов для описания. Казалось, я стою на краю величавого утеса, а передо мной простираются все ужасы, какие только знакомы человечеству, и эти ужасы проверяют на прочность мои органы чувств. В воздухе клубились краски. Шум ветра, который у меня в сознании уже давно сменился едва различимым шелестом, обратился в громогласный рев. Тучи исчезли и обнажили черное небо — такое, каким оно бывает в полночь. По небу сновали звезды, похожие на стаи светляков.

Животные, похожие на лошадей, поскакали галопом. Их копыта громко стучали по дороге. Экипаж раскачивался и подпрыгивал. Вокруг меня визжал и свистел воздух.

Я встал с сиденья, запрокинул голову и расхохотался. Так вот он какой, Хаос. Так вот чего я страшился!

Я раскинул руки и впитывал все, что меня окружало. Все мои чувства пришли в ярость. Звуки, цвета, вкусы и прикосновения оскорбляли меня. Я ощущал отчаянную растерянность и уже не пытался искать правильные углы, знакомые детали, не старался хоть за что-нибудь ухватиться. Я купался в этой дикости, и мое сердце не ведало границ. Хаос! Да, Хаос! Он обтекал меня со всех сторон, он проникал в меня, он становился мной.

Эйбер, смеясь, усадил меня. Я уставился на него и не мог найти ни слов, ни чувств.

— У тебя слюни потекли, — заметила Фреда и промокнула мне губы краем рукава.

— Почему вы мне не говорили? — вскричал я.

— Это — Запределье! — откликнулся Эйбер. — Вот почему наш дом окружен высокими стенами — иначе бы ему не устоять на месте, его попросту снесло бы ветром!

Окрестности начали изменяться. Я смотрел во все глаза. Я ничего не мог поделать с собой. Куда бы я ни поворачивал голову — всюду я видел нечто невероятное. Цвета и краски, которые подпрыгивали и брызгали, будто вода в фонтане. Шагающие деревья. Камни, странствующие по земле. Горы, трясущиеся и раскачивающиеся, а потом внезапно превращающиеся в равнины.

И повсюду, повсюду — демонические создания. Они шли пешком, скакали верхом на конях, летали по воздуху.

Наша поездка, продлившаяся около часа, изобиловала завораживающими взор зрелищами, но в остальном прошла спокойно. Я даже не понял, в какой момент мы покинули Запределье и въехали во Владения Хаоса, но не сомневался в том, что это произошло.

Я полагал, что по пути на нас (или на кого-то из нас) нападут и попытаются прикончить, но ничего подобного не случилось. Возможно, влияние тетушки Ланары распространялось настолько, что наши недруги, узнав о том, что я должен появиться у нее на вечеринке, на время отступили. Либо так — либо у врагов был на уме иной, более изощренный план.

В конце концов окрестности приобрели более нормальный вид и немного утратили подвижность. Экипаж нес нас по улицам, вдоль которых стояли особняки, огороженные высокими заборами. Теперь мы ехали медленнее, поскольку попали в полосу уличного движения. По улицам разъезжали экипажи, похожие на наш, и конные всадники. Мы заметили несколько пешеходов.

Наш экипаж медленно подъехал к высоким кованым воротам. За ними, возвышаясь над забором, стоял дом — настолько громадный, что наш в сравнении с ним выглядел бы жалкой хижиной. Дом искрился светом и снаружи, и внутри. Я увидел фигуры людей, сновавшие по разным этажам. Некоторые из обитателей дома прижались к оконным стеклам, чтобы поглазеть на нас.

Ливрейные лакеи, больше смахивавшие на лягушек, чем на людей, стояли на своих постах, вытянувшись по струнке. С десяток лакеев бросились к карете, чтобы помочь нам сойти.